Страница 44 из 52
3
На другой день в девять часов вечера Пинхас стоял на крыльце, ожидая её. Уже минут десять, как её не было, и он уже собирался спуститься с крыльца, когда услышал лёгкий скрип открывающейся двери. Она показалась в её проёме и смотрела на него, нерешительно топчущегося на пороге. Наконец она поманила его рукой, и он, стряхнув с себя оторопь, последовал за ней.
В маленьком вестибюле они обнялись. Она взяла его за руку и ввела в большой уставленный старинной мебелью салон.
– Тётя – сестра моего отца, вышла замуж за известного адвоката. Он умер десять лет назад.
– Я вижу, дом принадлежал состоятельному человеку, – осматриваясь, произнёс Пинхас.
– Да, хороший дом. Иногда я приезжала её навестить, – продолжила свой рассказ Эмилия. – Детей у них не было. Она завещала его мне.
– Как она себя чувствует? – спросил он.
– Неважно, очень слаба. Врачи говорят, недолго ей осталось. Я её, конечно, досмотрю. Отец мой, владелец аптеки в Сан Ремо, хотел, чтобы я продолжила его дело. Но я сказала, что вряд ли смогу, и стала хорошей медсестрой. На фармацевта теперь учится мой младший брат.
– Мой отец тоже хотел, чтобы я остался в нашем городке и занимался магазином вместе с ним, чтобы потом его наследовать. Но хотел учиться и уехал, а в магазине стал работать с отцом один из братьев.
– Пинхас, хочешь, я сварю кофе? – спросила она.
– Спасибо, с удовольствием выпью.
– Я сегодня купила вкуснейшие пирожные с заварным кремом.
Она пошла в кухню, а он стал рассматривать развешенные на стене салона картины. Появилась Эмилия с подносом с кофейником, двумя фарфоровыми чашками и блюдом с пирожными и поставила его на большой дубовый стол.
– Садись, Пинхас. Сегодня ты мой гость, хотя я не такая хорошая хозяйка, как мама. Она дочь обедневшего аристократа. Поэтому согласилась выйти за муж за моего отца-аптекаря. Он её очень любил.
– Я, Эмилия, тоже любил жену. У меня двое сыновей и дочь. Но мой брак подошёл к своему завершению, и я уже написал жене, что буду разводиться.
– Я ещё никогда не встречала такого человека, как ты, интересного, честного и откровенного.
– Всё потому, что ты такая женщина, которой хочется открыться и в которую хочется влюбиться.
– А я уже переступила этот порог, Пинхас, – зарделась она.
– И я, Эмилия. Я уже в первый день это понял.
Он взял её руку в свою большую ладонь и, наклонившись, поцеловал. Она поднялась с кресла и подошла к нему.
– В тот день я тоже это поняла, Пинхас. Я люблю тебя.
Она стояла перед ним в шёлковом, обтягивающем её хрупкое тело, платье. Он встал, нависая над ней, и заключил её в свои объятия. Она положила руки на его плечи и поцеловала в губы, уже не избегая, как вчера, ответа его губ. Ему было легко её поднять, и он понёс её к двери в комнату, ещё не зная, что за ней. Это была её спальня.
– Ты не ошибся милый, – произнесла она, покрывая его лицо поцелуями.
Потом, после безумной страсти, они лежали на тёплой от их горячих тел простыне, не в силах оторваться друг от друга.
– Пинхас, мне было хорошо с тобой.
– А я просто в восторге от тебя, Эмилия, – ответил он.
– Отчего у тебя на спине шрамы? – спросила она. – Тебя так били в России?
Он давно ожидал, что она спросит, и был к этому готов.
– Нет, в Италии.
– Такого не может быть, Пинхас.
– Может, Эмилия. Я прошёл здесь древний обряд возвращения в еврейство. Я очень хотел его исполнить.
– Но ты же и так еврей. Я почувствовала, что ты обрезан.
– Но девять лет назад я принял крещение, – произнёс Пинхас. – Для евреев это большой грех. Недавно я поехал во Флоренцию поговорить с главным раввином. И он всё организовал. Я лёг на пороге синагоги, и экзекутор нанёс бичом тридцать девять ударов.
– Боже мой, тебе же было безумно больно.
– Я даже потерял сознание.
– Ты лечился в госпитале?
– Нет. Вначале мои раны обработал раввин, а потом уже дома лечила Рахель, моя сестра.
