Праздничная замена

Vera Aleksandrova

Праздничная замена

Пролог

Эта история произошла со мной в канун Восьмого марта. Тогда мы отдыхали несколько дней подряд. Конечно, я не ожидала, что моя жизнь так круто изменится, хотя на подобное надеется каждая одинокая женщина.

Меня зовут Валерия, или просто Лера. В силу профессии и возраста достаточно рано лишилась розовых очков. Мне уже тридцать, и я юрист. Вот, честно, считаю, что замуж надо выходить по молодости, когда еще веришь в принцев и неземную сказочную любовь.

Проблема всех девушек старше двадцати пяти – это мозг. Хотя, конечно, встречаются дамы, не отрастившие его к этому возрасту, но крайне редко. Чаще всего это такая конспирация перед противоположным полом, чтобы не сильно пугались. Мужики вообще много чего боятся. И чем дальше в лес, тем толще партизаны, как говорится.

Вот и приходится девчатам изображать неведение и наивность, хотя все прекрасно понимают, что, будучи серьезной женщиной на работе, эта особа не может быть романтичной легкой феей на свидании. Поэтому мы врем, что парни для нас – этакий симбиоз прекрасного рыцаря и милого плюшевого мишки, а они верят, что мы и вправду такие легкие, беззаботные, что любую барышню можно рассмешить бородатой шуткой и очаровать ромашками с соседней клумбы. Нет, это далеко не так.

На вопрос, почему мы ведем двойную игру, моя подруга Наташка ответила очень просто:

– Потому что я устала от одиночества, оттого, что некому открыть банку огурцов, если она закручена заводским Гераклом, и потому что я устала сама чинить кухонный кран. А еще я смертельно устала от холодной постели. Поэтому я готова иногда изобразить дуру ради мужика в моей жизни.

Этот разговор состоялся между нами в выходной перед четырнадцатым февраля. Никогда женщина не чувствует себя более одинокой, как в этот праздник. В День всех влюбленных мужчины поздравляют вторых половинок, то есть тех, кому посчастливилось не быть одинокими на жизненном пути. И пусть женщины тысячу раз ругают своих мужчин – если они продолжают жить с ними, значит, не все так плохо.

Подруга моя – девушка видная. Я всегда удивлялась тому, что она одна. Не всегда она одинока, но часто. Высокая голубоглазая блондинка с неплохой фигурой. Есть, конечно, и у неё свои загоны, но не настолько же, чтобы к тридцати двум годам оставаться свободной. Чего этим мужикам не хватает? Хотя главная проблема Наташки – это умение накрутить себя. Да и обидчивая, жесть какая. Однажды мы прекратили общаться примерно на год. Причину я не помню, полагаю, что могла брякнуть чего-нибудь такого, отчего её корона затрещала. С тех пор прошло добрых лет семь и мы научились не обижаться друг на друга.

Со мной ситуация другая: я не обладаю запоминающейся внешностью. Главный эпитет в описании – обычная. Среднестатистическая девушка средних лет. Я как-то продолжаю называть себя девушкой, потому что еще помню, как справляла свое двадцатилетие. С тех пор прошло десять лет. Как такое возможно? Это же было только недавно! В общем, жизнь – веселая штука и время летит как сумасшедшее.

С мужиками у меня не складывалось. Для начала мешали прыщи. Войну с ними я вела, сколько себя помню. Мама регулярно подкидывала новые идеи в борьбе с этими мучителями, но они лезли и лезли как грибы после дождя. К моменту моей победы я так привыкла чувствовать себя невидимкой для противоположного пола, что приглашение на свидание было громом среди ясного неба. Я не питала никаких иллюзий и просто по-дружески общалась с парнем, бывшим к тому же сокурсником.

Позже он стал моим первым мужчиной. Надеялась ли я на что-то большее? Однозначно. Но дальше периодического секса дело не пошло. Потом мой любовник влюбился в другую сокурсницу и прервал со мной все контакты, кроме приятельских. Конечно, я переживала, но ничего сверхъестественного не произошло. Как там пишут в книгах: «Я чувствовала, что моя душа превращается в камень». Ничего подобного. Просто внутри появилась обида. Хотя парень не обещал золотых гор или увезти меня в закат, все же я чувствовала к нему что-то.

