Страница 17 из 54
– Самсоньевский переулок, дом Плисова!
Николай Петрович Контин снимал квартиру в доме купца, торговавшего, как говорили москвичи, «колониальными товарами», то есть тем, что привозили из жарких стран: пряностями, соусами, экзотическими фруктами и прочим. Лавочка Плисова была прямо в доме на первом этаже – так что по всей улице плыли ароматы, будоражащие вкус и воображение.
Но вот только самого Николая Петровича дома не оказалось. Неприветливый швейцар окинул подозрительным взглядом бедную заячью шубейку девушки и отрезал:
– Господина Контина нет, и никаких записок передавать жильцам не положено!
– Но…
– Если бы господин Контин желал, он бы уведомил меня, что ждет от вас записку, а так – нет. Извольте покинуть здание, барышня!
Соня поплелась вон. И что дальше? Поехать в гимназию – вдруг Николай Петрович там? Ох нет! Придется встречаться с учителями, а не все с пониманием отнесутся к наряду Леноровой. Начнут жалеть или презрительно коситься. Нет уж! Лучше приехать к Контину с утра пораньше, ведь завтра уже Сочельник и уроков в гимназии не будет. С завтравшего дня у гимназисток свобода – рождественские каникулы.
Домой Соня поплелась пешком. Благо снег не валил из туч и на небе прорывалось даже нечто, похожее на солнечные лучи. Уже свернув на свою улицу, девушка вспомнила – надо зайти в лавочку. Дома только чай с сахаром. Впрочем, сахар в пост нельзя, зато теперь можно меда купить. По милости дворника Степана, у Сони теперь есть наличные деньги. Еще можно купить кулебяку постную – капустную, а может, и пирог с грибами в лавочке найдется. Это же целый пир, несмотря на Рождественский пост. Ну а завтра уже и разносолы к празднику взять можно. Завтра – Сочельник. Конец поста!
С еще теплыми пакетами в руках и свежей газетой девушка вышла из лавочки и заспешила к дому. И тут раздался истошный визг:
– Ох, мамочки!
Какая-то девчонка, поскользнувшись, ухватилась за Соню. И обе рухнули на снег. Кулебяка с пирогом покатились по улице. И тут же – словно только этого и ждали – двое мужчин вынырнули неизвестно откуда и, подхватив Соню под руки, потащили в подворотню.
Девушка даже пикнуть не успела, как оказалась между домами: со всех сторон стены и заборы – не убежишь.
Один из мужчин, тот, что помоложе, прижал Соню к ржавому забору:
– Цыц, не ори, хуже будет!
Второй, постарше и одетый получше – в пальто с котиковым воротником, наклонившись над ней, дыхнул в лицо перегаром:
– Говори, где бумаги, дура!
Соня округлила глаза и выдавила:
– Там! Они на снег упали…
Старший скосил глаза:
– А ну неси!
Младший тут же выскочил на улицу, а тот, что в паль-го, остался:
– А ты ничего, – протянул он, сально оглядывая девушку, – смазливенькая.
У Сони сердце рухнуло. А ну как изнасилует? Это ведь не скабрезный мальчишка Копалкин, а взрослый мужик. Господи пронеси!
Мужчина протянул руку и провел по лицу Сони грязными пальцами:
– Экая кожа беленькая! Глазки блестят и реснички топорщатся…
Соню всю передернуло от этакой «ласки». Она в ужасе уставилась на мучителя. И что же дальше будет?..
Но тут вернулся второй мужичок:
– Вот: два пакета и газета!
– Какая газета? – удивился старший, отвернувшись от Сони.
– Вы же просили бумаги? Вот я газету купила! – выдохнула девушка.
– Чего она купила? – проблеял младший.
Но старший только захохотал, как захрюкал:
– Эка, фифа! Ха-ха! Газету купила!
И он вдруг, ощеряясь, наотмашь ударил Соню. Девушка взвизгнула:
– Вы же просили бумагу!
– Я спросил: где старинные бумаги, доставшиеся тебе от папаши! – рявкнул мучитель.
Соня шмыгнула носом и вдруг зарыдала:
– Какие еще бумаги? После батюшки не осталось никаких бумаг! Если мне не верите, обыщите мою квартиру!
– Искали уже! – хихикнул младший.
– Цыц! – гаркнул на него котиковый воротник.
– Не знаю я ни о каких бумагах! – залилась слезами Соня. – Отпустите меня, дяденьки. Не знаю я ничего!
