Орден святых ищеек

Павел Данилов

Орден святых ищеек

Глава 1

Реактор атомного дирижабля остановился. В один миг прекратились все ядерные реакции, словно отчаявшийся командир запустил режим самоуничтожения, боясь попасть в плен к врагу. Но капитан Хим сидел с приоткрытым ртом и изумленно глядел на приборную панель. Наполовину скуренная сигара выпала из зубов и продолжала дымиться на полу.

– Четыре, три, два, один, – сиплым шепотом посчитал помощник капитана мастер Сми́бдорт.

Ни пожара, ни резкого скачка мощности не произошло, дирижабль «Незримый» просто потерял тягу, отдавшись на милость морским ветрам.

– Какого ша́за творится?! – вскакивая, проорал капитан. Не дождавшись смерти в течение пяти секунд, он моментально вернул себе привычное агрессивное самообладание. – А, Смиб?

Смибдорт надавил на рычаг, включая динамики по всему дирижаблю.

– Ремонтная бригада, атомогенетик, инженер…

– Каждый сраный умник! Бегом к реактору! – перебил его капитан.

– Приборы показывают, что ядерные реакции прекращены, – спокойным голосом продолжал вещать мастер Смибдорт.

– Не хотите отрабатывать деньги Хора, подумайте о своих паршивых задницах! – рявкнул Хим, подобрал с пола еще тлеющую сигару и крепко затянулся. Плевал он на советчиков, что велят набирать дым только в рот. Полумеры он не любил. Курить, так чтоб пронимало до печенки.

– Медленно теряем высоту, нагнетатели остались без питания, – сообщил Смибдорт и отпустил рычаг вещания. – Пойду тоже посмотрю.

– Мастер, вы опережаете мои приказы, – хмыкнул капитан. – Попробую удержать нас в воздухе подольше. Ветер ни к шазу.

Смибдорт кратко кивнул и вышел из рубки. Из-за двухметрового роста он комфортно себя чувствовал только там, по остальному дирижаблю приходилось передвигаться полусогнутым. Сверхпрочный, легкий, не пропускающий радиацию и чудовищно дорогой ковмарил, из которого был сделан дирижабль, диктовал свои условия при проектировании машины. Зеленовато-белый, отталкивающий все виды красок, он соединялся только ковмари́ловыми болтами, словно брезговал прикасаться к другим веществам. Смибдорт ненавидел этот цвет плесени, но он был мастером, потому относился к своей ненависти доброжелательно, в тайне радуясь, что в копилке его души остались иррациональные чувства.

Послышался топот, умники, как и было приказано, бежали. Хотя даже самый недалекий матрос сейчас должен был понимать: они которую минуту живут взаймы. Смибдорт прислушался к себе, страха не было совсем, никакой паники или желания объявить подготовку к всеобщей эвакуации.

Сбросить ядерный реактор в океан – такого не было даже в мыслях. Хор тысячи голосов, сколько бы правители федерации не грызлись между собой, подобного не простит. В этом вопросе полифония обеспечена. Смибдорт вспомнил писклявый голос самого болтливого и безвластного вещателя, тысяча первого участника Хора: «Технологию могут подобрать агенты Властителя или ищейки из Ордена по частному заказу». Мастер мысленно ответил: «Реактор лежит под трехкилометровой толщей воды, и даже мы не знаем координаты». «Плевать! Неоправданный риск!» Смибдорт изобразил на лице усмешку: он знал – так и будет.

Мастер вошел в приборную зону реактора, атомогенетик А́льред с унылым посвистыванием двигал разноцветные рычажки. Смибдорт узнал его по извечной сетчатой накидке из ковмари́ла, но даже закрой он глаза, все равно угадал бы атомогенетика – столь минорную мелодию на судне мог выдать только Альред.

Ядовито-красные, ярко-синие, спокойно-желтые рычаги десятками торчали из полукруглой приборной панели. «Сам шаз не разберется!» – обычно ворчал капитан Хим. А сам – разбирался.

– Я и без выкриков Хима почувствовал остановку сердца, – оглянувшись через плечо, сообщил Альред. – Даже не остановку, а как будто наш дирижабль превратился в воздушный шарик. На все возбудители реактор не реагирует, будто его законсервировали.

