Повелитель земли

Финально подкорректировав отверстие, нож можно было благополучно погружать. А чтобы металл там остался на века, самостоятельно не вылезая, я смешал найденную в бесчисленном количество дров смолу, смешал её с золой и обмазал данной смесью внутренние стенки рога. Дальше оставалось воспользоваться силой тяготения и побить несколько раз рукояткой об ближайшее дерево, чтобы лезвие село как можно плотнее и долгожданный золотой клинок был готов.

В честь данного события я не поленился организовать самый настоящий праздничный ужин, собрав весь спектр деликатесов, который этот остров имел в своём распоряжении. Устрицы с корней мангровых деревьев, клешни самых больших крабов, ну и конечно же смесь лайма с солью. После месяца поглощения пищи без каких-бы то ни было усилителей вкуса, данная смесь оставила свой отпечаток. Вкусив все яства, я развалился на песке и долго пытался понять, реально ли то скопление птиц, которое видится мною в небе. Сначала это была лишь одна белая точка, потом другая, потом третья, потом птиц стало летать настолько много прямо над опушками деревьев в противоположной части острова, что до меня наконец-то дошло, что это не глюк. Понимания происходящего было мало, но довольный и насытившийся, я решил предаться тому самому греху, из-за которого человечество стало тем, что имеет на данный момент — любопытству.

Глава 25. Гора мяса

Птицы были моим ориентиром и, честно говоря, первый километр я двигался словно во сне. Дальше в голову начинала приходить суть происходящего, начали предполагаться причины таково поведения, пока всё не свелось к мысли, что птицы там не просто так. Гадать про вторжение пиратов и заканчивая миграцией птиц было бесполезно, поэтому я сориентировался на единственном логичном варианте. Весь океан я вокруг острова осмотрел, никакой земли по близости нет, значит птицы никуда не улетают. Значит они кружатся на пляже или рядом со скалами. Что может привлечь внимание тупоголовых туго перевариваемых пернатых? Разумеется то, что они способны переварить сами.

От правды я был не совсем далеко. Когда покинул лес и ступил на каменистый пляж, передо мной открылся вид на неспокойный океан, дикий ор ревущих чаек и огромную тёмно-синюю тушу посередине. Сначала у меня возникли аналогии с буем, но когда это нечто начало выплевывать из бока очередную порцию влаги, вылетающую неслабым потоком, объяснение осталось только одно. Это был кит, а точнее китёнок. К тому же он был ещё живой, так как любая садящаяся сверху на взваленное брюхо чайка, тут же улетала из-за неудачной попытки отбиться, путём телесного дребезжания и взмахами гигантским плавником.

Зря тратит силы. Вероятнее всего китёнка выбросило на риф и отплыть обратно он уже не может из-за своей массы. И чем чаще он двигается, тем меньше шансов на дальнейшее выживание. Когда картинка происходящего окончательно сложилась, я начал соображать глубже. Как бы не было жалко китёнка на льдине из старой русской сказки, ему это уже не поможет. Так что упускать такой прекрасный вариант получить горы мяса, было бы с моей стороны излишне опрометчиво. Сразу начал задавать сам себе вопросы, как подступиться к ещё живому объекту, размером с машину. Как не дать ему сбежать. И самое главное, как убить настолько огромное существо.

Китёнок был размером с советскую оку или ещё какой-нибудь небольшой хетчбэк. Долбить такого палкой можно до следующего года, если здесь вообще имеется сезонность. Оставлять всё как есть будет также не разумно, так как кит — это рыба. В первую очередь, это конечно млекопитающее, но что-то я сильно сомневаюсь, что его мясо будет от этого портиться не так быстро, как любая мелкая рыбёшка. В конце концов чайки тоже здесь не просто так, а значит есть ещё какие-нибудь предполагаемые хищники, которые будут не против перекусить уже «моим» мясом. Так что действовать надо быстро.

Единственный разумный вариант, который приходил ко мне в голову, это воспользоваться тем самым костяным копьём, которое было предназначено для обороны. Либо сразу затыкать кита до смерти, поразив жизненно важные органы, либо оставить подыхать от кровотечения. В любом случае, он от меня уже никуда не убежит, а за следующие 20 минут ситуация навряд ли изменится. Так что надо торопиться.

