Страница 5 из 6
Но я-то вчера… И главное, по какому поводу сорвался. В дом родной вернулся, память о прошлом одолела. Думать меньше надо! Обо всяких давно минувших переживаниях. Как же, право, стыдно.
- Больно? - деловито спросила Мокрида. - Где?
- Исключительно в области совести.
- Значит, еще не отмерла. Рука, кстати, как? Дай посмотрю.
Ничего приятного в том, что тебе гнут, крутят и растягивают некогда сломанные пальцы нет, но после такой процедуры у Мокриды моя несчастная лапа начинает действовать гораздо лучше. А удовольствие подобное мне перепадает не так чтобы сильно часто. В общем, стоит потерпеть.
- А Трэка почему не видно? - спрашиваю я. И отвлекусь разговором, и информацию получу, потом время терять не придется. Делать несколько дел сразу — непременное умение наемников.
- Он в церковь пошел.
- В какую церковь?
- В обычную, - фыркнула Мокрида. - В храм божий. Ты бородача дольше меня знаешь, не в курсе, что он верующий?
В курсе, чуть ли не с первого дня знакомства в курсе. Только скаегет как тогда обозначил свои религиозные взгляды, так на эту тему больше и не говорил. За недостойное поведение ругает так, что хоть в лес беги, а вот безверием нашим ни разу не возмутился, о грехах не рассуждает, карами божьими не грозит, даже в церковь ходит так, будто это никого кроме него не касается. Но ведь это действительно так.
- Ну вот, так-то лучше будет, - Мокрида напоследок погладила мою руку большими пальцами. - Давно бы уже сходил к хорошему костоправу и не мучился.
- Ключевое слово — к хорошему. Где такого сейчас найдешь?
- Ты еще посетуй на дороговизну на рынке и скажи, что раньше такого не было. Ворчишь, как старый дед. По-моему, ты просто боишься врачей.
После того живодера, что правил мне пальцы в детстве, не только бояться будешь…
- Просто не люблю чувствовать себя больным.
- Сольв, это твое дело, но если однажды рука подведет тебя в бою…
- Похороните меня на высоком холме. Под правую руку положите верный меч, под левую — гитару, а на грудь стопку неизданных рукописей.
- В таком случае, - серьезно сказала Мокрида, - мой гроб будет по края засыпан театральными программками и всяческой цветной стеклянной чепухой.
- Что ж, по крайней мере, у нас будут веселые похороны.
В Туманном Озере нас встречал сам Ахиней, дядин денщик. Имя подлинное, закрепленное во всех документах. Родители хотели назвать отпрыска позатейливее, вот и отыскали в книге красивое слово. Жил бы мужик в своей родной глухой деревушке, и горя бы не знал, был бы уважаемым человеком. Но природная бойкость нрава и любознательность завели его на флот, а потом и на адмиральский флагман. И стал там Ахиней главной достопримечательностью. Был он, как уже сказано выше, любознателен, смышлен, исполнителен, с охотой брался за всякое хорошее дело, потому-то его часто поощряли и ставили в пример. А как громко и с пафосом произнесут имя отличившегося, тут же в строю раздаются неуставные смешки — молодые офицеры, а то и матросы, кто шибко грамотный, удержаться не могут. И такое нарушение дисциплины не где-нибудь, а под адмиральским вымпелом!
Когда дядя уходил с флота, он забрал Ахинея с собой. Знал: преемник на адмиральской должности такого рядом не потерпит, мигом загонит ни в чем не повинного моряка ниже трюма. А Ахинею что — в денщики так в денщики, на сушу так на сушу, главное при деле быть.
Встречая нас, Ахиней довольно улыбался. Он любит, когда приезжают гости. Но к его великому расстройству, такое в Туманном Озере случается не часто.
Дядя стоял в галерее, продолжая ряд семейных портретов. Типичный Лусебрун — крепкий, горбоносый, смуглый. Полная мне противоположность. И в смысле внешности я подвел семью.
Хорошо, что прочие родственники не соизволили явиться. Хотя нашими семейными сборищами заправляет тетушка Марджери. А я во время нашей прошлой встречи, когда она в очередной раз завела речи о моем долге продолжить славный род Лусебрунов, спросил, устроит ли семью бастард. Если да, то меньше чем за год обеспечу. После чего тетушка обозвала меня окончательно испорченным мальчишкой и всякое общение прекратила. Второй месяц уже держится.
