Страница 6 из 7
Оказавшись на поле, приятели сразу же бросились к бригадиру.
– Теть Надя! Там, в лесу… там…
– Да что такое-то? Ага… Вот, значит, как… Говорите, чужие?
– Ага! Я им про Зуева… они кивают… А у нас такого бригадира-то нет! И железнодорожников на аэродром не брали…
– Ну, вы молодцы, парни! Ага…
Внимательно выслушав ребят, бригадирша тут же позвала охрану – двух красноармейцев с винтовками. Кроме них, еще на аэродроме оказались летчики, вернее, их начальство – судя по голубым петлицам со «шпалами» – лейтенант и капитан. Каждый, естественно, при пистолете, да еще у инженера, товарища Сатина – наган.
Как именно взяли диверсантов, ребята не видели – таскали носилки. Только что и слышали – так ж это раздавшиеся в лесу выстрелы. Потом уже, вечером, узнали от бригадирши, уж выспросили…
Матерые оказались зверюги! Отстреливались, пытались уйти. Хорошо инженер, товарищ Сатин – местный, все лесные тропы знал. Одного из красноармейцев ранили, да летного капитана едва не уложили финкой. Усатого диверсанта пришлось пристрелить, молодого же ранили – сдался. Вот такие вот вышли дела.
Наверное, где-то через неделю после этих событий, обоих парней, Кольшу и Костика, вызвали в НКВД. Не по почте повестку прислали – с курьером! На мотоцикле! Вообще-то, повестка в подобное учреждение – страшно, а уж, тем паче, курьер. Соседи зашептались, зашушукались. На Новгородской-то, где жил Костя Рулев, еще ничего – люди интеллигентные, а вот по Фишовой Горе тут же поползли слухи… Впрочем, нет – не поползли, и пошли даже, а прямо-таки полетели! Одни говорили, будто Рокотов Кольша украл с хлебозавода два мешка зерна. Другие поправляли, что не два – а восемь, да еще и вывез на краденой же подводе, вместе со своим городским дружком. Третьи же добавляли, что не с дружком, а с «организованной бандитской шайкой», и не на подводе, а на двух полуторках модели ГАЗ-АА! Нашлись и те, кто и ту подправил – и вовсе не на полуторках, а на дюжине трехтонных грузовиков ЗИС-5! Откуда в Тихвине вдруг взялось столько грузовиков – источники информации не сообщали.
Костина мама, кстати сказать, нисколько курьера не испугалась – тот оказался старым ее знакомым. Да и сын кое-что рассказал, не все, правда, а так, вкратце.
Тем не менее, к зданию НКВД на улице Ленинградской, друзья подходили с волнением.
– А нам… вот…
Глотая слова, ребята протянули часовому повестки… Тот глянул:
– Туда проходите. Во-он в тот кабинет. Пока посидите, вас вызовут.
На выкрашенной темно-коричневой краской двери красовалась табличка: «старший майор госбезопасности Авдеев А.А. Часы приема…»
– Ой, Костька… Что-то мне как-то…
Ребята просидели на скамеечке у кабинета минут двадцать, а потом… Потом дверь открылась.
– Ага! – выглянул в коридор коренастый дядька в темно-зеленом офицерском френче. В краповых петлицах – два эмалевых ромба. Старший майор! Круглое, в общем-то, вполне добродушное с виду, лицо с широким чуть вздернутым носом. Небольшие усики. Внимательный взгляд.
– Это, значится, вы и есть? – старший майор потер руки. – Рокотов Николай и Константин Рулев. Ну, заходите, чего расселись?
Хороший вышел разговор и, главное, краткий. За проявленную бдительность Авдеев ребят поблагодарил, но особо словами не распылялся. Да и выглядел он как-то устало. Впрочем – как все.
– Молодцы! Что и говорить – молодцы. Действовали правильно. Грамотно действовали. Что ж…
Выйдя из-за стола, старший майор подошел к стоящему рядом шкафу, выкрашенному той же краской, что и дверь… Улыбнулся:
– Время сейчас, сами знаете, какое… Голодное! Так что, вместо всяких там грамот или значков… вот вам…
Начальник отдела НКВД вытащил из шкафа… жестяные банки с тушенкой! Штук наверное, с дюжину!
– Берите, берите! Заслужили, ага… Что смотрите? А, нести не в чем… Так я вам мешок дам… или два… И справку, справку выпишу – если что, патрулю покажете.
