Страница 1 из 13
Олег Белоус
Визит родственников
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор
откровение Иоанна Богослова
Предисловие
Мать стояла у низкого, в пол окна, уткнувшись по-девичьи гладким лбом в холод пластика, взгляд ярко-коричневых, янтарных глаз, в обрамлении сетки мелких морщинок, не отрывался от мира снаружи. Чтобы не входить в комнату к самому родному существу в мире, Аридэль не задумываясь отдала бы собственную жизнь.
Женщина прощалась с миром, планетой и жизнью. К счастью для землян, это был не их мир. Он был настолько далек он них, что даже увидеть его звезду с Земли можно было только в самый мощный телескоп.
Горизонт подернулся темной, едва заметной дымкой, она росла, увеличивалась и, вот уже превратилась в стремительно расширяющуюся и увеличивающуюся в размере угольно-черную полосу. Город внизу, всегда шумный и веселый замер в ожидании неизбежного прихода смерти. На широких улицах и проспектах ни машин, ни прохожих; все: зелень бесчисленных рощ, дальше бескрайняя, плоская как ладонь тундростепь – родина расы драуни, с миллионами населяющих ее живых существ, десятки тысяч горожан – обречены. В первые дни атаки на планету казалось, что городу повезло. По нему ни пришлось ни единого удара соргисов, то ли поскупились расходовать дорогие ракеты на маленький городок, то ли постарались зенитчики противокосмической обороны – не важно. Это только отсрочило неизбежный конец.
Послышался скрип дверей, шум шагов. К окну подошла другая женщина, похожая словно сестренка, но только намного младше.
Ветер, предвестник ужаса, что через считанные десятки минут овладеет городом, неистово и страшно завыл. С бешенной скоростью потащил по пустынным улицам оборванные листочки и пыль, вмял ветви деревьев с молодой листвой в землю.
– Планету уже не спасти, матушка – зябко поежившись, произнесла женщина помоложе.
– Да – не поворачиваясь, ответила безжизненным голосом вторая.
– Мамочка, можно вместо вас останусь я? – ломая руки, произнесла первая.
Старшая вздрогнула, стремительно развернулась.
– Что? – От гневного голоса зазвенели высокие стеклянные бокалы на столе. Щеку дочери обожгла хлесткая пощечина. Ойкнула от неожиданности и схватилась за щеку, на ресницах задрожала слеза.
– Прости, прости! – руки женщины обхватили тонкую талию дочери, сухие губы осыпали лицо самого родного человека холодными как лед поцелуями, – Но не смей даже думать об этом! Ты должна улететь на транспортнике!
– Мамочка вы нужна мне… – девушка обняла узкие плечи матери.
– Глупышка, – женщина болезненно улыбнулась сухими губами. На лбу ее темнела, рассекая его незнакомая, пугающая отчужденностью полоса. Заговорила глухим, надтреснутым голосом, – ты же знаешь, что после смерти отца я живу только ради тебя. Ты выросла, доченька моя, – ледяная как смерть ладонь погладила девушку по щеке и от этой немудреной ласки все в ней сжалось в снежный комок, – Ты большая и проживешь без меня, а я не могу расстаться с могилой твоего отца. Жаль, что не получится увидеть твоих детей. Я знаю ты найдешь человека, которого полюбишь. Верь мне, ты же знаешь, что женщины нашего рода чувствуют будущее…
Она стояла, прочно утвердившись на полу и, чуть расставив ноги, и отступать не собиралась ни на миллиметр.
– А если… если они не примут нас, если они злые и жестокие как Ушедшие кланы?
– Нет, – медленно покачала головой женщина, – Не может такого быть, я уверена, что Ушедшие – это исключение… Война или конкуренция не могут быть единственным исходом контактов с Иным разумом. Иначе зачем вся эта Вселенная?
Девушка многое хотела сказать матери, но лишь изо всех сил сжала сухие кулачки.