Дядя был одет в адмиральскую форму, только без наград и регалий. Он так нарядился не для того, чтобы впечатлить наемников, всегда в ней ходит.
Трэк в качестве приветствия только мотнул своей бородищей. Но Мокрида-то, Мокрида! Какой исполненный изящества реверанс, какой трепетный взгляд из-под опущенных ресниц! Если только она вздумает окрутить дядю… Я не буду иметь ничего против.
Однако старый альбатрос почему-то не стал распушать перья перед нашей красавицей и умницей. Во время приветствия и знакомства торчал неподвижно, словно деревянная фигура, некогда украшавшая нос его корабля, потом, во время обеда, так же скованно сидел за столом. В ответ на учтивые речи Мокриды цедил что-то чуть ли не сквозь зубы. Даже обидно стало за нашу целительницу.
В среде наемников редко случаются не то что браки, даже быстротечные романы между своими. Во-первых, женщин в нашем ремесле мало. Во-вторых, все эти мускулистые свирепые девахи, весь смысл жизни которых в том, чтобы доказать всем без разбора, что они ни в чем не уступают мужикам, сильно на любителя. В третьих, трудно испытывать влечение к даме, самое волнительное воспоминание о которой - как подсаживаешь под сдобы лезущую через забор соратницу, а самого тебя вот-вот ухватит за штаны разъяренный сторожевой демон. Но вне исполнения контрактов жизнь бойцов серых отрядов отнюдь не похожа на монашескую. И если Мокрида до сих пор не замужем… А почему Мокрида до сих пор не замужем?!
Дядя чинно отложил столовые приборы в сторону.
- Солевейг, нам надо поговорить.
Ну, наконец-то. А я уже начал думать, что родич пригласил не столько меня, сколько моих соратников. Посмотреть, с кем драгоценный племянник проводит большую часть своего времени. Вполне возможно. Ведь ходили же мы с Трэком представляться Мокридиной маме.
В кабинете дядя указал мне на хозяйское кресло за столом, но я примостился на подоконнике. Не для демонстрации протеста, просто привычка всегда иметь возможность для быстрого отступления.
Родственник ничего не сказал, уселся в кресло сам. Хорошо он в нем смотрится, надежно, естественно.
- Солевейг, твоя часть доходов с Туманного Озера положена в банк.
Знаю. Каждый месяц дядюшка аккуратно пополняет мой счет теми деньгами, что удалось выжать из разоренного умирающего владения. Отдает честно, все три гроша. По мне не стоит оно тех сил, что приходится прилагать старику, продать бы оставшиеся земли и не мучиться, но предложить такое я не могу. Слишком дорого пришлось нам в свое время заплатить, чтобы Туманное Озеро осталось за мной. Не по деньгам дорого.
- Ты в любой момент можешь забрать свои деньги. Но лучше пока что оставить вклад нетронутым.
- Я знаю. Это всё?
- Нет. Через три дня на Соколином поле начинается турнир. Ты должен участвовать.
Турнир! Пусть сейчас это всего лишь развлечение, не имеющее ничего общего с реальным умением владеть оружием, от которого зависит жизнь, больше спорт, чем настоящее дело, но как же привлекательно выглядит. Развевающиеся на ветру штандарты с родовыми гербами, блеск старинных доспехов, дух рыцарства. Как же я хотел хоть однажды поучаствовать! В прошлом.
- Кому и почему я что-то должен?
Надеюсь, голос звучит достаточно твердо. Человек с принципами, а не вздорный щенок.
- Прежде всего себе. Ты же не собираешься всю жизнь наемничать? Рано или поздно придет старость. А если прежде будешь тяжело ранен, потеряешь руку или ногу? Вот тогда тебе и пригодится Туманное Озеро, всё-таки родной дом. А чтобы жить здесь как можно лучше, нужно уже сейчас зарабатывать репутацию у соседей. Чтобы о тебе думали не как о сыне твоей матери…
- Чтобы заработать хорошую репутацию, нужно рядиться в старые железяки и изображать шута на маскараде? Почему бы тогда вам самому не поучаствовать в этом действе?