Страница 108 из 124
— Какое декольте? — возмутился Мамонов. — Насчет бедра соглашусь. Трудно было удержаться, когда перед тобой сидит красотка в коротком платьице вишневого цвета и дразнит своими прелестями. Ах, какие ножки! Там и декольте не отвлечет. Моя рука случайно соскользнула на грудь, кстати…
— Ха-ха! Рассказывай сказки! И тут батюшка с выпученными глазами, с всклокоченной бородой, — хихикнула Аксинья. — В руке у него, как помню, большущий пистолет…
— Револьвер, — поправил жену князь. — Это был «ремингтон», подарок одного американского торгаша из Калифорнии моему старику. А потом перешедший к Федору Ильичу в качестве презента. Кстати, хорошая штука.
— А мне тогда совсем не было страшно, и я даже расхохоталась, когда его увидела. Батюшка еще больше взбесился и начал тебя охаживать этой самой «плеткой». Зачем тогда оружием грозить?
Она снова посмеялась и замолчала, погрузившись в воспоминания. Ровно гудел двигатель, машина плавно и ходко шла по широкому проспекту неизвестно куда, и самое интересное, водитель даже не спросил о конечной точке прибытия. Ехал и ехал.
— Ты даже помнишь, в каком я платье была? — неожиданно для себя Аксинья положила свободную ладонь на руку мужа.
— Я все помню: и хорошее, и плохое, чтобы не совершать ошибок в будущем, — негромко произнес Георгий, таинственно поблескивая зрачками. — Ася, я очень хочу, чтобы ты вернулась ко мне. У нас есть сын, которому как воздух нужна настоящая семья, поддержка Рода и клана. И первым делом, мы должны увезти его подальше от столицы. Здесь его сломают, сделают игрушкой в своих политических игрищах, а потом выбросят на свалку как старую ветошь. Я не могу себе этого позволить. Мамоновы всегда славились своим единством, но совершили страшную ошибку, позволив страстям взять верх над мудростью. Андрей стал жертвой нашей глупости. Давай исправим ее.
— Я призналась нашему мальчику, что он — Мамонов, — вдруг обронила Аксинья, зачарованная голосом человека, которого до сих пор любила, признаваясь себе в этом лишь по ночам, когда тоска одиночества душила своими крючковатыми пальцами и высасывала все силы. — Я поехала в Крым, чтобы с ним поговорить откровенно, и узнала, что он уже как неделю пропал. Ты даже не представляешь, каково снова испытать потерю ребенка, когда он вот здесь, рядышком, пусть и с чужими людьми.
Она шмыгнула носом, зашарила за спиной в поисках сумочки. Подтянула к себе, щелкнула замком, зашуршала каким-то пакетом и извлекла салфетку.
— Он пропал? — неприятно удивился князь.
— Да, там произошла непонятная история. Мальчик потерялся в городе. Говорили, что его избили, похитили. Но когда я с ним встретилась, сын был вполне здоров.
Георгий сжал зубы:
— Ты что-нибудь разузнала?
— Вероятно, факт избиения был, но Андрей не стал ничего говорить, только намекнул, что ему помогли какие-то влиятельные, но не слишком общительные люди.
— И как Андрей отреагировал на твое признание? — с замиранием сердца спросил Мамонов, поставив в уме зарубку выяснить, что произошло в Евпатории.
— Женщину трудно обмануть, — улыбнулась княгиня. — Сын был очень потрясен, но в объятия ко мне не спешил бросаться. Мне пришлось рассказать, кто он такой, кто его отец, из какого Рода происходит.
— Ася, не тяни, пожалуйста! — не выдержал Георгий.
— Даже в том случае, если наше родство будет подтверждено, он не вернется в семью, пока мы с тобой не станем… жить вместе. Это его решение.
Князь с облегчением откинулся на мягкую спинку сиденья. Улыбка мелькнула на его лице, но тут же пропала. Можно, конечно, воспользоваться моментом и уколоть жену в больное место. «А я ведь столько времени предлагал тебе вернуться!» Только зачем? Почувствовать свое превосходство над больной, если быть откровенным, женщиной?
— Предлагаю подать апелляцию на имя государя и государыни, — сказал после недолгого молчания Георгий. — В связи со сложившимися обстоятельствами просим провести экспертизу на установление родства.
— Не получится, — покачала головой Аксинья, промокая нос салфеткой.
— Почему?
— Император знает, что мы живем по раздельности, и заподозрит личную корысть.
— Какая же это корысть? — засмеялся Мамонов, неожиданно приобняв за плечи Аксинью. — Мы хотим сына вернуть. Я никогда от него не отказывался, кстати. Как и от тебя.
Женщина заметно напряглась, почувствовав близость Георгия, и волна отчуждения заполыхала в ее ауре. Она боролась со своими демонами страха, одновременно с этим осознавая правоту мужа. Запах знакомого дорогого одеколона кружил голову и ослаблял защитные бастионы, которые Аксинья тщательно выстраивала все годы одиночества. Единственная мысль билась в ее голове, что это нужно для сына, и исправлять ошибку следовало через мнимое отрицание любви к мужчине, который все настойчивее сжимал ее плечи.
Княгиня сама не поняла, в какой момент сдалась и подставила губы для поцелуя, надолго выпав из реальности. Магия ли тому была причиной, от которой защитный амулет, висящий на шее, мгновенно рассыпался, не выдержав нагрузки сплетающихся косиц разнородных Стихий; или желание, годами копящееся тяжелым грузом под сердцем — кто знает. Они оторвались друг от друга, ощутив, что машина стоит возле высокоэтажной гостиницы, где у Георгия были личные апартаменты. В Москве он не жил, и строить здесь дорогостоящий особняк с постоянной прислугой считал непозволительной роскошью, вернее — глупой тратой денег. Поэтому и продал старую усадьбу Мамоновых в Филях, потому что стал очень редко приезжать в столицу. В Ленске хватало дел.
— Ты куда меня привез? — остыв от буйства эмоций и приведя в порядок прическу, Аксинья достала из сумочки тюбик с помадой.
— Не узнаешь? Это же «Дюссо». Перестроенный, правда, два года назад. Фасад другой стал.
— А чем тебя не устраивают «Националь», «Савой», «Московский двор»? Унылая французская провинция, а не отель.
— Здесь живут, преимущественно, иностранцы, и они не докучают мне. Право на личную жизнь для них священнее Библии, — Мамонов усмехнулся, дожидаясь, когда кто-то из сопровождающих распахнет дверцу внедорожника. — И мне такая политика нравится. Как и пятикомнатные апартаменты с большой ванной. Кстати, ты не откажешься от ледяного шампанского?