Дикое солнце

– Хорошо, – прошипел он. – Я покажу тебе путь.

Сложив руки на груди, он принялся читать заклятье. Элнар знал – откуда-то знал – что надо прервать его примерно на середине, и, как только нисур остановился, резко воткнул меч в пол.

В затянутом тучами небе громыхнул гром, синяя ветвистая молния на миг ослепила всех. Всех, кроме мага. Что-то возопив, он бросился на юношу, протягивая к его шее руки. Элнар отбросил мага, и тот злобно зашипел заклятья… Ухмыльнулся… И тут же втянул голову в плечи, услыхав гром.

      А Эд… Элнар… уже ничего не слышал. Окружающее померкло, и вдруг, откуда ни возьмись, нахлынула звенящая тьма, в которой не было ничего, только голос. Тот самый голос…

– Ты зря не убил его, Элнар! Ты не совсем успел.

– Как это, не совсем успел? – недоуменно подумал юноша, окончательно проваливаясь во тьму.

Глава 3

Ами-Гури

      Мрачноватого вида старуха, седая, морщинистая, светлокожая, деловито передвинула на очаге огромную сковородку, плеснув на нее немного масла из кувшина с узким высоким горлышком. Дождавшись, когда масло растечется по сковороде ровным слоем, старуха ловко кинула туда несколько кусочков теста. Тесто сразу же подрумянилось, зашипело, так, что во рту недавно очнувшегося Эда набежала слюна. Вздохнув, он продолжал следить за старухой, и та, словно бы почувствовав что-то такое, внезапно обернулась к юноше, прошамкав беззубым ртом:

– А, наконец, проснулся! Ну, слава богам. Подожди, сейчас будем завтракать.

Эд молча кивнул и вздрогнул – старуха говорила на том самом певучем языке, который, и он сам вполне понимал, и даже мог бы заговорить.

      Повернувшись спиной, старушенция продолжала возиться у очага, сложенного из круглых камней. Потолка в доме не было, и поднимающийся от него дым уходил в квадратное отверстие в крыше.

Эд с удивлением осматривал старухино жилище – небольшую хижину, сложенную из ошкуренных бревен. Входная дверь была широко распахнута, тянуло утренней прохладой и сыростью, и лучи солнца падали на противоположную стену, с висевшими на ней сушеными травами, крышками и всякой кухонной утварью. Кроме очага, в хижине, ближе к левой стене, стоял неширокий стол, сколоченный из узеньких досок, две покрытые шкурами лавки вдоль стен. Кроме стола и лавок имелся еще и стул, вернее, плетеное кресло, накрытое полосатым куском грубой ткани, глинобитный пол был тщательно выметен.

– Где я? – юноша задал, наконец, вопрос.

Старуха обернулась, осклабилась.

– Считай, что почти дома.

– А как же интернат? – спросил, то есть, хотел было спросить Эд, только вот никак не мог вспомнить, как произноситься это чужое слово – «интернат»… Интернат – чужое слово? Ну и ну… Мозг вдруг услужливо подсказал слова – «приютский дом».

– Приютский дом? – переспросила старуха. – А причем тут приютский дом? А, наверное, ты там вырос, после того, как…

Она вдруг отвернулась, словно бы прикусила язык, и снова подлила на сковородку масла.

Эд не отставал:

– А вы кто?

– Можешь называть меня матушка Рузамат, – обернувшись, соизволила улыбнуться старуха. – А ты, Элнар – гость в моем доме. Можешь быть спокоен, здесь никто тебя не найдет, так что спокойно набирайся сил перед дальней дорогой.

– Перед дальней дорогой? – юноша удивленно хлолпнул ресницами.

– Да, – кивнула матушка Рузамат, – Ты должен встретиться с Маггиром. К сожалению, не все получилось так, как хотелось бы.

– Кто такой этот Маггир?

– Придет время, и ты все узнаешь.

Старуха отвернулась и, несмотря на все уговоры Эда, не произнесла больше ни слова. Зато приготовленное ею жареное тесто с мясной начинкой оказалось выше всяких похвал. Танкир – называлось это блюдо, впрочем, привычнее было бы произнести – «пироги».

Эд – или Элнар, старуха называла его только так – попытался было встать, но тут же без сил рухнул на свое ложе. Голова кружилась, поташнивало, а во всем теле ощущалась какая-то противная слабость.

– Лежи, – строго приказала хозяйка. – Ты еще слишком слаб.

– А когда я смогу встать?

