Вик Разрушитель 2

Рудакова слабо пожала плечами и наклонила набок голову, излишне внимательно рассматривая меня. Естественно, это не понравилось Светке. Я поспешил отвлечь одноклассниц от грозящих между ними разбирательств в уютной тишине палаты:

— А как там пацаны? Приходили?

— Да они два дня подряд сюда рвались, пока сам лечащий врач их не шуганул, — хмыкнула Света. — Сказал, чтобы не появлялись. Ты сам скоро выпишешься.

— Представляю, какой шум в гимназии будет в первый день учебы, — задумчиво проговорила Илана, накручивая на запястье косу. Она, подозреваю, волшебная. Чуть что, сразу за нее хватается. — Такой поступок, настоящий… мужской. Я бы умерла со страху, если бы в этой ситуации очутилась.

— Это от глупости и незнания, — я сознательно принизил личный подвиг, не считая его таковым. Действительно, опытный маг, знающий свои способности, никогда бездумно не полезет на смертельную магоформу. Кстати, надо почитать про эту гадость, и какую угрозу она несет человеку.

Я прикрыл глаза. Накатила усталость. Признаюсь, было приятно, что обо мне беспокоятся, рвутся проведать. В такие моменты ощущаю гордость за себя и чуточку тщеславия. Но сейчас я устал, снова появилось головокружение и желание нагнуться над эмалированным тазиком. Только не перед девчонками!

Илана правильно поняла мое состояние.

— Пошли, Светка, пусть Вик отдыхает, — сказала она решительно и цапнула Булгакову за локоть, не обращая внимания на возмущение одноклассницы. — Мы еще придем. До свидания, молодой человек.

— Пока! — махнула рукой «сестра», обернувшись на пороге, и обе вышли наружу.

Я тут же нагнулся над тазиком, выгибаясь от странных спазмов в желудке, но ничего, кроме тягучей желчи, не мог извергнуть. Какой-то странный откат получается, сроком в несколько дней. Больше похоже на отравление. Иногда антимагия преподносит неприятные сюрпризы. Никогда больше не встану на пути этой мерзкой магической штуки!

Моя дремота с редкими провалами в непонятные миры с вертящимися осколками витражей снова прервалась с появлением голосов. Открыл глаза и обнаружил, что за окном палаты уже вечер, закатное солнце окрасило стены и потолок желтоватыми оттенками. И наткнулся на стоящего в торце кровати цесаревича Юрия Ивановича в легкой рубашке-поло, причем без халата. Показалось — брежу.

— Проснулся, герой? — усмехнулся наследник и добавил: — Ну, вот, жив-здоров, как я и говорил Его Величеству. Можете нас оставить, профессор?

Лечащий доктор, выполняющий сегодня роль проводника, только развел руками, не смея перечить цесаревичу. Только напомнил, чтобы тот соблюдал больничные правила: не больше десяти минут разговора и надеть халат.

— Первым делом хочу от лица Его Императорского Величества выразить тебе благодарность за самоотверженность и спасение иностранных гостей, — серьезным тоном произнес наследник. — А также безмерное восхищение от князя Польского Ягеллона за подобный героизм в минуту смертельной опасности. Князь сожалеет, что лично не смог посетить тебя, так как твое здоровье исключало подобный вариант. Он и его семья отбыли в Польшу, но сам князь уверил, что ты будешь самым желанным гостем для него и всего клана. А это, Викентий, уже не шутки. Это прямое подтверждение данного им долга жизни.

— Спасибо, тронут, — я растерялся, хотя Старейшина предупреждал о подобном.

— Кроме Ягеллонов отдать долг жизни выразили ярл Снорре Фолькунг и вестфальский граф Отто Штауфен. Весьма серьезные люди оценили твой поступок. Я бы сказал иначе: это солидные инвестиции в будущее.

Цесаревич, наконец, сел на стул напротив меня и закинул ногу на ногу. Сцепив пальцы на колене, продемонстрировал мощный арсенал защитных колец. От них ощутимо фонило магией. Моя антимагическая сущность мгновенно вздыбилась, как шерсть на кошке, и я с великим отвращением проглотил желчную слюну.

Юрий Иванович увидел мое состояние и кивнул понятливо, но не торопился уходить.

— Княжна Лидия сожалеет, что не смогла прийти. Сейчас в Москве введено особое положение, идут розыскные мероприятия и сохраняется риск повторной террористической атаки. Поэтому я оставил дочь дома под усиленной охраной. Но она рвалась к тебе! Поправишься — устроим встречу.

Я расслабленно кивнул, нисколько не переживая из-за отсутствия княжны. Мне сейчас не до посетителей, хотелось остаться одному и долго-долго спать, не чувствуя отвратительных ощущений в организме. Но цесаревича не попросишь уйти, мотивируя просьбу банальным нежеланием разговаривать.

— А теперь главное, — голос наследника стал необычайно торжественным. — Высочайше велено выполнить твою просьбу, Викентий Волховский. Можешь не торопиться, хорошенько обдумать желание.

— Любое? — я с настороженностью взглянул на Юрия Ивановича. Его усы подрагивали от нетерпения. Видать, сильно любопытно ему услышать, что же я попрошу у императора.

— Любое, но в пределах твоего возраста и разумности, — чуть улыбнулся Мстиславский.

— Так нечестно, — вздохнул я. — Если, например, попрошу тонну золота, это будет считаться в разумных пределах? Это еще не просьба, если что!

— С тонной ты переборщил, конечно, — рассмеялся цесаревич. — Но выполнимо. Положим на личный банковский счет.

— А личный дирижабль?

— Зачем? — изумление проскользнуло на лице Юрия Ивановича. Кажется, у него впервые появилась мысль о моей невменяемости.

— Ну… Девушек, например, катать. Кто-то их на авто катает, а я — на дирижабле.

— Ха-ха! Насмешил, парень! Но… приемлемо. И оригинально, кстати. Надо взять на заметку.

— Тогда просьба, — я стер с лица улыбку. — Настоящая и серьезная.

— Даже не обдумаешь?

— А чего тянуть? — пожимаю плечами. — Сейчас и попрошу.

— Как будто ты заранее знал, о чем пойдет речь, — подозрительно взглянул Мстиславский.

— Логика, — я приставил палец к виску. — Ваше Высочество, передайте мою просьбу императору, что я хочу провести генетическую экспертизу на установление своего родства с княгиней Аксиньей Федоровной Гусаровой и ее мужа — Георгия Яковлевича Мамонова. Результаты передать мне лично в руки и не оглашать их кому-либо, даже моим опекунам. До особого моего разрешения.

Цесаревич самым настоящим образом растерялся. Какое-то мгновение он просто пялился на меня как на экзотическую зверушку, заговорившую по-человечески, а потом стал яростно тереть подбородок.

— А у тебя есть какие-то основания для подобной просьбы? — тихо, с металлическими нотками, спросил он.

— Есть, — гляжу ему в глаза не отрываясь. — Но я не могу их назвать. Для меня это очень важно.