Страница 103 из 128
После пары рейсов пяти лодок то ли догадываются, то ли придумано было заранее, к каждой лодке с обоих концов привязывают верёвку. С одного и другого берега. Вёсла уже не нужны. Лодку притягивают к берегу, бойцы с неё меняют тех, кто их вытянул. Вытаскивают следующих, которые меняют их. Затрачивается менее часа на переправу трёх рот.
— Ну, что парни, за работу? — По форме Нефёдов задаёт вопрос, на самом деле отдаёт приказ. Взвод делится на две части и расходится по сторонам. Предстоит привычная работа, снять часовых, заблокировать блиндажи со спящими.
Всё проходит чисто, только в конце левого фланга, если смотреть со стороны фрицев, раздаются выстрелы. Затем успокаивающие крики по-немецки постам соседнего батальона. Выстрелы ночью не редки, скорее, привычны. Передовая всё-таки.
С рассветом взвод Нефёдова переправляется к своим. Будто дождавшись их ухода, переправившийся полк начинает бой, расширяя плацдарм.
18 сентября, четверг, время 07:15.
городок Кукейнос.
Старший сержант Нефёдов.
Глаза слипаются. Виду не подаю, бывает, по паре суток не спишь. Привычное дело, на силе воли держаться, только это же за линией фронта. А тут приходиться у своих напрягаться.
Передо мной тот самый майор Степанов. Слегка с брюшком, возраст под пятьдесят, лицо такое, директивное. Из старых, сразу ясно. Ладно, не будем спешить с выводами.
— Докладывайте, сержант.
Вот это мне сразу не нравится. Мы сидим на полковом КП, что разместился в усадьбе на краю городка. Комфорт тут приличного уровня, который мне, пришедшему из леса, кажется княжеским. А не нравятся мне его запросы. Он мне приказы не отдавал, так что докладывать ему нечего. Но и ссориться не хочется. Устал очень.
— Старший сержант, товарищ майор, — мы с ним детей не крестили, чтобы он так фамильярно обращался. — Давайте карту.
Наразведывали мы не много. Только то, что по пути. Две гаубичные батареи…
— Вот тут, судя по всему, ремонтная часть…
— Судя по всему? — Майор грозно хмурится. — Нельзя ли точнее?
— Видели, как в село буксируют неисправную технику. Дальше села её не везли.
Да и это-то заметили случайно. Просто отдыхали в ближайшем лесочке, ну, и наблюдение вели за окрестностями. Сейчас наблюдаю недовольство майора.
— Товарищ майор, у нас не было задачи разведки. Нам приказали прибыть в срок в заданное место и обеспечить вам переправу. Всё.
— Придётся вам вернуться и выяснить обстановку вот здесь, — майор щедро очерчивает обширную область. — Нам наступать надо.
— Вам наступать надо, — соглашаюсь и с наслаждением отпиваю горячий чай. А вот сахарку мне пожадничали. Чай еле сладкий.
— Вам наступать надо, вот и отправляйте своих разведчиков. Мы здесь причём? Мы почти полтора месяца по немецким тылам бродили. Половина роты с командиром погибла. Нам нужен отдых и пополнение. Меньше сорока человек от роты осталось.
— Отказываетесь выполнять приказ? — Тяжелеет взгляд майора, ой как тяжелеет.
— Какой приказ? — Он что, совсем сбрендил? — Я не в штате вашего полка и даже дивизии. И даже фронта. Подчиняюсь напрямую генерал-лейтенанту Анисимову, командующему 11-ой армии. Он приказал обеспечить вам переправу и уходить на отдых и пополнение. Считаете себя главнее его?
Пришлось повторять то, что лейтенанту сказал. Дикие они какие-то тут.
— Вы нас на временное довольствие поставили? И где нам разместиться? — спрашиваю перед уходом.
— Поставим, — недовольство так и не сходит с лица майора, — и разместим.
Выхожу из дома, на меня ожидающе смотрят ребята. Схожу с крыльца. Что сказать, не знаю. Что значит «поставим» и «разместим»? Видимо, то, что самим придётся изворачиваться. Подзываю радиста.
— Разберись с аккумуляторами. Здешние связисты…
— Знаю, товарищ старший сержант, там они, — Саша Фельдман машет рукой на соседний дом.
— Место для размещения сами найдём. Здешнее начальство ни сюды микита, ни туды микита. Но сначала доклад начальству. Саша, в темпе вальса, разворачивай свою халабуду!
— Зачем?! — Саша округляет чёрные глаза. — Через местных свяжемся.
— Это ты как хочешь. — Обращаюсь к часовому. — Где у вас интенданты?
Хозяйственные службы через пару домов отсюда. Только там вполне вменяемый в отличие от майора капитан пожимает плечами.
— Оснований нет. Без приказа не могу. Письменного. Извини, сержант.
— Так затребуй. Телефон у тебя под рукой. Или сам сочини и на подпись кого зашли.
Сержанта ему прощаю. Тем более следует моему совету. По телефону не удалось, посыльный тоже вернулся ни с чем. Некогда, видите ли, товарищу майору. Ну, и хрен с ним.
— Ладно, парни. Что-то у нас осталось, пойдём куда-нибудь на волю.
Располагаемся в саду рядом с узлом связи. Радист уходит к своим, через полчаса возвращается.
— Всё, товарищ сержант, — докладывает Фельдман, — отправил радиограмму с докладом.
— О том, что нам здесь не рады, сообщил?
— А что, правда, не рады?
Ребята ему быстро объясняют, и возмущённый Саша снова ныряет к связистам. И когда успел стать своим? Часовой его пропускает без всяких. А за рекой тем временем с нарастающей силой грохочет канонада. Понтоны уже навели и переправляют машины и бронетехнику. Наступление, которому мы открыли двери, начинается. И судя по относительной лёгкости нашего проникновения сюда плотность немецких войск небольшая. Не знаю, как сложится в итоге, но начало наступления будет успешным. По улицам городка сплошным потоком идут войска. Самое время фашистам разбомбить всех, но в небе барражируют наши истребители. Немецких самолётов не видно.
18 сентября, четверг, время 08:10.
Позиции 11-ой армии у городка Швенчонеляй.
Немецкая оборонительная линия прекращала своё существование под мощными бомбовыми ударами пешек и огненными стрелами чаек. Генерал Павлов приказал не скупиться, и вот уже полчаса полсотни самолётов превращали немецкие окопы и блиндажи в рытвины и ямы, где вперемешку с землёй, переломанными жердями и брёвнами страшненьким месивом лежали целые и нецелые трупы, искорёженное оружие и прочий мусор.
Когда ракетно-бомбовый смерч прекращается, на уничтоженные немецкие позиции идут танки. Не сравнительно слабые трофейные, а Т-34. Они бы и без авиаудара могли взломать немецкие позиции, а сейчас главной проблемой было проехать между воронками.
Огромные массы войск 24-ой ударной армии широкой полосой двинулись вперёд.
В то же самое время. Минск.