Страница 7 из 13
– Подожди, – Доронин помялся на месте, но в итоге двинулся следом, – провожу.
Мы шли молча и очень близко, иногда задевая друг друга ладошками.
– Значит, – пауза, – ты теперь с Борей?!
– Да.
– Могла бы написать, – говорит спокойно, идя по правую от меня руку.
– Не думала, что… да, наверное, стоило написать, – киваю, ускоряя шаг, словно пытаюсь сбежать от этого разговора.
Мне отчего-то стыдно, но за что? Все, что произошло, это нормальные вещи. Мы ничего друг другу не обещали… так бывает, когда жизнь меняет направление и людей в ней присутствующих. В моей произошло именно так.
Саша лишь усмехнулся.
– И давно вы?
– Как умерла мама, – засовывая руки в бездонные карманы куртки, – почти два года.
– Извини, я не хотел…
– Я уже почти привыкла, что ее нет. Нет, – качаю головой, – вру, не привыкла.
– Значит, Яковлев вовремя подставил плечо…
Доронин говорит это слишком резко, настолько, что в моей груди сразу зарождается протест. Боря очень многое сделал для меня, очень многое, и Доронин не имеет права очернять все это своими выходками.
– Вовремя, – остановилась, – и не смей больше так говорить, ты ничего не знаешь.
– А ты могла бы рассказать, написать о том, что тебя волнует, а не эту позитивную чушь!
– Зачем? Чтобы заморочить голову своими проблемами и тебе?
– Потому что мы друзья.
– Наверное, уже нет.
– Чего ты несешь? – застыл, резко дернув за руку.
– Мне больно.
– Прости, – разжал захват, – если ты думаешь, что…
– Не надо, слышишь? Не смей, если ты себе что-то придумал, не…
– Не сметь? Серьезно? Я два года думал о том, когда тебя увижу. А теперь ты говоришь мне не сметь? – повышает голос.
– Мы дружили, ты не должен был обо мне так думать. Не должен!
– А кто это решает? Ты? – подтянул меня на себя, не давая вырваться. – Я о тебе думал, когда спал, жрал, когда бегал эти гребаные марш-броски. Постоянно перечитывал эти дурацкие письма и ждал дня, когда тебя увижу.
Он говорит громко, вплотную притянув меня к себе. От его слов и хвата мне становится страшно. Чувствую себя жалкой в своих попытках отстраниться.
– Отпусти. Саша, отпусти, – очень тихо.
Доронин прикрывает глаза, разжимая пальцы.
– Странная у тебя, Баженова, дружба или ее отсутствие, – достает сигареты, – когда ничего не чувствуют, так не смотрят, – прикурил.
– Как?
– Так, как это было на даче, когда на мне висла Анфиска.
Я ничего не ответила, лишь пригладила волосы, немного вырвалась вперед. Сашка шел следом и курил, я чувствовала запах дыма и совершенно не знала, что делать дальше.
Мы вышли на дорогу вдвоем, шли прямо около часа, прежде чем проезжающая машина притормозила у обочины. Доронин перекинулся с водителем парочкой слов, и тот с энтузиазмом подбросил нас до города, не переставая болтать о жизни.
До дома все еще оставалась пара километров, а Сашино присутствие вгоняло меня в краску и какой-то странный стыд. Я шагала по тротуару и смотрела себе под ноги. Мы завернули за угол нашего двора, где и начался настоящий кошмар.
Доронин сориентировался первым, оттолкнул меня подальше, прежде чем вышедшие из стоящей посреди двора машины парни кинулись на Сашку. Завязавшаяся драка вогнала меня в оцепенение, я оторопела ровно до момента первого удара. Самый высокий и крепкий из этих уродов с размаха приложил Сашу битой в живот. Доронин согнулся пополам, падая на колени. Но им было мало, я слышала удары, от которых, возможно, ломались кости, видела кровь. Они, матерясь, повалили его на землю, продолжая пинать. Тяжелые удары приходились по всему корпусу, и я заорала как ненормальная, кинувшись туда, за что получила по голове и упала на траву. Тот, кто это сделал, со смехом и маниакальным азартом подтянул к себе за лодыжки.