А потом у меня умер папа. Он долго болел, и я мысленно уже готовилась к самому тяжелому, но до конца верила в хорошее. Каким бы ни был человек циником, все же он надеется на лучший исход даже в самой безнадежной ситуации. Мама меня поддерживала, но все равно я чувствовала себя одинокой в своем горе. Родители развелись, когда мне было десять. Из раннего детства помню только их ругань, если честно. Папа всегда был не сдержан в словах, а мама никогда не давала ему спуску. Они работали в одном НИИ, где мама была старшим научным сотрудником, а папа просто научным сотрудником. После их развода он на некоторое время пропал из моей жизни, но по прошествии нескольких лет вновь стал общаться. Я была очень рада этому. Потому что мама уже строила отношения с моим будущим отчимом. Дядю Петю я уважаю, но все же тогда это был для меня чужой человек. На тот момент у них всё только начиналось, и я смущалась его присутствию в доме.

Отец жил с бабушкой, и я стала оставаться у них. Маму это устраивало, папа тоже был рад таким визитам. Когда дядя Петя переехал к нам, я зачастила к бабушке и отцу. Ничего против отчима не имею, но все же стремно себя чувствуешь, когда тебе тринадцать и ты свидетель маминых ночных хихиканий. Когда она жила с папой, такого не было, или я просто не помню. Да и за отца было как-то обидно. Он-то был одинок.

Бабушки не стало, когда я поступила в университет на юридический. Папа сильно переживал. Тогда я не до конца понимала, как это – потерять родителя. Старалась поддержать его. Приходила чаще, убиралась, стирала и готовила ему на несколько дней вперед. А на третьем курсе поговорила с мамой и просто переехала к отцу. Дядя Петя – хороший мужчина, и я не хотела им мешать.

Папа обрадовался, но счастье длилось не долго – он уже был серьезно болен. В юности он был участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Получал пенсию и прочие льготы, но здоровья это не возвращало. Раз в год ездил оздоровляться в пансионат под Москвой, где общался с такими же «жертвами». С годами здоровье только ухудшилось, а так как он не жаловался, я о сложности положения узнала слишком поздно. Год мы пробегали по больницам, но ничего, кроме обезболивания, ему предложить не могли. Все эти меры были временными, и внутренние органы моего папы постепенно отказывали, требуя трансплантации. Врачи говорили, что даже пересадка одного органа не решит проблему. Замены требовали сразу несколько.

Когда папы не стало, я впервые осталась по-настоящему одна. Мама приезжала и утешала меня, просила переехать к ней. Наташка некоторое время даже жила со мной, но жизнь идет и все возвращается на круги своя, так я и осталась в пустой квартире. Со временем стало легче. Просто заставляла себя не думать об этом, а проживать час за часом. Ставила задачи на один день, потом на неделю. Закончив учебу, я устроилась на работу в фирму, где трудился дядя Петя. Отчим был там финансовым директором, а так как фамилии у нас разные, никто о «блате» не догадался. Хотя, видя его хорошее отношение ко мне, многие думали, что мы любовники. «Ха-ха» три раза. Дядя Петя был по уши влюблен в мою маму.

Так я стала работать в юридическом отделе, ведя довольно скучный образ жизни. Бывали, конечно, загулы и у меня – иногда хочется просто какого-то хаоса и беспредела. Порой Наташкины депрессии становились поводом для похода в ночной клуб с большим количеством спиртного. Вот и в то Восьмое марта мы с подругой решили отвести душу под громкую музыку и легкие коктейли.

– Хочу мужика, – с порога заявила мне она.

Наливая Наталье коньяк, стоявший открытым в холодильнике с нашего прошлого девичника, я ей ответила:

– Я тебя убью, если ты меня бросишь одну в клубе.

– Лерка, блин, я мужика не нюхала уже полгода.

Выразительно посмотрев на подругу, даю понять, что мой целибат длится намного дольше. Подруга же просто отмахнулась от меня: