Пресс-тур

Илья с сомнением доверился незнакомцу. Так он впервые встретился с Лосем. Мужчину звали Денис, но он почему-то не любил свое имя, всем представляясь кличкой, о происхождении которой не распространялся. Илья и не спрашивал, видя, что новый знакомый не любит говорить о прошлом. Приехал из Новосибирска, живет в городе уже несколько лет, работает охранником на аэродроме – вот и вся известная биография. Как-то в раздевалке Демьянов заметил у Лося несколько выцветших татуировок, явно тюремного происхождения, но тактично промолчал.

Постепенно они стали общаться больше, встречаясь в качалке пару раз в неделю. Лось показывал разные упражнения, помогал Илье нарастить мускулатуру; тот, в свою очередь, болтал с ним о машинах и высмеивал поп-клипы, что крутили по телевизору в тренажерном зале.

Жили они недалеко друг от друга. Летними вечерами Илья и Лось нередко выходили вдвоем из здания спортклуба на улице Победы и шли до перекрестка с улицей Летчиков. Там парень шел налево, в свою разваливающуюся хрущевку, в квартиру, где жил с матерью, а мужчина прямо – за строящейся на углу церковью и старым кладбищем, по дороге к старому военному аэродрому, располагалось общежитие для охраны и технического персонала нового городского аэропорта.

Демьянов стал иногда подкидывать Денису халтурку в автомастерской. Обычным охранникам аэропорта платили не очень много, поэтому тот был благодарен. Постепенно они узнавали друг друга все лучше, но о своем прошлом Лось все так же предпочитал не распространяться.

Денис представлял собой сплав грубой силы и природного ума: не сказать, что интеллектуал, но он был начитан, хорошо разбирался в технике, знал немного английский, а еще в разговорах с ним регулярно проскакивало презрение и ненависть к «Росальтэну».

Однажды теплым весенним вечером они незапланированно напились. Закончив ремонт очередной машины в одиннадцатом часу, Илья достал пару банок пива. Этим, предсказуемо, не ограничилось. Они пошли в магазин и купили еще, потом немного покутили в недавно открывшемся в новых районах баре, потом взяли еще по нескольку банок с собой и отправились на одну из излюбленных у горожан достопримечательностей – Сухой холм.

Кто первым придумал это название, было неясно; впрочем, оно предельно хорошо описывало суть места. Минутах в двадцати ходьбы от города через лес, прямо посреди еловой чащи, возвышался холм, на котором ничего не росло, кроме травы – деревья его словно бы сторонились, и ни одного кустика не прижилось на его склонах. Поговаривали, что это природная аномалия, что собираются прилететь ученые из Москвы, впрочем, до этого пока не дошло.

Как бы то ни было, верхушка холма возвышалась над лесом и дарила прекрасный вид на ночное небо и засыпающий город. Сюда нередко приходили компании, здесь уединялись влюбленные парочки и просто одинокие романтики. В детстве Илья часто сбегал сюда в особо тяжелые моменты.

Когда приятели наконец вскарабкались на холм, то оба замерли, в который раз поразившись открывшейся картине. Пьяное состояние только усиливало эмоции, здесь человек словно поднимался к звездам и видел оттуда тьму бесконечных лесов и вереницу огоньков краснополярских домов.

– Красота, – протянул Денис, шлепаясь на склон и открывая банку.

Помолчали, разглядывая небосвод и город под ним.

– Лось, – попросил Илья, – а расскажи о себе. Ты же явно не охранником всю жизнь был.

Тот взглянул на Илью, потом куда-то под ноги. Достал сигареты, долго прикуривал, наконец затянулся и подпер рукой голову.

– Это долгая история.

Демьянов терпеливо выжидал.

– Когда-то я был пилотом вертолета…

Лось говорил несколько часов, Илья слушал не перебивая. В прошлой жизни у Дениса были жена и хорошая работа – все до той аварии, в которой погиб крупный чиновник, а он чудом выжил, отделавшись парой царапин. Проблема была в техническом обслуживании, но на нем наживалось слишком много паразитов, поэтому крайним сделали Дениса. «Ошибка пилота», сказали в новостях. Его долго мучили в СИЗО, потом посадили в тюрьму. Жена не выдержала испытания и ушла. На зоне пришлось несладко, но он не сломался, не сдался и вышел по УДО через пять лет. Идти, впрочем, было некуда. Пилота-уголовника никто не хотел брать на работу, жить тоже было негде. Несколько бывших коллег, знавших, что он невиновен, собрали для него немного денег на съемную конуру, но с трудоустройством помочь не могли, как ни старались.

