Страница 4 из 54
– Ну что ты, растерялась? Запомнила, где меня искать? – Мадам Ле Бон легонько подтолкнула девушку. – Не забудь: мне пришлось изменить фамилию, как и тебе!
Фонари вдруг погасли. Париж исчез. Соня проснулась в своей крохотной спальне.
За окнами падал декабрьский снег. Было еще темно, хотя часы и показывали шесть утра. Зима!..
Соня поднялась и зажгла лампу. Странный сон! Вот какие нелепицы могут привидеться, когда сама допоздна сочиняешь романы. И о чем толковала эта гадалка? Будто бы Соня изменила фамилию. Чушь какая! Да она как была всю жизнь Леноровой, так ею и осталась. И, кажется, останется на всю жизнь – женихов-то не наблюдается!..
Впрочем, в реальной жизни некогда размышлять о снах. Хотя, конечно, интересно…
Как она сказала?
«Главное начнется завтра…»
Кажется, так.
«Вот и наступило это завтра, – с грустью подумала девушка. – И не в блестящем Париже, а в заснеженной Москве. И не к мадам Ле Бон мне предстоит наниматься к услужение, а к госпоже Копалкиной. И то – хорошо еще, если возьмет…»
2
ГОНЕЦ
Версаль, декабрь 1875
Голоса звучали глухо, искажаясь в темноте узкого нескончаемого тоннеля. По крайней мере, одному из путников он казался нескончаемым. Второй же продвигался быстро и бесшумно – сразу видно, привык пользоваться этим подземным ходом.
Однако и ему было здесь неуютно. Спутнику же его просто страшно. Под ногами хлюпала вязкая грязь и вода, просачивающаяся в тоннель сотни лет его существования. Даже в тусклом свете потайного фонаря было заметно, что и стены обросли жуткой слизью, а с выщербленного потолка осыпаются мелкие камешки. Да тут не то что ходить на дальние расстояния, тут и пару шагов ступить жутко – а ну как обвалится!..
Но выбирать не приходится. Гонец был с поручением в далекой России – теперь его долг отчитаться. Гранд-магистру, от услышанного рассказа, должно показаться, что он сам побывал в заснеженной стране. Вот где холод – зима, снег, метель, жуткий мороз! А в благословенной Франции, куда вернулся гонец, хоть и стоит тот же декабрь, no куда более мягкий. Всего лишь немного планирующих снежных пушинок и порывы холодного ветра.
В той далекой России все не так, как во Франции, тем более в прелестном парижском предместье – старинном Версале. И России даже календарь другой. Вся Европа уже справила Рождество 25 декабря, а в России праздник еще только будет и вот смех! – тоже 25 декабря. Виданное ли дело, российский календарь отстает от Всемирного почти на две недели. Когда вся Европа справит 1 января 1876 года, в этой загадочной, непонятной России все еще будет прошлый 1875 год. Воистину – заледеневшая страна, застывшая в прошлом…
Все это гонец подробно описал в отчете. Но рассказывать все это гранд-магистру не придется. Секретарь намекнул, что разговор будет коротким. Что ж, им виднее! Гонец всего лишь гонец. Его дело ездить и отвозить, что дадут. Думать обо всем будут другие.
Обязанности членов Общества распределены еще столетие назад. Гонцы возят, дипломаты проводят переговоры, стражники (как тот, кто идет сейчас рядом с гонцом, проводя его по потайному ходу) охраняют, гранд-магистр и два его помощника (простые магистры) руководят. И надо сказать, это получается у них неплохо – об этом говорит хотя бы такой факт: за последние 20 лет суммы, которые получает гонец за свои разъезды, все возрастают.
Словом, служба выгодная, хоть и тайная. Впрочем, все тайное выгодно. Вот только путь в эту тайную элиту людям заказан. Всем – но не ему!
Он Жан Маришен – потомственный гонец. И дед его был гонцом в этом обществе, и отец. Жан ездит с поручениями с шестнадцатилетнего возраста. Что отвозит – для него не ведомо. Иногда что-то большое, иногда маленькое, иногда, как в этой поездке в Москву, и вовсе конверт с парой листков. Семейство Маришен – не из любопытных. Дед с отцом не интересовались, что возят, и ему не стоит.
