Исполняя желания

— Надеюсь, ты не кусаешься, — сказал Невилл, обращаясь к шкатулке, и, собрав оставшиеся письма в мешок, аккуратно убрал шкатулку вместе с открыткой в карман.

========== Часть 2. Ах, эти волшебные вредилки Уизли ==========

Ближе к шести вечера, нагруженная книгами и контрольными работами, Гермиона добралась наконец до своих комнат. Всю неделю её настроение, отягощённое различными неудачными обстоятельствами, плавно стремилось к нулю, и к вечеру пятницы жизнь, работа и будущее стали казаться ей настолько невыносимыми, что весь остаток дня она планировала провести в одиночестве, посвятив вечер жалости к себе и, возможно, книгам. Близилось Рождество, а снега всё не было, и затяжные колючие дожди, зарядившие ещё в конце ноября, делали дни похожими один на другой — мрачными и безликими, невольно напоминая ей о той холодной и страшной весне, когда над Хогвартсом висела Тёмная метка.

В Рождество Гермионе особенно сильно не хватало семьи. Гарри и Джинни уже украсили к празднику особняк на площади Гриммо, и по старым скрипучим ступеням их дома, осторожно ступая след в след за Кричером, бродил теперь довольный и сытый дух Рождества. В гостиной пахло пирогами с почками, а ёлка, примостившись у кухонного очага, так ярко блестела золотыми шарами, что невольно хотелось усесться подле неё и долго болтать с друзьями, согревая замерзшие руки о чашку ароматного чая. Вот только подолгу поболтать никак не выходило. В Хогвартсе Гермиону ждали нескончаемые обязанности профессора трансфигурации, и, выбираясь к Поттерам лишь на выходные, она всё острее ощущала собственное одиночество. В выходные Рон вечно пропадал в магазине и злился, что в будни она предпочитает его обществу проверку контрольных работ и монотонные дежурства в школьных коридорах, где непослушные ученики так и норовили нарушить правила. И, чувствуя себя измотанной и несчастной, Гермиона всё чаще ловила себя на мысли о том, что ссоры их становятся всё более жаркими и бессмысленными, а примирения — короткими и бездушными. И всё же она тосковала по Рону. Невнимательному, вспыльчивому, эгоистичному, но такому родному…

Сложив на полку свитки и книги, Гермиона неожиданно обнаружила, что на столике возле камина её ожидает приятный сюрприз. На маленькой, но довольно милой открытке, наверняка купленной в Косом переулке, небрежным почерком Рона было написано:

«Давай уже наконец помиримся, Гермиона, а то родные мне всю плешь проели. За дело, конечно. Я знаю, я настоящий болван».

Вот так вот, и никаких тебе извинений или угрызений совести. Гермиона расстроенно бросила открытку на стол и села в кресло. В этом был весь Рон. Наверняка миссис Уизли пригрозила ему, что лишит его рождественской индейки, и только после этого он взялся за перо. Рон был из породы тех мужчин, что предпочитают всё пускать на самотёк, поэтому cсориться у него всегда выходило гораздо лучше, чем приносить извинения.

Рядом с открыткой лежала небольшая шкатулка, старая и местами потёртая, украшенная восточными узорами и мелкими, давно потускневшими от времени камнями — неброская, но красивая вещь. Гермиона осторожно потрогала её кончиками пальцев, и шкатулка охотно отозвалась на прикосновение мягким, едва ощутимым теплом. Вероятно, когда-то эта шкатулка принадлежала Вальбурге Блэк. Сам Рон едва ли мог позволить себе купить нечто подобное, его доходы в магазине брата были всё ещё очень скромными, а все свободные деньги он предпочитал тратить на квиддич. Так что шкатулку Рон скорее всего выпросил у Гарри, случайно заприметив её в доме на площади Гриммо. И всё равно подарок вышел милым…

Повернув шкатулку к свету и внимательно осмотрев, Гермиона так и не нашла ничего, что указывало бы на её волшебное происхождение, и всё же в шкатулке чувствовалась магия, не тёмная и не светлая, просто магия. Так часто бывает с чужой волшебной палочкой, когда впервые берёшь её в руки.