– Может, и правду, не знает девчонка! – жалостливо прошептал младший. – Может, и нет ничего? Может, надул тебя тот человек? Хотел нас на мокрое дело подбить, мол, стукнем невзначай девчонку – и вся недолга!
– Замолчи! Что я – душегуб? Кража со взломом – пять лет, а мокрое дело – виселица. Да я тому человеку…
– Что ты ему? – Из калитки в одном из заборов вынырнула темная фигура, завернутая в черную крылатку. В руке человека угрожающе мелькнул пистолет. – Договаривай, сошка?
– Да я ничего… – сразу сбавил тон старший похититель. – А вот что она-то? – Он ткнул дрожащую от страха Соню корявым пальцем. – Говорит, не знает ни про какие бумаги!
– Не знает… – что-то прикидывая, протянул незнакомец в черном. – А про колечко она знает?
Соня ахнула. Перчатки давно упали с ее рук. И теперь на пальце блестело оставшееся колечко с витой змейкой.
– Сними с нее кольцо! – приказал черный человек.
Старший послушно начал стягивать колечко с пальца девушки. Но кольцо сидело как влитое.
– Может, сломать палец? – подсказал младший.
– Не стоит, – буркнул старший и вдруг, наклонившись, облизал Сонин палец своим шершавым языком.
Соня взвизгнула от отвращения. Зато кольцо упало на ладонь мучителя. Тот кинул его своему хозяину. Человек в черном ловко поймал и спросил лилейным голосом:
– Знаешь, что это за кольцо, Соня?
Девушка дернулась: все известно им, даже ее имя. И тут вдруг она поняла, что уже где-то слышала этот лилейный голос. Хоть черный незнакомец и старался говорить, меняя голос на хрип, но вот в последней фразе не сумел изменить голос. Соня явно слышала его раньше. Но где? Когда? Горячечная голова не хотела вспоминать, мысли путались…
– Отвечай! – Старший вновь отвесил девушке оплеуху, но на этот раз полегче.
Соня подняла избитое лицо:
– Это кольцо осталось от мамы…
– Так ли? – прохрипел незнакомец.
– Богом клянусь! – прошептала Соня.
– Не ври барину! – гаркнул мерзавец и снова занес руку.
Но третьей пощечины не последовало. Чей-то огромный кулак с размаха врезался в голову насильника. Тот отлетел к стене ржавого забора с такой силой, что старый табор закачался. Секунду – и второй удар впечатал туда же другого негодяя. Но тут скрипнула и закрылась калитка. Хозяин бандитов скрылся, словно испарившись в темноте.
– Вы живы, Соня? – услышала девушка знакомый голос.
Слезы на ее глазах высохли от неожиданности:
– Это вы?!
Перед Соней стоял, потирая ушибленные костяшки пальцев, вчерашний знакомый – Виктор Грандов. Он улыбался такой странной оскаленной, почти волчьей улыбкой, что на Соню накатил страх еще более сильный, чем перед бандитами.
– Вы? – снова тупо повторила она и вдруг с ужасом поняла, что теряет сознание.
Последнее, что она почувствовала – сильные руки Виктора, подхватившие ее.
Очнулась Соня в собственной квартире. Она лежала на софе в гостиной, и Виктор растирал ей виски одеколоном. Или это было что-то другое? Пахло какой-то резкой свежестью, немного соснами и не то апельсином, не то лимоном. Соня втянула в себя этот странный запах и подумала: «Наверное, так пахнет защита и безопасность…»
– Слава Богу, очнулись! А то я хотел за доктором посылать! – озабоченно проговорил Грандов, завинчивая пробку небольшого хрустального флакона, который он быстро убрал в нагрудный карман.
Его модное пальто валялось прямо на полу и отлично вписывалось в общую картину разгрома, который Соня так и не успела ликвидировать.
– Как вы? – все еще озабоченно спросил Грандов.
– Ничего… – протянула Соня. – Извините, у меня тут форменный беспорядок… – Девушка неопределенно повела слабой рукой.
Виктор улыбнулся:
– Чудачка! Ее чуть не убили, а она о порядке в квартире волнуется.
– Как же не волноваться, если я не успела прибрать… Конечно, я не знала, что ко мне кто-то придет. Тем более вы… Но вы не думайте, что я в таком свинстве живу! – Соня тоже улыбнулась, но улыбка вышла кривая и беспомощная. – Спасибо вам. Если б не вы, они бы меня точно… убили…