Страница 37 из 46
- Оп-па-на… Меня встречаешь? А чего, света нет?
- Не знаю, я пришла, его уже не было.
- Ну, так посмотрела бы в щитке. Там все выключатели - розетки, свет, плита.
Светка лишь мотает головой:
- Я не могу… Я боюсь. Знаешь, меня ведь кто-то преследует!
И поэтому электричества нет? Совсем у девки крыша на работе поехала.
- Ладно, сейчас взгляну.
Иду на лестничную площадку к электрощиту, открываю дверку - так и есть, сработал автомат на освещение. Один щелчок вверх и все комнаты внутри квартиры заливает электрическим светом. Дорохина оправдывается:
- Я не проверяла.
Возвратившись в квартиру и переобувшись в тапки, отправляюсь в спальню переодеваться. Светлана тащится следом:
- Маш, ну, я правда, боюсь. Мне в офис каждый день кто-то звонит, но я чувствую – ему наша фирма по барабану.
Пытаюсь успокоить и отвлечь:
- Свет, я все поняла. Сейчас отдышусь и поговорим… Слушай, значит ужина сегодня не будет?
Дорохина лишь тяжко вздыхает и соглашается перевести разговор на меня:
- А у тебя как дела?
- Лучше не спрашивай. Этот кобель сегодня вздумал публичный дом в зале заседаний организовать, пришлось разочаровать мальчугана.
- Подожди, какой кобель, как разочаровать?
Открываю шкаф и начинаю там копаться. На секунду выглядываю:
- Ну, Побужецкий пытался новую секретаршу завалить прямо на работе, ну а тут я некстати подвернулась, ублажила звезду коленкой между ног… Ну, так что там с ужином?
Светлана уходит назад на кухню, а я достаю белую майку и домашние брючки - надоела за день офисная униформа, хочется свободы и демократии. Когда через десять минут появляюсь на кухне, Дорохина все еще сидит на табуретке, склонившись вперед и обхватив руками ногу. Я думала, она хоть салатик настрогает. Светка поднимает голову и смотрит с несчастным видом:
- Ну не мог же он просто так отключиться. Это кто-то нарочно сделал!
Пожимаю плечами – кому это нужно? На всякий случай еще раз выхожу к лестнице и осматриваю электроавтоматику. Не знаю, чего там, у Светки на работе произошло, но никаких признаков повреждения, чтобы подозревать вредительство, не видно. Захожу назад в квартиру и захлопываю входную дверь:
- Дорохина просто когда ты свет врубала, пробки вышибло и все.
Присоединяюсь к подруге, привалившись плечом к стенке и уперев руку в бок. Дорохина продолжает упрямствовать:
- Просто, когда я врубала свет, он даже не моргнул!
- Значит, раньше вышибло или напряжение скакнуло. А ты себе уже ужастики рисуешь.
- Маш, я тебе еще раз повторяю - меня преследует какой-то урод!
Она многозначительно застывает с поднятой вверх рукой и смотрит на меня, ожидая, наверно, ахов, охов и истерик. Но меня ее страшилка не впечатляет.
- Ну, а как же твой Ленчик? Защитить тебя не хочет?
- Да ну, его! Маш, я серьезно!
- Ну что серьезно, Свет, подумаешь, позвонил кто-то два раза. Ну и что теперь?
Оторвавшись от стены, обхожу вокруг кухонного стола и иду к холодильнику - все-таки, надо чего-нибудь пожевать, хотя на ночь, говорят, есть вредно. Дорохина немного успокаивается:
– Ладно, проехали. Давай, расскажи мне, что там дальше, про Побужецкого. Ты с Оксаной не разговаривала?
Меняю направление движения и усаживаюсь за стол напротив Светки.
- С Оксаной? А кто это?
- Я же тебе рассказывала – мы с тобой вчера организовали псевдоофис и эта девушка, Оксана, обещала каким-то образом поприжать этого вашего Побужецкого.
- Ничего не могу тут сказать, это не из моей жизни.
- Тебе дневник пора завести и каждый день в него записывать, что сделала и какие планы на ближайшее будущее!
С удивлением смотрю на подругу:
- Знаешь, может быть, ты и права.
Тем более, что уже я начала писать записки невидимому Роману и получать от него ответы по утрам. Вспомнив о Ромке, сразу переключаюсь на главный, на сегодня вопрос:
- Ладно, ты мне лучше скажи, что там в больнице.