Полоса на горизонте превратилась в тучу цвета Преисподней, какую природа не способно сотворить. Полное горького пепла сгоревших городов и радиации непроницаемо-черное, как сам ХАОС, облако стремительно надвигалось на застывший в страхе город, с каждой секундой поглощая блеклую синеву небес. Рука младшей на талии матери дрогнула, голова склонилась ей на плечо, что-то теплое потекло по шее вниз.
– Глупышка моя, – ласково произнесла мать с нежностью глядя в разрисованное черными полосами потекшей туши дорогое и знакомое до последней черточки лицо. Женщина развернула дочку к себе, вытащив из кармана платок, тщательно вытерла ей лицо, – Не плачь… ты должна выжить и продолжить наш с папой род, обещай это мне.
– Да, мамочка.
Некоторое время стояла тишина, потом долгий, недвижный взгляд вонзился в глаза девушки.
– Ты выполнишь со мной ПОСЛЕДНИЙ обряд? Ты единственная родственница.
Девушка содрогнулась от ужаса и посмотрела в обострившееся, словно в предчувствии неизбежного, лицо матери. Едкая горечь подступила к горлу. Ей стало все равно: жизнь, смерть. Она была в отчаянии и если бы не обещание матери выжить, то осталась бы с ней. Жалко дрогнули губы. Кивнув, низко склонила голову.
– Ну и хорошо!
Угольно-черное, даже какое-то маслянистое, облако наползло на город. Солнце исчезло с небосвода, стало темно, глаза с трудом видели контуры мебели в комнате – ночь и смерть поглотили все. Женщина отвернулась от окна и посмотрела на потолок. Словно повинуясь взгляду, там негромко щелкнуло, вспыхнул светильник, осветив желтым светом драуни и неброскую обстановку комнаты. Потом на дверь. Вошел человекообразный робот, с сервировочным столиком, полным изысканных яств и удалился обратно. Посредине стола – кровенели два хрустальных бокала на высокой ножке с вином. Девушка еще раз зябко вздрогнула и обхватила себя за плечи.
– Кушай, доченька, так положено по обычаю.
Девушка несколько мгновений ошеломленно смотрела на мать, потом судорожно сглотнув, кивнула, но так и не смогла заставить себя прикоснуться к еде. Старшая женщина неторопливо отведала по ложке от всех блюд, потом подняла ближайший бокал, дочь последовала ее примеру. Бесцветные как у мертвеца губы сжались. Глаза дочери стали размерами с пятак.
– Ну, наверное, и все… – задумчиво произнесла старшая женщина.
Ослепительно-белая пилюля упала в бокал, бесшумно растворилась.
«Вино красное как кровь» – подумала девушка, изо всех сил сдерживая рвущийся из глубин естества крик.
– Да прибудет в веках жизнь! – громко провозгласила женщина ритуальную фразу на древнем, полузабытом языке и до дна выпила бокал. Девушка едва пригубила свой и поставила назад.
Мать отвернулась к окну навстречу овладевшей городом смерти.
– Иди Аридэль, – неожиданным ударом кинжала в живот саданул по нервам мертвый голос женщины, – не стоит тебе видеть, что будет дальше.
Стремительные слезинки пробороздили алебастровое лицо девушки, зарыдав, выбежала в дверь. «Так будет лучше… для всех» – подумала женщина, гладкий снежно-белый лоб вновь прижимался к прозрачному и прохладному пластику окна. За его хрупкой преградой стремительно падала температура, все быстрее и тревожнее щелкал счетчик субатомных частиц, скоро уровень радиации стал смертельным для любого крупного существа. Город стремительно умирал.
Прошло всего несколько минут, женщина вздрогнула, на лице появилось выражение удивления, бесшумно осела на пластик пола. Застывшие глаза смотрели в потолок, хрупкое сердце еще пару раз дернулось в груди и остановилось навсегда. Дверь вновь открылась, роботы подошли к телу, подняли его на руки. Им предстояло похоронить женщину в семейной усыпальнице.