Странник. Хроники Альрата

За мной приходят после полудня, сразу после раздачи еды, к которой я, естественно, и не думаю прикасаться. Снова никто мне ничего не объясняет, а я не задаю вопросов. На этот раз меня выводят в тюремный двор и сажают в кар. Внутри он разделен на несколько секций, как я понимаю, его предназначение – перевозка заключенных. Ну и куда? На суд? Или сразу на казнь? Что ты решила, Миртес? И определили ли твои слова, сколько я проживу? Жаль, что нет окон – хорошо бы посмотреть на этот чудесный мир еще раз. Кар летит всего минут пятнадцать. Тюрьма находится на окраине Ландера, так что приземляемся мы где-то в городе. Интересно, где? Насколько я знаю, публичные казни не устраивают уже несколько веков, но наш Великий Царь Вейт Ритал, дабы запомниться потомкам, вполне может возродить эту печальную традицию. Войду в историю, как художник, умерший за любовь. Причем, даже не за свою.

Черный стражник – а черная стража, это стража Царя – заходит в кар и приказывает мне вытянуть руки перед собой. Я подчиняюсь, и он защелкивает наручники на моих запястьях. Меня выводят из кара, и мы оказываемся на взлетной площадке Царского дворца. Меня заводят внутрь через служебный вход, а потом я прохожу по знакомым коридорам. В какой-то момент я понимаю, что стоит мне свернуть налево, подняться на этаж выше, и я окажусь в своей студии. Что будет с моими эскизами? Что они сделают с моими картинами? Кто закончит парадный портрет Миртес и Вейта? И будут ли вообще его заканчивать?

– Черт… – выдыхаю я, потому что мне становится невыносимо больно от того, что мои картины отправятся на свалку.

Мы поднимаемся еще выше, к тронному залу. Это может оказаться и казнь. Или все-таки суд? А скорее всего, сначала суд, а потом казнь. Миртес, Миртес… Разве ты позволишь мне умереть? Разве я для тебя совсем ничего не значу? Мы останавливаемся у огромных золотых дверей. Слуги открывают их, и мы заходим внутрь. Стража делает несколько шагов и опускается на колени, я тоже падаю ниц – у меня никогда не возникало желания проявлять характер перед Вейтом Риталом.

– Поднимись, – голос принадлежит Великому Царю.

Я послушно выпрямляюсь. Тронные залы Альрата не меняются веками: их стены покрыты золотом, их своды поддерживают колонны, свет у входа тусклый и рассеянный, и только там, где трон, он нестерпимо ярок, чтобы все могли оценить величие Царя. Великий Царь Вейт Ритал сидит на золотом троне, рядом с ним трон пониже – это трон Миртес, и она тоже здесь. Чуть за троном Вейта – Стоящий по правую руку Диммит, поставленный на эту должность еще Лаиром Тартом. Он уже очень стар, но ум его до сих пор ясен. Диммит – единственный человек, который отделяет Вейта от острых зубов Миртес. Пока она не в силах справиться с таким соперником.

– Подойди, – Великий Царь Вейт Ритал вскидывает голову.

На нем парадное одеяние, опять же золотое, потому что золото – символ Альрата. Миртес тоже надела лучший из своих Царских нарядов. Я кошусь по сторонам, но не вижу никого, кроме стражи. Я выхожу на середину зала.

– Сентек из храма Даран, – начинает Великий Царь Вейт Ритал, – пьяница и развратник, посмевший посягнуть на ту, что предназначена Великому Царю, ты понимаешь, какого наказания ты заслуживаешь?

– Да, Великий Царь, – я наклоняю голову, – я заслуживаю смерти.

Опрометчиво говорить такое, могут и убить на месте. Я съеживаюсь, ожидая, что вот-вот прозвучит выстрел.

– Но знай я, что эта девушка обещана Великому Царю, я никогда не посмел бы к ней приблизиться, – торопливо добавляю я, потому что выстрел так и не раздается.

Это, кажется, выбивает Вейта из колеи. Он поворачивается к Диммиту. На губах Миртес появляется язвительная улыбка.

– Видимо, зря ты держал это в секрете, – не выдерживает она.

Она обращается к нему прилюдно на «ты», что несколько противоречит закостенелым традициям Альрата. Я-то и не такое слышал, да и Диммит, наверняка, тоже, но все-таки здесь еще и стражники, как бы безмолвны они ни были.

– Позвольте просить о снисхождении, Великий Царь – вставляю я.

– Да как ты смеешь?! – взвивается Вейт.