«Пожалуй, эта вещица неплохо будет смотреться на третьей полке сверху», — решила Гермиона, с гордостью окидывая взглядом свою коллекцию старинных шкатулок. Коллекция занимала огромный шкаф и могла похвастаться немалым количеством достойных экспонатов. Здесь были шкатулки, умевшие предсказывать погоду и поднимать ветер, шкатулки-шутки, выбрасывающие в лица своих владельцев облачка пудры и яркие конфетти, старинные табакерки, пыхтевшие табаком и окуривающие комнаты благовониями, маленькие сундучки, окрашивающие все попадающие в них предметы в зелёный цвет и певшие заунывные рождественские гимны, тяжёлый резной ларец — подарок преподавателя из Колдовстворца — преобразующий любые жидкости в ром, и, конечно же, главная её гордость — шкатулка-самобранка, вопреки всем законам Гампа умевшая из ниоткуда доставать еду.

Каким особым талантом обладало её новое приобретение, Гермионе только предстояло выяснить, а для начала шкатулку следовало почистить и привести в порядок. Гермиона достала из шкафчика специальную пасту, взяла платок и стала аккуратно начищать потемневший от времени бок.

Жжжж-шпок!

Шкатулка в руках Гермионы вздрогнула, словно оживая, раздался странный вибрирующий звук, и полупрозрачная фигура, похожая на сгусток магии или, что ещё более странно, цветное привидение, выплыла из шкатулки и зависла в воздухе…

…и к полнейшему изумлению Гермионы оказалась профессором Снейпом!

— Мисс Грейнджер! Ну, конечно! — сказало цветное привидение голосом всё того же профессора Снейпа и, совершенно по-снейповски закатив глаза, продемонстрировало своё полное отвращение к происходящему.

— Профессор Снейп? — с сомнением пробормотала Гермиона.

Весь облик привидения — наглухо застёгнутый сюртук с бесчисленными мелкими пуговицами, длинные волосы, крючковатый нос и даже низкий запоминающийся голос — всё говорило о том, что перед ней её бывший учитель, а теперь и коллега, но вот разум отчаянно кричал об обратном.

«Я брежу!»

— Это ведь розыгрыш, да? Такой своеобразный подарок от Уизли? Он всё же создал магического помощника и решил подарить прототип мне? — растерянно спросила Гермиона, борясь с непреодолимым и совершенно неуместным желанием просунуть сквозь профессора руку.

Улыбка у неё получилась кривая. Она была напугана, хотя и старалась убедить себя, что беспокоиться не о чем. Но получалось плохо. Джордж Уизли никогда не стал бы её так разыгрывать, а вот от Рона, она, пожалуй, могла ожидать всё, что угодно — подобные глупые шуточки всегда были в его духе.

— Вы ведь только что появились из шкатулки! — сказала она, даже не пытаясь скрыть в голосе обвиняющих ноток.

— Среди волшебников об этом разделе магии мало что известно, но вы же знаете, кто такие джинны? — спросил Снейп, памятуя о магловском происхождении Гермионы.

— Знаю ли я? — усмехнулась Гермиона.— Да ведь это именно я в прошлое Рождество рассказала Рону и Джорджу, никогда не слышавших о джиннах, магловскую сказку про Алладина и его волшебную лампу. Джордж пришёл тогда в страшный восторг и загорелся идеей создания подобной штуки. “Представляете, — сказал он, — как было бы здорово, если бы сквибы или маги, получившие увечья, ограничивающие их волшебные способности, могли иметь дома магического помощника, этакого джинна, способного выполнять за них хотя бы простейшие заклинания. Например, развести в очаге огонь, послать срочное сообщение или склеить разбитую чашку.” Неужели вы и есть их первый опытный образец?

— Какая чушь! — незамедлительно вспылил профессор Снейп. — Я не какой-то там опытный образец я… — “…самый могущественный маг во Вселенной!” — хотел сказать он, но вовремя осёкся. Подобное утверждение, даже если оно и имело под собой все основания, прозвучало бы сейчас крайне неуместно. А Снейп, при всех своих недостатках, самовлюблённым идиотом не был.

— Я — это по-прежнему я, — сказал он как можно более терпеливо, — всё тот же профессор Снейп, который пять лет учил вас зельеварению, обзывал всезнайкой и всегда утверждал, что вы не годитесь на роль учителя, так как ваша полная неспособность опускаться до уровня обучаемых посредственностей лишает вас возможности говорить со студентами на одном с ними языке.