Лет десять назад месье Корвиль заглянул в письмо, которое вез в Румынию, да только обратно не вернулся. Едва привез письмо в Бухарест, да там и помер. Сказали, правда, что несчастный случай – шел по мосту, да мост обвалился. Прогнивший был мосток, старенький…
Но Жан-то знает, что беднягу Корвиля убили, – не суй нос, куда не следует. В конце концов, каждый, вступая в Общество, дает клятву повиновения. Но – Маришен смачно сплюнул на плиты мерзкого пола – Бог с ними, с клятвами, деньги ведь хорошие платят!
Стражник выругался:
– Не хватало еще тут все заплевать!
Гонец скривился:
– Тут и до нас постарались!
Стражник свернул за угол и отпер железную дверь массивным ключом. За дверью оказалась крутая лестница.
– Дальше не моя территория! – предупредил он. – Иди сам. Пароль знаешь.
Гонец поднялся по лестнице, осторожно наступая на осклизлые ступеньки. Вверху было посуше. Далеко впереди пылал прикрепленный к стене коридора факел, как будто манил путника к себе. Гонец пошел на его свет. Как только подошел к этому факелу, увидел свет другого на отдалении. Хитро рассчитано.
За свою жизнь Маришен выполнил множество поручений Общества и отчитывался за них перед разными людьми и в разных местах. Чаще всего это были обычные улицы и бульвары Парижа. Гонец просто шел, к нему подходил кто-то и забирал составленный им отчет о поездке. Но на этот раз сам гранд-магистр пожелал принять гонца лично.
Маришен видел гранд-магистра всего раз в жизни. Впрочем, и тогда ничего не запомнил. Магистры – люди высокого полета. Простые смертные не знают их лиц, не могут опознать голосов. А уж гранд-магистр – вообще загадочная личность… Говорят, высшие иерархи Общества до сих пор занимают места среди политической элиты, а то и правительства Франции. Что ж, тайные правительства всегда были и будут. И не дело гонцов думать о них.
– Стой! – послышалось из ниши в стене. Прямо перед гонцом выросла огромная фигура. – Кто ты, путник?
– Жан Маришен – брат по крови.
– Подтверди!
Гонец вынул старинное серебряное кольцо в виде прихотливо изогнутых змеек с аметистовыми лиловыми глазками. Кольцо перешло к Жану по наследству от отца, но было мало, и потому Маришен аккуратно носил его в потайном кармане.
Страж внимательно изучил кольцо и посторонился, отрывая тяжелую лязгающую железную дверь, и вдруг сильно толкнул гонца в спину. Тот влетел внутрь и оказался в крошечной комнатке, стены которой были отделаны темными деревянными панелями. На первый взгляд одни стены и ни одной двери. Но ведь гонец только что вошел. Вот только с какой стороны? От неожиданности он потерял ориентировку.
Что за дела? Ему не доверяют? Если посчитают, что он в чем-то виноват, могут и убить тут же, в этой комнатке. Гонец выпрямился. Ему нечего бояться – он всегда выполнял указания Общества от и до. Никогда не интересовался тем, чем не следует. Но страх все равно пополз в сердце.
И в эту секунду он вдруг ощутил дыхание сквозняка. Значит, там в стене отверстие. Его проверяют – хотят удостовериться, что это он. Жан вспомнил, что слышал как-то о таком приеме от деда, но это было так давно. Сам он никогда не попадал в столь щекотливые ситуации. В конце концов, сейчас вторая половина XIX века, и на престоле не отравительница Мария Медичи, и времена королей Людовиков, помешанных на оккультизме, прошли.
И тут Жан с ужасом увидел, что левая стена начала надвигаться на него. Господи, если стены сдвинуться, они же раздавят его! Гонец судорожно втянул воздух. Что творится? Это же почтенный дом в центре Версаля, а не застенки святой инквизиции!
Жан перекрестился. И наконец-то понял – стена выезжала вперед, освобождая пространство для двери. Послышался скрежет ключа, щелкнул замок. И точно – за стеной отворилась дверь и тихий голос процедил:
– Сюда, месье!
Жан, приободрившись, шагнул вперед. Ну и предосторожности перед встречей с гранд-магистром…
За дубовой дверью располагался еще один коридор, с невероятным количеством новых дверей и поворотов. Человек с недобрыми намерениями заплутает в два счета. Жан почти бежал за своим провожатым, но успел заметить, что дом обставлен богато и на старинный лад. На стенах витые рожки из золота, но в них горит не газ, а золоченые свечи. На полу (это в коридорах-то!) дорогущие турецкие ковры, потолки расписаны розами и купидонами. Лестница из белого мрамора, украшенная статуями греческих богинь, была также устлана ковровой дорожкой.