- А! Он лежит в травматологии, в тринадцатой палате.
- Ну и в каком состоянии?
- Понятия не имею. Туда не пускают.
И что мне делать с такой объемной информацией: то ли в реанимации лежит, еле дышит, то ли утром на выписку на своих двоих? Спрыгиваю с дивана:
- А ты пробовала? Ехать надо! Ты же знаешь, как для меня это важно!
***
Через сорок минут мы уже подкатываем к приемному отделению 59-ой городской больницы. Свет фар вырывает из темноты одинокие фигуры запоздалых посетителей. Выбравшись из машины, вешаю на плечо сумку и нажимаю кнопку электронного ключа, запирая двери. Дорохина торопит:
- Пошли.
- Ну, пошли, пошли, пошли…
Светка открывает тяжелую дверь, заходя первой, но тут же оглядывается:
- Машину закрыла?
- Угу.
Мы уже внутри и я прикрываю входную дверь. Дорохина уверенно ведет меня к лестнице, прихватив халаты с вешалки, и дежурная, получив купюру в кармашек, нас беззвучно пропускает. Пока поднимаемся, подруга успевает накинуть халат себе на плечи, а я так и прусь наверх, теребя его в руках, мысленно уже вся там, в палате 13... Проходим по всему коридору, мимо дверей, пока не останавливаемся возле предпоследней.
- Здесь?
- Ага.
На двери табличка «не входить», но это меня не останавливает.
- Подожди тут, на стреме!
Сердце колотится, как бешеное и я, волнуясь, застываю, делая глубокий вдох - сейчас все увижу своими глазами. Господи, хоть бы все с ним обошлось! Светлана непонимающе смотрит:
- Чего?
Чего, чего… подготовиться надо! Отсчитываю до десяти и шумно выдыхаю:
- Фу-у-у-ух…. Давай!
Дорохина нажимает ручку двери, та приоткрывается, и я стремительно врываюсь внутрь!
Палата оказывается одноместной - кровать, тумбочка, горящий ночник, стол с цветком, жалюзи на окнах мощные и задвинуты капитально. Бледный Ромка лежит на постели на спине, ровно дышит с закрытыми глазами, видимо спит. Но никаких пищащих медицинских аппаратов, капельниц и прочих страхов в палате нет и это радует. Руки – ноги, судя по всему тоже целы.
Тихонько зову Сереброва:
- Ро-о-о-м!
Молчание в ответ и полное отсутствие даже минимальных знаков, что меня слышат…
Глаза невольно наполняются слезами, и я непроизвольно всхлипываю:
- Ромочка…
Осторожно присаживаюсь рядом на стул:
- Ты меня слышишь? Ты, прости, пожалуйста, если я в чем-то виновата… Господи, родной мой… Ты пойми, рядом с тобой я только-только начала жить, по-настоящему.
Даже ресничка не дрогнет на бледном лице. Или его накачали снотворным или он вообще в коме. А врача расспросить можно будет только утром.
Пора уходить, пока не застукали…. Забрав свою сумку, брошенную на соседний стул, не отрывая взгляда от неподвижного тела, уныло отступаю к двери, а потом выхожу в коридор. Там в нетерпении топчется Светка и сразу накидывается с вопросами:
- Ну, что, там, а?
Глухо, там. Одно ясно – цел, невредим, и кажется, без сознания. Морщась, вздыхаю:
- Ничего.
Но уйти совсем, ноги не слушаются. Секунду постояв под дверью, опять открываю дверь в палату для нового захода... Остановившись в торце кровати, положив руки на металлический поручень спинки, вздыхаю:
- Ты даже не представляешь, как без тебя все плохо. И дома, и на работе…. Честно говоря, я до последнего мгновения верила, что с тобой все в порядке, и ты по ночам, каким-то образом, заглядываешь ко мне. Я даже записки стала тебе писать! Кому расскажешь, засмеют или решат, что чокнутая.
Вымученно поднимаю глаза к потолку:
- Господи! Я у мамы твоей была, посидели, с ней хорошо, только волнуется за тебя очень.
А еще рассказывает, что ты ей звонил и обещал вернуться, «когда все закончится». Наверно в себя приходил ненадолго? Дверь в палату вдруг хлопает и я, вздрогнув, оглядываюсь. От входа ко мне устремляется возмущенный мелкий дядька, в голубом халате и стетоскопом на шее. Лечащий врач, что ли?