Вернувшись домой, я прихватил с собой уже залежавшееся костяное копьё, каменный топор, рюкзак и корзину. На обратном пути сорвал несколько десятков здоровенных листьев в качестве промасленной бумаги для мяса и благополучно вернулся к добыче. С китом за короткое время толком ничего не произошло, он лишь слегка изменил своё положение в пространстве, окончательно перевернувшись на спину. Так будет ещё проще с ним расправиться.

Приблизившись к нему практически на расстояние вытянутой руки, я сделал несколько обманных манёвров, кое-как прыгая из стороны в сторону по скользким камням, но никакой агрессии в ответ не получил. Это значительно затруднило мою былую решимость затыкать бедное существо до смерти, заставив представлять себя на его месте. Маленький, слабый, беззащитный и беспомощный. Никому бы не пожелал оказаться на его месте и овладеть самосознанием. А кит всё лежал неподвижно, изредка поднимая на меня свои бедные глазки. Не сказать, что от этого у меня опустились руки, всё-таки кровь на моих руках уже есть, так что пришлось пойти на очень подлый поступок по отношению к киту и с самому себе.

В моём словаре есть такое правило: «Если сомневаешься — действуй». Ну я и подействовал. Ещё до того, как моё сострадание дошло бы до момента, когда бы я развернулся и ушёл, я безжалостно нанёс удар киту прямо в глаз, полный горя и отчаяния. Кит отреагировал мгновенно, инстинктивно дёрнув головой в сторону. От волнения я сильно сжимал копьё в руках, что и сыграло со мной злую шутку. Тело дёрнуло в след за копьём, наконечник разлетелся в клочья. Если бы я вовремя не опустил копьё, скорее всего валялся бы рядом с этой жирной тушей со сломанными руками. В общем, правило как всегда работает, но также от него всегда добавляются новые проблемы.

Жалеть так необходимый мне и самое главное, доставшийся на халяву источник пищи, я перестал. Жалко у пчёлки, а здесь передо мной целая куча безбедной жизни и вороха других ресурсов. Если не я, так его убьёт голод или океан. Нужно привыкать к суровой жизни, где всё живое вокруг — потенциальный источник пищи. Нужно использоваться возможность, пока она прямо на ладони. Нужно доделать начатое, даже если онемели руки и сердце обливается кровью. То, что я сделал, по-своему ужасно, но такова цена вопроса. Либо он, либо я никогда не достигну той самой заветной сотки, тянущей из меня любопытства с момента моего попадания на остров.

Путь до берега я преодолел за одно мгновение. Руки жутко болели, но киту было куда хуже. Его колбасило из стороны в сторону, как бывает с лангустом, которого тянут из аквариума. В каком-то смысле даже хорошо, что мне чуть руки не отхерачило. Теперь я слегка зол по отношению к киту и все дальнейшие жестокости дадутся мне куда легче.

Когда агония от потери глаза прекратилась, кит начал пускать пену изо рта. Чтобы это не значило, я не стал останавливаться на достигнутом. Подняв сломанное копьё, выбившее на берег, я отправился устраивать акт вандализма повторно. Костяная болванка напрочь лопнула, оставив лишь достаточно острое древко, которым я не постеснялся воспользоваться. Все последующие «издевательства» я делал в состоянии аффекта. Моей целью было не подразнить и убежать, а нанести как можно больше вреда и дождаться его кончины. Что я и делал, нанося беспорядочные удары, куда приходилось.

Когда в очередной раз кит из последних сил лягнул в сторону, я успел вовремя отпустить уже изжившее себя очередное древко и не пострадать. Что не скажешь про кита, который в прямом смысле этого слова перестал быть похож на такового. Если они умеют различать друг друга по чертам лица, то данный товарищ уже больше никогда не сможет найти себе партнёра для спаривания. Его физиономия была вся перетыкана, из глубоких и не очень дырок вяло вытекала кровь, закрывая нижнюю часть морды целиком и полностью. Подобраться к «беззащитному» брюху и продырявить сердце было практически невозможно. Китёнок бился до последнего, продолжая бороться. Так что если бы я храбро попытался пересечь его страдания, то храбро закончил бы свои. Вот и получалось, что самая безопасная и не опасная часть туловища была морда, смотревшая прямо на берег. С каждым последующим наскоро сделанным копьём из сухой древесины, дырок на лице у кита только прибавлялось, а жизненные силы оставались те же. В общем, так продолжалось до самого вечера, пока распознать где морда, а где челюсть было вообще возможно. Дальше уже я сам плюнул на это дело и оставил кита истекать кровью до утра.