– Я обожаю тебя, Пинхас, – прошептала она и легла на него.
Он перевернул её на спину и вошёл в её мягкую упругую плоть.
Утром она осторожно освободилась от его тяжёлых сильных рук. Ей удалось не разбудить его. Он безмятежно спал после ночи бурной продолжительной страсти. Она оделась и вышла из дома. Тяжелобольная тётя ожидала её в больнице.
Пинхас проснулся и какое-то время лежал, смотря в лепной потолок. Эмилия ушла, и он мог теперь спокойно подумать о своём стремительно проистекшем романе. Опять, как девять лет назад, его душу захватила страстная любовь к христианке. «Конечно, как и всё в жизни, это происходит по воле случая, за которым порой прячется дьявол-искуситель, – рассуждал он. – Эмилия, как и Ольга, полюбила искренне. И любовь наша взаимная и бескорыстная. Но когда доходит до практического оформления отношений, начинают работать бескомпромиссные религиозные законы. Когда я решил венчаться с Ольгой, принятие христианства не казалось мне проблемой. Но теперь я изменился, я стал другими, и возврата к прежнему не произойдёт. Хорошо, что Эмилия не спросила, почему я крестился. Это стало бы началом конца наших отношений. Ведь она, как любая женщина, желает выйти замуж. И она бы поняла, что второй раз я к этому не готов».
Он поднялся с постели, оделся, увидел на столе оставленный ею ключ и вышел, заперев дверь. Поздняя осень нагнала на город облака. Ночью стало моросить и на пороге поблескивали лужицы, в которых купались сорванные ветром пожелтевшие листья. Пинхас спустился с крыльца и направился на улицу, где он мог поймать пролётку.
В конторе он постарался сосредоточиться на работе, но воспоминания о ночи любви возвращались вновь и вновь. Он позвонил домой. Рахель обеспокоенно спросила, что с ним. Он ответил, что всё в порядке, и вечером он придёт. Наконец, ему удалось заставить себя думать о проекте. Заказчик, которого он нашёл с большим трудом, ждал результата в конце года. Он впервые получил заказ на дамбу, предотвращающую затопление долины реки во время весенних паводков. Он позвонил заказчику и договорился о встрече послезавтра в гостинице, в городке к северу от Милана, где протекала река, и о поездке в долину на место строительства. Пообедав в ближайшем кафе, он отправился на вокзал купить билет. К вечеру дождь усилился, и он вернулся домой. Рахель накормила его супом с клёцками, который он любил с детства. Она ни о чём не спрашивала, и ей ничего не нужно было объяснять.
На следующий день он уехал на север к предгорьям Альп. Вернулся через день и вечером поехал к Эмилии. Она была дома и, услышав звонок, открыла дверь и бросилась ему на шею.
– Куда ты исчез, Пинхас? Я так соскучилась.
– Я тоже, дорогая. Но мне нужно было уехать по работе на три дня. У меня сложный проект на севере, который начнёт строиться уже в январе.
– Ты такой умный и сильный, – произнесла она. – Сегодня плохая погода и я приготовила лазанью. Ты любишь?
– Я люблю итальянскую кухню. Особенно те блюда, которые готовит красивая женщина.
– Ты мастер на комплименты, Пинхас, – засмеялась она.
– Но еврейская, русская и французская кухня мне тоже очень нравится.
– Для каждой кухни тебе нужна будет новая любовница?
– Сейчас мне не нужен никто, кроме тебя, – ответил он.
Счастливая и спокойная, она поставила блюда на стол, а Пинхас разлил по бокалам белое вино. После еды он, как и прошлый раз, поднял её на руки и отнёс уже в хорошо знакомую ему спальню. Они предались любви, и она не задавала ему никаких вопросов, словно зная, что они могут положить конец её теперешнему счастью.
4
Со временем его с Эмилией отношения зашли в тупик. Тётя её умерла, и Рутенберг помог организовать достойные похороны. Она предложила жить с ней на вилле, где он раза два в неделю оставался бы с ней на ночь. Но он, поразмыслив, отказался, сославшись на большое расстояние до конторы. На самом деле он хорошо понимал, что этот роман рано или поздно приведёт его к неразрешимой проблеме. Эмилия искренне его любила, это было очевидно. Несомненно, она желала выйти замуж и была готова ждать его развода с женой. Но он уже сделал свой выбор, за который ему пришлось заплатить высокую цену.