Полусолнце

– Мидори, – прошептал я, и реальность в одночасье обрушилась на меня.

Ее больше нет.

– Не знаю, как вы, а я не хочу идти вдоль этого леса ночью, – заявил Кацу.

– Ты же рвался напролом!

– Передумал, – отрезал он, нервно потирая шею. Мой друг казался напуганным. – Давайте заночуем здесь, по очереди будем дежурить.

Перспектива ночевать возле леса пугала меня еще больше, чем дорога в темноте вдоль него, но нам нужно было поспать. Мы отошли в сторону на несколько десятков метров и разбили лагерь: разложили одеяла, Коджи развел костер и нагрел воду в походном котелке.

Стоило солнцу скрыться за горизонтом, как нас обдало ледяным ветром. Мы согревались горячим чаем, хотя я знал, что у Кацу припрятана бутылка саке и алкоголь сейчас подошел бы больше. Но ночуя с демоном, да еще и вблизи этого жуткого места, стоило сохранять трезвость рассудка.

Покончив со своей порцией, Кацу наполнил миску остатками риса, бросил сверху разогретую булку и подошел к старухе, по-прежнему неподвижно сидящей в позе лотоса. Он что-то тихо сказал ей.

– Интересно, что они… – начал было Коджи, поднимаясь, но я удержал его:

– Не нужно.

Племянник разочарованно вздохнул, но подчинился. Он уставился на лес. В ярких голубых глазах Коджи отражались языки пламени. Он вглядывался в неизвестность, таящуюся между стволами деревьев. Я нахмурился. Мы никогда не обсуждали это, но я знал, что Коджи помешан на демонах. Его влекло к тайным знаниям с самого детства. Каждый раз, когда он слышал о предмете своей одержимости, утонченные черты его лица преображались, вспыхивали и на щеках выступал румянец. Меня это пугало.

Я не мог в полной мере довериться Коджи, так как опасался, что из любопытства он пренебрежет осторожностью и подвергнет опасности всех нас. И я бы никогда не взял его с собой, если бы не одно но: Мидори была его сестрой. Не просто сестрой, а близнецом, и Коджи отчаянно хотел узнать, почему ее забрали у нас.

Кацу вернулся спустя несколько минут. Старуха осталась неподвижна.

– Хотел покормить, – бесцветно сообщил друг, выуживая из-за пазухи темно-желтую косынку из змеиной кожи. – Ну а что: сама она не ест, а я боюсь, что такими темпами мы привезем в поместье труп.

Он повязал косынку на голову и поправил ножны с двумя кинжалами:

– Ложитесь спать, я дежурю первым. Через пару часов разбужу тебя, Шин.

В затылке странно кольнуло. Я ощутил необъяснимое предчувствие.

– Слушай, друг, – тихо сказал я, укладываясь на походное одеяло, – а ты раньше слышал об этом лесе? Что тебе дед рассказывал?

– Немного. Лет сто назад какую-то женщину из крестьян обманули. Она умерла, но перед смертью связала себя с этим местом заклинанием. Не знаю подробностей, Шин, но дедушка говорил, что из-за этой магии лес с тех пор притягивает души женщин, умерших не мирной смертью. Поэтому он и называется лесом Пойманных Душ. Это все, что я знаю.

Я лежал на спине, думая о том, что рассказал Кацу, и вслушивался в звуки леса. Меня терзало глупое желание услышать что-то из ряда вон выходящее, чтобы появился предлог убраться отсюда побыстрее, но вскоре треск догорающего костра и тихий стрекот цикад увлекли меня в сон.

– Шиноту! Коджи!

Голос Кацу ворвался в мое сознание. Я вскочил, в панике озираясь по сторонам. Мой взгляд остановился на друге, который яростно пинал клетку. Открытую клетку.

– Ох… – вздохнул Коджи за спиной.

– Простите меня, – вопил Кацу. – Я заснул. Не собирался же… Вот черт! Она сбежала, Шин!

Втроем мы одновременно посмотрели в сторону леса. Проклятье! Да как это случилось, она же едва дышала! Наспех покидав вещи в походные мешки, мы бросились к пугающей стене из деревьев. На минуту Коджи отстал, чтобы освободить лошадь от сбруи.

– Беги! Давай! – крикнул он на ходу, догоняя нас.

Войдя в лес, мы словно перепрыгнули черту, отделяющую нас от прежнего мира, и, оказавшись в кромешной темноте, застыли. Здесь было тихо и спокойно. Именно таким мне и представлялся загробный мир. Я всматривался в мертвую черноту и, к своему ужасу, не без странного удовольствия ощутил на коже эту опасную прохладу, коей было пропитано здесь все: ветхая земля под ногами, темные стволы исполинских деревьев, листья, покоящиеся на ветвях. Ни шороха, ни звука.