– Могли это сделать твои… коллеги? На расстоянии? – спросил Смибдорт, хотя заранее знал ответ. Остановить ядерный реактор, установленный на «Незримом», главном дирижабле военных сил Хора, под силу разве что объединению из тысячи атомогенетиков. А столько может не найтись и на всей планете. Уникальные люди, атомогенетики, во время транса могут управлять, корректировать, запускать и останавливать ядерные реакции. Когда-то Смибдорт мечтал стать и мастером, и атомогенетиком, и святой ищейкой, а потом стал мастером и прекратил мечтать вообще о чем-либо.

Альред качнул головой. Даже выдавил из себя усмешку. Если сильнейший атомогенетик Миллиона в чем-то был уверен, то он – улыбался.

Открылась вторая по толщине дверь на дирижабле. Вошли трое в ковмариловых доспехах поверх теплоизоляционного скафандра, только глаза блестят через мелкую сеточку, да слышится тяжелое дыхание. По уставу в приборный зал ремонтная бригада должна входить в полной экипировке, вдруг там есть пробоины. Чтобы не быть убитыми ни радиацией, ни температурой. Сейчас становилось холоднее, темнее, душнее. Инфракрасные отопители отключились, экономя энергию аккумуляторов, принудительная вентиляция, ожидая либо команды капитана, либо датчиков загрязнения, взяла с них пример. Аргоновые лампы работали в полсилы.

Следом вхромал главный инженер в мешковатой, растянутой на локтях и животе бежевой тунике. По-детски помахал всем ладошкой и без всяких средств защиты направился к самой толстой и мощной двери на дирижабле, ведущую в смотровую окружность реактора.

– Какого шаза там чинить? – буркнул ремонтник из-под шлема.

На тупой вопрос никто не ответил. Инженер пошел по кругу, осматривая реактор и на ходу отдавая приказания спустившейся почти в самое сердце реактора ремонтной бригаде: тут подергайте, тут пните, туда загляните.

Теплоносители забрали всю энергию остывающего реактора, потому хлопковая туника инженера была лучшей одеждой для осмотра. Все остальные нещадно потели.

– Вся механика работает, – сообщил он через динамики всему кораблю, хотя должен был докладывать только капитану, – и топлива полно. А реактору как будто – полный ипце́д, уснул дракоша.

«Все знают, что мы над океаном, приближается шторм, от которого мы пытались улететь. Он позвал на судно панику», – рассудил и даже немного осудил Смибдорт. Мастер и без приборов чувствовал, как медленно, но неуклонно возрастает атмосферное давление – «Незримый» терял высоту. И как едва уловимо поменял оттенок ковмарил, перестав захватывать и нейтрализовать радиационное излучение.

– Попробуешь запустить? – спросил он Альреда.

– Помоги войти в транс.

Дирижабль клюнул носом, потом качнулся в сторону, задрал нос, один из ремонтников не устоял на ногах. Это капитан Хим пытался подстроиться под ветер и сохранить высоту? Или же шторм уже начал смертельную игру с человеческой машиной? Эластичные тросы гасили колебания корзины, разбивая их на вибрации, жесткий ковмарил, наоборот, передавал каждый толчок, сбивая людей с ног, ударяя о стенки кают и коридоров. Главный инженер упал на приборную панель, неловко вывернув руку, раздался хруст, вскрик, затем дирижабль снова тряхнуло, и на тунике, под визг на одной ноте, разрослось кровавое пятно. Увидев оголенную кость и порванные сухожилия, инженер потерял сознание.

– Мне нужно войти в транс! – напомнил Альред. – В таком шуме даже с тобой это будет сложно.

– Наложите жгут! – приказал Смибдорт ремонтникам. – И не сломайте ему шею, пока несете в медотсек. Как очнется, пусть сразу идет в капитанскую рубку.

Смибдорт сел напротив Альреда, тоже пристегнулся и, почти упершись лбом в лоб, посмотрел в глаза. Атомогенетик смотрел, не мигая, на серо-зеленую радужку, мастер начал двигать глазными яблоками из стороны в сторону, монотонно считать, наполнил мозг белым шумом, не давая пробиться ни единой мысли.

– Всем надеть утепленные спасжилеты! Взять недельный экстренный паек! – проорал капитан. – Облегчить экипировку! Весь ипцедский хлам – за борт!