Враг подступал все ближе и ближе. Каждую ночь слышалась канонада, все чаще стали налеты. Где-то с конца сентября некоторые горожане стали покидать город. Уходили семьи, в которых было много детей. Взрослые эвакуироваться не спешили, все же надеялись, что город врагу не сдадут.
Не думали об эвакуации и матери Кольши и Кости. Хотя, у Рокотовых-то была большая семья – мал мала меньше. И уж вовсе не помышляла куда-то уехать Любкина бабушка: юркая, совсем еще нестарая, боевая. Так и заявила – здесь, мол, я родилась, здесь и умру! Какие там немцы…
Ребята уже не ходили на аэродром, помогали на железной дороге. По мере сил разгружали вагоны, дежурили по ночам. Частенько заглядывала на вокзал и Любка, девушка по-прежнему работала в госпитале, в бывшей школе. Жизнь бежала, а враг, между тем, подходил все ближе.
День четырнадцатого октября 1941-го года ребята запомнили надолго. И не только они…
Налет начался с утра. К тому времени на железнодорожных путях станции Тихвин скопились поезда с ранеными красноармейцами и эвакуированными из Ленинграда женщинами с детьми. Тут же, рядом, стояли составы со снарядами и цистерны с горючим.
Друзья уже подходили к вокзалу, как вдруг в небе появились «Мессершмиты» с черными крестами на крыльях.
С жутким запредельным воем вывалились из-за облаков пикировщики, «Юнкерсы восемьдесят седьмые», с неубирающимися шасси. Разом заваливаясь на крыло, пустились в пикирование, вниз, к земле, к станции, к эшелонам…
С воем полетели бомбы. Содрогнулась земля. Взметнулось до небес пламя! Затем подоспели и «Хейнкели» – бомбовозы. Из их чрева потоком повалились бомбы, сея вокруг разрушение и смерть. Бомбардировщики кружили на станции, как стая стервятников, сменяя друг друга. Целая армада!
Костик прищурился, глянув в небо. Он никогда не видел столько самолетов разом. И все это были – враги.
Вой самолетов, разрывы бомб и снарядов, крики обезумевших людей – все смешалось в один жуткий гул, невообразимый зов смерти! Кругом занялось адское пламя, небо почернело от дыма и, казалось, плакало.
Костя увидел, как с платформы бегут объятые пламенем люди, выпрыгивают из вагонов… кричат… страшно кричат…
А самолеты все кружили, заходили уже на пятый, десятый круг… черные птицы войны, сеющие смерть и горе.
Боже, да улетят ли они, наконец?
– Ястребки! – Кольша дернул приятеля за рукав. – Наши! И шестнадцатые… «ишачки»… Жаль, маловато…
В небе над станцией завязался бой, бомбардировщики со всей поспешностью улетели, скрылись за горизонтов. То ли испугались «ястребков», то ли просто кончились бомбы…
Да и сам-то налет, похоже, закончился. Однако, на станции все еще только начиналось! Пламя, жуткий адский огонь! И страшные взрывы.
– Там же цистерны! Горючее… – прошептал Колька. – И люди…
Константин встрепенулся:
– Надо помочь! Побежали…
– Ага… побежали! Кто б нас пустил?
Рокотов был прав – вокзал оцепили красноармейцы и никого постороннего не пускали. Не пропустили бы и ребят, если б те не знали, как пройти. В обход, ну да – как же еще-то?
На станции взрывались эшелоны с горючим. Огненный смерч взметнулся над городом.
– Ах ты ж! Вот это рвануло! – бегущий впереди Колька невольно присел.
Костик нагнал его, и обернулся на какой-то звук. Показалось, кто-то открывал дверь товарного вагона. Вполне себе целого, не разрушенного, стоящего на ближайших путях.
Да-да, дверь отошла, и из вагона выпрыгнул человек в длинном плаще. Худощавый брюнет с вытянутым лицом и белесым шармом нал левой бровью!
В фуражке с черным околышем… Военный? Да нет – враг! Тот самый…
– Кольша, гляди!
Налетевший ветер потянул дым, человек ос шрамом не заметил ребят, хотя – было видно – проверялся, оглядывался. Шел прочь от вокзала, перепрыгивая через пути. Шел себе шел… и вдруг исчез! Прямо вот на глазах – сгинул, словно и не было.