Обагрённые

— Процедура проходит в несколько этапов, — начал объяснять Бридж, остановившись около манекена в ванне. — Мы называем это витрификацией. Команда наших крионистов помещает тело умершего в ванну со льдом, чтобы максимально снизить температуру тела. Затем они делают сердечно-лёгочную и мозговую реанимацию — запускают сердце и лёгкие пациента с помощью тампера. Это такой механический прибор для реанимации. Вот видите, он находится здесь, на манекене? Далее мы подключаем аппарат искусственного кровообращения и насыщения крови кислородом, одновременно заменяя кровь в теле пациента специальными криопротекторами. Этот процесс называется пефузией.

— Вы заменяете всю кровь? А зачем? — удивилась Керри.

— Если этого не сделать, то при заморозке кровь превратиться в лёд, — охотно объяснил Стив Бридж, — и его кристаллы разрушат ткани тела. Криопротекторы можно сравнить с антифризом для машин.

— Понятно, — понимающе кивнула Керри, представив на месте манекена Роберта, и нервно передёрнула плечами. — Это, наверное, очень сложно?

— Безусловно. Такая операция в среднем занимает двенадцать часов и её выполняют десять наших крионистов. После перфузии тело пациента переносится на вот этот стол, оборачивается в специальную ткань и помещается вон в тот контейнер с сухим льдом, который затем отвозят в наш гипозиторий.

— Там и хранятся тела? — спросила Керри, на которую рассказ Бриджа произвёл сильное впечатление.

— Да. Они помещаются в специальные сосуды Дьюара. Это что-то похожее на термос. Внутрь заливается жидкий азот и тела хранятся в нём при температуре в минус триста двадцать девять градусов по Фарингейту. Химические реакции в организме при столь низких температурах практически останавливаются.

— И можно взглянуть на это место? — поинтересовался Леви Гринбаум.

— Разумеется, — кивнул Бридж. — Пройдёмте со мной. Я вам всё покажу.

Он открыл дверь в дальнем конце помещения, любезно пропуская вперёд своих гостей. Втроём они прошли по узкому извилистому коридору, на стенах которого были развешаны портреты каких-то людей.

— Здесь вы можете увидеть некоторых наших пациентов, — охотно пояснил Бридж. — В основном это публичные люди, которых все знают. Вы, кстати, тоже можете выбрать для себя, появится ли фото вашего мужа на этой стене или вы останетесь инкогнито, — предложил он Керии.

— Хорошо. Я подумаю над этим… Потом, — кивнула она, косясь на фотографии в деревянных рамках.

— Кстати, у вас будет так же возможность навещать здесь вашего мужа, — сообщил Бридж. — Многие из наших клиентов так делают.

— Да, да, это здорово! — одобрил Леви, но осёкся, когда Керри недовольно посмотрела на него.

Коридор закончился небольшой комнатой, стены которой были выкрашены в тот же мертвенный лиловый цвет, что и холл. Справа от входа на стене располагалось широкое прямоугольное окно, закрытое зелёными жалюзи и, видимо, выходившее в соседнее помещение. Рядом с окном, справа на стене в рамке висела фотография какого-то мужчины.

— Это Джеймс Бэй, — пояснил Стив Бридж, заметив заинтересованные взгляды Керри и её адвоката, — тот самый первый человек, которого нам удалось заморозить ещё в шестьдесят седьмом. А вот здесь располагается наш гипозиторий, где в дьюарах хранятся в настоящее время тела всех наших ста семнадцати пациентов.

Бридж нажал на кнопку пульта на стене, слева от окна, и жалюзи медленно поползли вверх. За окном оказалось просторное длинное помещение, где вдоль стен высились хромированные цистерны, зловеще поблёскивавшие в свете люминесцентных ламп на потолке.

— В процессе хранения тела подключены ко множеству датчиков и находятся под наблюдением врача. Испарившийся азот еженедельно дополняется. У нас на вооружении находится оборудование лучше, чем у многих медицинских учреждений в округе, — не без гордости сообщил Бридж.

— Ого! — не удержался Леви Гринбаум, прижимая лицо к стеклу и пытаясь всё хорошенько рассмотреть. — Это просто потрясающе!

