Страница 48 из 49
Ольга Карнович в девятнадцать лет вышла замуж за гвардейского офицера Эрика Пистолькорса и родила ему трех детей: сына Александра и дочерей Марианну и Ольгу. Этот брак долго считался удачным, а Ольга входила в число уважаемых полковых дам. Она была умной, обаятельной и умевшей располагать к себе женщиной. Она для каждого находила нужное слово, была с ними внимательна, пела арии из опер, неплохо играла на фортепиано, была в курсе литературных новинок. Ольга быстро сблизилась с другими офицерскими женами и даже сумела втереться в доверие супруги главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа великого князя Владимира Александровича. В результате расположенная в Красном селе дача Пистолькорсов стала популярным местом встреч гвардейских офицеров расквартированных поблизости полков. К тому же великий князь Владимир Александрович не столько командовал гвардией, сколько имел «склонность к изящному», в том числе и к «изящному полу». Особенно ему нравились живые и раскованные молодые дамы, к числу которых принадлежала и Ольга Пистолькорс. Ходили слухи, что в конце концов она стала любовницей великого князя. Но как только Владимир Александрович попал в немилость, Ольга переключилась на великого князя Павла, часто бывавшего в гостях у Пистолькорсов вместе с офицерами Гродненского гусарского полк. Постепенно Павел Александрович, жена которого, греческая принцесса Александра, умерла в 1892 году, пленился Ольгой. В высшем свете скоро об этом узнали и были уверены, что оборотистая дамочка просто окрутила великого князя. Надо заметить, она это и не слишком скрывала. Иметь в любовниках великого князя Владимира — это хорошо, но еще лучше выйти замуж за вдовца, который самому императору Всероссийскому приходился дядей. Породниться с царствующей семьей, как говорили, было заветной мечтой Ольги, и она ее почти достигла. У великого князя Павла тоже были свои принципы. Соблазнить жену своего гвардейского товарища — это противоречило его понятиям о чести. Он долго колебался, хотя Ольга и уверяла его, что у них с Эриком «все кончено», и они фактически перестали быть супругами. Лишь после долгих раздумий и колебаний Павел все же решился признаться ей в любви. Со временем, презрев условия высшего света, они стали появляться вместе на публике. На приемах и балах она блистала в роскошных драгоценностях, в которых знающие люди с изумлением узнавали украшения покойной императрицы Марии Александровны, которые унаследовал ее младший сын Павел. Все это служило темой бесконечных пересудов, но не вызывало никаких нареканий, так как вдовец Павел мог завести роман с любой женщиной, даже замужней, если он не переступал установленного законом порога. Роман Ольги с Павлом был настолько очевидным, что не только в свете и при дворе о нем знали. Даже солдаты гвардии, как говорят, распевали: «Нет судьбы на свете горше, чем у Павла с Пистолькоршей». Все чаще Павел с Ольгой стали выезжать за границу, где они по-семейному жили вместе, не скрывая своих отношений.
Что касается самого Эрика Пистолькорса, то он до поры терпел все это безобразие, но развода жене не давал. Отказывал, даже учитывая всю двусмысленность его положения и то, что Ольга родила в Париже сына от великого князя. И совершенно неожиданно сейчас согласился…
Рассказ Анжу, конечно, включал лишь широко известные факты, поэтому продлился недолго. После чего Елена Михайловна пригласила всех в столовую, отобедать. А после обеда женщины заявили, что им необходимо отъехать по делам.
— Вы уж не обижайтесь на нас, Петр Иванович, — как хозяйка, извинилась за обеих дам Елена Михайловна Трубецкая. — Времени ни на что не хватает, приходится все на бегу…
— Не извиняйтесь и не переживайте, уважаемая Елена, — постарался успокоить явно расстроенную хозяйку Петр. — Время, как говорят североамериканцы — деньги. А денег, как известно, всегда и всем не хватает, даже богатеям — миллионщикам, — шутку оценили, засмеялись все.
— Действительно, не расстраивайся так, Леночка, — постарался успокоить жену Трубецкой.
— Постараюсь, Володя. Но и вы тут без нас не скучайте, хорошо?
— Постараемся, — дружно ответили все трое, заставив засмеяться Елену и Наталью. Не выдержав, улыбнулась даже присутствовавшая при разговоре горничная.
Как только трое друзей проводили женщин, Владимир приказал горничной приготовить в гостиной все необходимое. А сами моряки вместо гостиной отправились в прихожую. Где, взяв в руки кортики, лежавшие на столике перед зеркалом, с самым серьезным видом отсалютовали друг другу извлеченными из ножен кортиками[1]. После чего дружно засмеялись, положили оружие на место и пошли в гостиную.
Отпив по глотку финь-шампань[2], друзья переглянулись и дружно отставили рюмки.
— Ну что, господа мушкетеры, — усмехнувшись, начал разговор Трубецкой. — Поговорим? Портос?
— А что сразу — Портос, Портос? — деланно удивился Дмитрий. — Знаете же, что корабль под командование получаю с февраля. Ходим обычно в Константинополь. Так что мне и в Доброфлоте хорошо. Оклад жалования — как капитана второго ранга, свободного времени больше. Прижился я в Одессе, — вздохнув, признался он. — Уезжать никуда не хочется…
— Думаешь, придется? — спросил у него Петр. — Видишь же, как складывается. Государь болен, а если… не дай бог, то армейские нас точно прижмут. Тогда точно о карьере забыть придется, а то и вообще — нам к тебе в Доброфлот проситься.
— Ну, тебя это точно не коснется. Ты же у нас придворный, да и корабль успел получить под командование, — заметил Владимир. — Это я всего лишь вахтенный начальник на «Адмирале Ушакове». Броненосец, берегами охраняемый…, - он явно хотел выругаться, но сдержался и ограничился тем, что снова поднял рюмку. Друзья его поддержали. И все трое молча выпили, закусив «николашками» — кусочками лимона, посыпанными сахаром и мелко молотым кофе.
— Придворный, — криво усмехнулся Петр. — Придворный я лишь до тех пор, пока его императорское величество Георгий Первый на троне. Но и в этом случае еще неизвестно, как дальше будет. Отплаваю ценз, а возьмут ли опять в офицеры для поручений, никто не может сказать. Желающих и без меня много…
— Так ты же в Испанию по личной просьбе государя поехал, — удивился Владимир.
— Ну да, — согласился Анжу. — Государь просил. Вот только «жалует царь, да не жалует псарь». Пока меня не было, в придворных кругах изменения произошли, а государю, сами видите, сейчас не до меня.
— Слушай, Арамис, а расскажи про поход Серверы, — неожиданно спросил Максутов. — Интересно очень…