– А откуда ему было знать, что она твоя? – Миртес небрежно пожимает плечами. – Тем более, он ничего с ней не сделал. Он же так никуда ее и не увез, а, может быть, и увозить не собирался. Это могло быть просто свидание. Это не запрещено.

– Мои намерения были непорочны, Великий Царь, – между нашими с Миртес фразами практически нет паузы. – Алетра – чистейшее создание, не буду врать, меня пленила ее красота, но лишь как художника, а не как мужчину. Она прекрасная модель, я счел бы за честь ее нарисовать. Я никогда бы не оскорбил Великого Царя. Если бы я знал, то испросил бы милости Великого Царя на то, чтобы ее рисовать.

– Ты ее поцеловал! – не унимается Вейт.

– Как старший брат младшую сестру, – возражаю я, хотя, конечно, мой поцелуй нисколько не был похож на братский. – Мне было жаль с ней расставаться.

– Не думаю, что этот остолоп заслуживает серьезного наказания, – бросает Миртес. – Но проучить его все-таки следует, чтобы в дальнейшем он не рисовал ночами невинных дев на окраине города. Мы должны блюсти нравственность.

Ах, Миртес! Все-таки ты решила, что мне следует еще немного пожить.

– Защищаешь его, значит? – Вейт наклоняет голову как цапля.

– На все воля Великого Царя, – безразлично отвечает Миртес.

Диммит молчит, и это меня беспокоит. Вейт словно бы читает мои мысли.

– Что скажет Стоящий по правую руку Царя?

Старик смотрит на меня, его взгляд пронизывает насквозь. Неприятно в этом признаваться, но я его боюсь. Счастьем было бы нарисовать такие глаза, но, если я это когда-нибудь сделаю, то они будут преследовать меня в кошмарах до конца моих дней.

– Великий Царь, – очень тихо говорит он, но его слова почему-то прекрасно слышны, – если мне позволено будет высказать мое мнение, то я сказал бы, что проступок этого человека – следствие его распущенности и вседозволенности, которой наделила его Великая Царица. Он совершенно точно заслуживает наказания, но учитывая, что он не лишен определенных талантов, я считаю, что остаток своей жизни он должен посвятить служению Великому Царю. Если Великий Царь снизойдет, чтобы слышать мои слова, то я скажу, что этот человек должен навсегда покинуть Альрат и отправиться на Желтую землю, чтобы трудиться над гробницей Великого Царя и его приближенных.

Миртес бледнеет, губы Вейта Ритала медленно растягиваются в улыбке.

– Да будет так! – провозглашает он. – Ты сослан на Желтую землю до конца своих дней, Сентек из храма Даран! Ты будешь расписывать стены гробниц, пока дышишь, а когда умрешь, то не будешь похоронен с честью! Я лишаю тебя пристанища и имени после смерти! Такова моя воля!

Я рассеянно кланяюсь, успевая лишь скользнуть взглядом по лицу Миртес. Ее глаза становятся огромными, на их дне плещется что-то, что я сейчас не в силах объяснить.

– Великий Царь милостив, – бубню я, но меня уже выводят.

Когда мы идем обратно к кару, я поднимаю голову и смотрю на небо. На нем виден бледный серп. Желтая земля.

Лучше бы ты меня убил, Вейт Ритал.

3 год правления Царя Вейта Ритала

Сентек

«Привет, Сентек!

Как ты и просил, отправляю тебе посылку. Тот магазин, где ты обычно все покупал, недавно закрыли, так что мне пришлось побегать по Ландеру. Не уверен, то я купил, или нет – если что-то не так, напиши, я клянусь, что перерою весь Альрат, но пришлю тебе правильную бумагу и правильные краски.

На прошлой неделе заходил к твоим, твой отец на меня кричал, но я все-таки оставил ему денег. Счета Сентала я оплатил, но тебе следует что-нибудь ему написать, в руководстве университета меня предупредили, что в следующий раз никакие деньги ему не помогут. Махена я не видел, но говорил с его учителями, его хвалят, у него потрясающие способности к математике. Думаю, нужно подумать о том, чтобы ему поступать на архитектора. Был в некрополе, проверил, как установили склеп твоей матери. Не беспокойся, все достойно. Ее склеп – самый большой на всем кладбище, я сам удивился, когда увидел, потому что я явно столько не платил (но, поверь, я заплатил больше, чем достаточно). Мне сказали, что склеп построили на анонимное пожертвование. Странно звучит. Думаю, ты и сам догадываешься, кто это может быть.