Керри не разделяла его восхищения. На неё вид хранилища произвёл тягостное впечатление. Между тем её адвокат с интересом ощупал стекло и повернулся к Бриджу.

— Стив! Это пуленепробиваемое стекло?

— Да, — кивнул тот. — Вероятно, оно способно остановить даже ракетную установку. Кроме того, весь этот отсек укреплён металлическими пластинами и кевларом.

— А для чего такое укрепление? — насторожилась и удивилась Керри.

— Понимаете, мэм. Мы с вами живём в неспокойное время. Но даже если кто-то попробует врезаться на грузовике в наш гипозиторий, это помещение выдержит такой удар без проблем. Даже если сюда упадёт бомба во время войны.

— Войны? — ещё больше удивилась Керри. — О какой войне вы говорите? Мы же в Америке! Кто может нам угрожать?

— Ну, не знаю… Русские или инопланетяне, — пожал плечами Бридж. — Мэм! Мы вынуждены заглядывать далеко в будущее. А будущее, как известно, не предопределено. Кто может знать, что случиться через сто лет?

— Да, конечно, — согласилась с ним Керри, переводя взгляд в сторону окна. Рядом с ним располагалась небольшая цистерна-дьюар. В отличие от остальных, она была выкрашена в салатовый цвет и поставлена не вертикально, а горизонтально.

— Вот здесь и храниться тело Джеймса Бэйя, — пояснил Стив Бридж.

— А почему эта… ёмкость лежит на боку? — удивилась Керри.

— Видите ли, в шестьдесят седьмом году технологии не были ещё достаточно развитыми, — начал объяснять Бридж. — К тому же, мистер Бэй являлся первопроходцем, если можно так выразиться. Для него наша компания могла тогда выделить отдельный дьюар. Сейчас в таких хранятся по четыре тела сразу, иначе будет очень дорого обходиться их обслуживание.

— Значит, мой муж будет тоже находиться в таком не один? — уточнила Керри.

— Совершенно верно, — любезно улыбнулся Бридж. — Он будет висеть вверх ногами ещё с тремя пациентами. Но это не так страшно. В дьюарах, где хранятся отдельные органы, вообще не протолкнёшься!

Керри без улыбки посмотрела на менеджера.

— А теперь, когда вы всё увидели своими глазами, давайте пройдём ко мне в кабинет и обсудим финансовую сторону вопроса, — предложил Бридж.

— Давайте, — охотно согласился Леви Гринбаум и взял Керри под руку.

— Итак, взносы членов нашей организации составляют лишь одну треть её ежегодного бюджета, — уже в кабинете рассказывал Стив Бридж. — «Алкор» получает каждый год от телевизионных лицензионных платежей порядка пятидесяти тысяч долларов. Наш отдел защиты прав пациентов является полностью отдельным юридическим лицом, которое управляет и защищает финансы криопациентов нашей компании, включая управление недвижимостью. Мы имеем ежегодно два процента прироста нашего капитала, что достаточно для содержания наших пациентов.

— И в этот капитал входят деньги, полученные с каждого клиента? — уточнил Леви Гринбаум.

— Всё верно, — подтвердил Бридж. — Когда клиент «Алкор» подвергается криоконсервации, значительная часть финансирования этого клиента направляется в специальный траст, который оплачивает расходы на хранение и переводит инвестиционные средства в юридически обособленный отдел защиты прав пациентов. Эта схема финансирования может показаться консервативной, но она предназначена для покрытия стоимости хранения пациентов исключительно за счёт доходов от трастов. Тем самым, мы гарантируем, что такое финансирование будет продолжаться бесконечно в будущем.

— А какова конечная сумма ваших услуг? — напрямую спросила Керри, которая плохо разбиралась в финансовых делах и терминах. — Сколько мне придётся заплатить?

— Смотрите. Перевозка тела вашего мужа из Сан-Хосе в наш офис обойдётся в сто тысяч. Дальнейшее содержание целого тела будет стоить для обычного нашего члена сто двадцать тысяч. Эти средства будут переведены в траст из полиса страхования жизни члена «Алкор».

— Получается двести двадцать тысяч? — уточнила Керри и переглянулась с Леви. Тот ободряюще кивнул ей. — А что значит «обычного члена»? Что вы имеете в виду?