– День, другой, третий. Все зависит от воли богов.

– От воли богов, – эхом повторил юноша.

      Боги оказались милостивы: уже следующим утром гость – или беглец? -почувствовал себя куда лучше и, испросив разрешения хозяйки, наконец, вышел из хижины.

– Не заходи далеко в лес, господин, – предупредила старуха. – Места здесь глухие.

Кивнув, Элнар пригнул голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, и вышел наружу.

      Хижина тетушки Рузамат стояла на высоком холме среди густого леса – уходящие в небо сосны, темные раскидистые ели, могучие дубы, еще какие-то незнакомые деревья с толстыми, морщинистыми стволами. В густом подлеске – смородина, крыжовник, малина – весело щебетали птицы, ласково пригревало солнце, а небо над головою было настолько голубым и высоким, что хотелось петь.

Непролазный лес тянулся во все стороны, насколько хватало глаз, а внизу, а деревьями, блестела широкая гладь озера. Чуть левее, за невысоким холмом, поросшим рябиной и стройными кленами, урочища сменялись редколесьем и лугом с высокой густо-зеленой травой. Луг полого спускался к самому озеру, а дальше опять начинался лес – темный, непроходимый, угрюмый.

      С вершины холма, от хижины, к озеру спускалась тропинка, вьющаяся средь стволов и зарослей. Заметно было, что тропинку периодически пытались поддерживать в нормальном состоянии – что б не зарастала. По обе стороны тропы виднелись вырубленные кусты, да и трава у хижины была скошена.

      Обернувшись на хижину, Элнар – это имя почему-то казалось юноше куда более привычным и родным, нежели Эд – быстро сбежал по тропинке вниз и разочарованно замер. Никакой красоты! Весь берег густо зарос густым камышом и осокой, лишь на самом краю его виднелся широкий пень, исполняющий функцию мостков. Не очень-то подходящее место для купания, хоть – Элнар не поленился нагнуться – и вода была теплой, но уж как-то слишком сумрачно было вокруг, слишком нелюдимо и глухо. Посмотрев по сторонам, Элнар заметил еще одну тропку, совсем уж неприметную, тянувшуюся берегом озера. Наверное, именно по ней и можно было бы выйти к редколесью и дальше, к лугу.

Элнар так и сделал: сорвал ольховую ветку – отмахиваться от надоедливо зудевших комаров – и, пригнувшись, нырнул в кусты, защищая рукою глаза от острых сучков.

      Тропинка оказалась заросшей, сумрачной, лишь иногда сквозь камыши и ольховые заросли прорывались веселые блики озера. Под ногами захлюпало, однако Элнар упрямо пробирался вперед, по возможности обходя лужи. Он устал уже, чувствовал, как по плечам и шее стекает липкий противный пот, вокруг зудели комары и еще какие-то кусачие гады, в озере – слышно было – плескалась рыба.

      Наконец впереди резко посветлело, тропка взяла круто вверх, к редколесью, и путник остановился у кустов смородины, пригоршней отправляя в рот красные кисло-сладкие ягоды. Тут же, невдалеке, росла и малина, только еще не совсем спелая, под ногами виднелись листики голубики, ага – вот и сами ягоды, тоже кислые, правда, не такие, как смородина, но все ж лучше бы – черника, но вот черники не было, зато были грибы, хотя, вроде и не сезон бы, а все же во-он сколько торчало их под ногами – подосиновики, подберезовики, лисички. Набрать, что ли? Элнар нагнулся было к особо аппетитному подосиновику, и тут же отдернул руку. Грибы – пища простолюдинов, и ни один рами никогда не…

– Рами? – с ударением на последнем слоге шепотом произнес Элнар. – Рами…

Он так и не смог вспомнить, причем здесь рами и простолюдины, хотя чувствовал, что знал, наверняка знал про все это, да вот почему-то подзабыл. Тем не менее, выпрямился и больше уже не смотрел на грибы, коих и в самом деле росло здесь великое множество. Солнце уже поднялось заметно выше, стало жарко, и Элнар бросил взгляд в сторону озера.

      Ага, если пройти лугом – выйдет куда быстрей.

      Он так и сделал, перебросив через плечо снятую рубашку – убогую, приютско-сиротскую – прошел средь пахучего разнотравья, сам не зная, зачем, срывая на ходу крупные солнечные ромашки. Луг спускался к озеру, широкому, словно море, прозрачная ласковая вода плескалась на плесе. Здорово – самый настоящий пляж с белым песочком!