В тот момент в Краснополярске начались масштабные стройки, и когда возникла необходимость в большом штате пилотов, стали принимать всех подряд. Удача, казалось бы, наконец-то улыбнулась Лосю, и его взяли на работу в «Росальтэн». Два года он отлетал на грузовом вертолете, обеспечивая стройматериалами городские объекты.

А потом ударное строительство закончилось, и от пилота с уголовным прошлым поспешили избавиться, несмотря на его идеальную дисциплинированность и безошибочные полеты. Лишь по ходатайству прикипевшего к нему главы летного отряда Денису позволили остаться в городе в роли охранника аэропорта. Лось рассматривал новую должность как унижение и жил, опустив руки, без всяких перспектив на будущее и испытывая ненависть к компании, которая сначала дала ему надежду, а потом сама же ее и растоптала.

Когда Денис закончил рассказ, уже светало. За ночь они прикончили пачку сигарет. Илья пристально посмотрел на Лося.

– Что ты слышал об анархизме? – спросил он.

Глава 3. Секреты

– Орлов, сколько у тебя человек-то едет? – спросил подошедший Константин, руководитель отдела. Он маячил за левым плечом Павла, заглядывая в открытый на мониторе «эксель» с неизменной ухмылочкой, с которой и хвалил, и ругал подчиненных.

– Да семь человек всего: четыре жура, съемочная группа «Первого» с течкингом и одна блогересса. Как обычно, какое-то говно, как будто папу римского привозишь. Сначала согласовали одну смету, мы начали бронировать, потом урезали на треть, дебилы, как будто у них денег нет. Пришлось отменять, вместо первого класса брать эконом, ресторан выбрать подешевле, номера нелюксовые. Подарки не понравились, три раза новые наборы предлагали. Потом дизайн приглашений. Потом на образец подарка брендинг криво нанесли. В общем, недели полторы уже трахаюсь с этим.

– А блогерка зачем?

– Ну, клиент захотел лайфстайлом разбавить скучных технических и деловых журов, чтобы рассказать о производстве юной аудитории миллионников. Работа с подрастающим поколением, так сказать. Вот смотри инсту. Все ясно, да? Восемнадцать лет, стримы, фен, латте, смузи, кроссовки. На кой хрен она нужна с внезапным постом про завод – непонятно. Тем более за деньги в тур везем, еще другим проболтается, что ей приплачивают за поездку.

– Симпатичная.

– Да, секси.

– Орлов, ты женат.

– Да женат, женат. Короче, остальные – «Российская промышленность», «Информатизация предприятий», «Вестник парламента РФ» и еще какой-то говносайт индустриальный, я забыл название.

– Дрим-тим просто. И на сколько?

– Стандартно, должны в три дня обернуться. В первый день вылетаем туда под вечер, часа два с небольшим от Москвы, потом пересадка, и еще полчаса. Ночью будем на месте, селимся, легкие закуски и выпивка в лаунже, если кто-то захочет. На второй день смотрим предприятие, шахту, прессуха, потом интервью, вечером алкоужин в ресторане с топами «Альта». На следующий день фоткаем красоты севера, обедаем, дарим подарки, немного свободного времени, и улетаем. Но, как понимаешь, клиент меня за это время изнасилует в реальной жизни и в мессенджерах, каждые пять минут будет вопрошать, все ли сыты-довольны, все ли нравится, а журналисты и блогерини по дефолту жизнью недовольны.

– Ты молодец, справишься. Говори, что всем довольны. Ну, удачи, не пропадай, пиши, что как проходит, блогерше привет. – Михаил ухмыльнулся, хлопнул Павла по плечу и направился по коридору оупен-спейса к рабочему месту.

TRC, или Top Russian Communicators (но так никто никогда не говорил), было одним из старейших российских пиар-агентств, и кого попало сюда не брали. Офис находился в самом начале Маросейки, на втором этаже бывшего здания ЦК ВЛКСМ. После кончины Союза конструктивистскую постройку с фундаментом особняка XIX века заполонили офисы коммерческих компаний, но владельцы здания не стали снимать в лобби большую табличку с профилем Ленина и воодушевляющими коммунистическими воззваниями. Для новых и новых поколений сотрудников агентства это сначала выглядело контркультурно, потом совково, потом иронично, потом постиронично, пока в конце концов профиль на входе не превратился просто в забавную историческую деталь, на которую многие даже не обращали внимания.