Мы медленно двинулись вперед. Сначала тишина не внушала опасений, но чем дальше мы удалялись от границы и по мере того, как блеклый звездный свет уходил из поля зрения, тем сильнее нас одолевала тревога. Я чувствовал, как менялось настроение моих спутников, видел, какими нервными становятся движения Кацу, затылком ощущал возросшую настороженность Коджи.

Сколько прошло времени – не знаю, но в какой-то момент, когда деревья расступились и тропинка расширилась, Коджи тихо охнул и остановился.

– Что?

– Не знаю… – Оглядевшись по сторонам, мой племянник присел на корточки, вытянул ногу и, задрав штанину, оголил лодыжку и внимательно осмотрел. – Как будто что-то коснулось…

Я машинально взглянул на Кацу и успел лишь заметить озадаченность на его лице, как тут же отскочил в сторону: мне в голову что-то врезалось.

Мы встали спинами друг к другу и схватились за оружие. Я натянул тетиву, яростно выискивая наконечником невидимую цель. Кацу вытащил свои ножи и принял боевую стойку, выставив кулак, сжимающий рукоять, перед грудью. Коджи обнажил клинок.

Но вокруг все замерло.

Кацу шикнул и кивком предложил двигаться дальше. Мы тихо ступали, напуганные и настороженные, высматривая в темноте опасность. Звенящая тишина давила, обманчивое спокойствие молотом било в виски, и все тело покрылось вязким, липким потом.

Мы всё шли и шли, и в какой-то момент даже расслабились. Я все еще держал стрелу наготове, но острием вниз, Коджи убрал свой вакидзаси[9] в ножны, и только Кацу сжимал кинжал на уровне груди, голодным взглядом провожая темноту.

Опасная тишина…

А потом из недр леса вырвался серый поток, похожий на грязное плотное облако, и понесся прямо на меня. Я прицелился, но размытое нечто взвилось вверх в сантиметре от моего лица, скрывшись в густой кроне. И я выстрелил.

– Что это было? Вы видели?

– Ее проделки? – предположил Кацу.

– Вряд ли. Она наверняка уже далеко убежала.

Мы разбрелись в разные стороны. Я держал стрелу наготове, осторожно осматривая ближайшие деревья. Трава вокруг них пожухла, смешалась с грязью, ноги ворошили прогнившие листья.

А потом в воздухе снова сгустились грязные клубни. Они со свистом рассекали кроны, лавируя между стволами. Кацу выпрыгнул из-за деревьев, размахивая клинками. Мелькнуло лезвие меча Коджи. Кто-то из них выругался, взвизгнул. Я взял на прицел один из сгустков, притаившийся в верхушке ближайшего дерева, выстрелил, но промахнулся, и он спикировал на меня. Я потянулся к колчану за новой стрелой, но вдруг что-то врезалось в меня сбоку. Выронив лук, я отпрыгнул и ударился о ствол спиной. Пригнулся, на ощупь ища оружие.

Справа Кацу сдавленно закричал, и черноту леса рассек очередной сгусток. Я увидел друга, распластавшегося на земле. Он вытянул руки перед собой, шаря пальцами в траве в попытках схватить нож, а призрачный сгусток стремительно несся на него.

И вдруг между нами вспыхнуло что-то яркое. Из ниоткуда возникли желтые полосы, разрезавшие темноту, словно звериные когти. Кацу сгруппировался, закрыв голову, и тут же над ним высветилась чья-то рука. Сгусток врезался в запястье, но острые когти растерзали его одним движением, оставив над Кацу лишь стаю угасающих искр.

– Все живы? – Коджи вынырнул из-за деревьев и, врезавшись в меня, тут же отскочил, выставив меч перед собой.

– Стой! – крикнул я, поднимая руки вверх.

Тяжело дыша, Коджи опустил вакидзаси и повернулся к Кацу. Тот приподнялся на локтях и смотрел прямо перед собой широко распахнутыми глазами.

Когтистая рука, так ловко разделавшаяся с неопознанным сгустком, принадлежала женщине. Черт возьми, самой прекрасной женщине, которую мне когда-либо доводилось видеть. Высокая и гибкая, она была в широких белых одеждах – хакама и коротком кимоно, подпоясанном золотой веревкой. Руки от локтей до запястий стягивали светлые шнуры. Заостренное лицо с высокими скулами и алыми губами, удивительная форма глаз – изогнутая, вытянутая, манящая, а глаза – яркие, рыжие, с узкими хищными зрачками. Но самым поразительным был меховой золотисто-белый плащ, который словно вырастал из ее плеч. Мех частично покрывал изящные руки. А поверх него струились гладкие, блестящие белые волосы.

9

Короткий японский меч.