Он смотрел больными, холодящими внутренности глазами. Нож-бабочка в его руке умело коснулся моей щеки, а пальцы начали расстегивать джинсы. Я застыла, боясь пошевелиться, от ощущения холодного металла. Слезы затуманили обзор, внутри что-то оборвалось, слова застряли в горле. Я не могла даже кричать, меня окутал паралич страха. Его грязные лапы содрали с меня куртку и прижали спиной к земле. Острое лезвие опустилось на шею, пробежало по ключице и поддело футболку у живота.
– Оставь ее, – громкий голос сверху, – валим! Это еще не все, урод! – плюется в Сашкину сторону.
Я сжалась, а ублюдок отстранился. Нож исчез, как и вся троица. Я не сразу смогла встать, лежала, чувствуя стекающие по лицу слезы, а взгляд бегал по двору. Что это было? Сглотнув и посмотрев на Доронина, поднялась на четвереньки и поползла туда.
– Саш? – всхлипнула, переворачивая его на спину, и резко отдернула руку, пугаясь его окровавленного лица.
Глава 6
На автомате отталкиваю ее за свою спину, получая первый удар. Силы неравны, я пытаюсь что-то сделать, быстро сообразить во всем этом хаосе, но ножи, биты и три бугая – слишком сложная задачка. Удар под дых, когда ты напрочь лишаешься воздуха. Невозможно ни вздохнуть не выдохнуть. Меня ведет именно в тот момент, когда они добивают, вынуждая упасть на землю. Группируюсь, чтобы минимизировать последствия ударов, слышу Маринкин крик. Зачем она вообще дала о себе знать?! Все происходит слишком быстро, выплевываю кровь, открывая глаза. Гопота пропала, словно их никогда здесь и не было. Как ни странно, но во двор никто не вышел, упираюсь ладонью в холодную землю, чтобы подняться, но как итог чувствую головокружение вперемешку с прикосновениями.
Баженова переворачивает меня на спину, отшатываясь, но в ту же секунду склоняясь ко мне ближе.
– Саша? – всхлип. – Ты жив?
– Жив, – закрываю глаза, упираясь затылком в асфальт, – с тобой все нормально?
Она кивает, вцепляясь в мое запястье, и я слышу тихое поскуливание.
– Не реви, башка раскалывается, – с болью втягиваю воздух и медленно сажусь, опираясь на кулак.
Маринка сидит рядом на коленях, обнимая себя руками. С теми, кто это был, я разберусь позже, сейчас нужно сбагрить ее домой. Касаюсь ее плеча, пробегаю пальцами по шее, притягивая к себе. Мариша всхлипывает, огибая мою шею руками.
– Тебе что-нибудь сделали? – глажу ее спину. – Ударили?
– Нет, – мотает головой, – на землю уронили только.
– Извини, – вдыхаю запах ее волос, – я тебя не защитил.
– Ты дурак? Тебя чуть не убили! – повышает голос, и я морщусь от боли в голове.
– Не кричи.
– Прости, – отстраняется, – пошли ко мне, нужно раны обработать, – смотрит на мое лицо, – бабушка сегодня все равно с Костиком в няньках.
– С кем?
– Соседский мальчик, его мама одна воспитывает, в ночную часто работает, вот бабушка и сидит с ним.
– Ясно, – поднимаюсь, прижимая раскрытую ладонь к месту под ребрами.
– Больно?
– Нормально.
– Кто это был?
– Сам не понял, – осматриваюсь, – пойдем быстрее.
Через призму боли ускоряю шаг, прикрывая за нами подъездную дверь. Дома Маринка скидывает кроссовки и уносится в ванную. Разуваюсь, стаскивая олимпийку, и, задрав майку, смотрю на себя в зеркало. Красное пятно, растянувшееся по всему правому боку, в скором времени посинеет. Касаюсь пальцами, сжимая челюсть. Неприятненько. И рожа болит адски, смотрю на разбитую губу и припухшую щеку со слегка содранной полоской кожи поверх брови – красавец.
Маринка выходит в прихожую, сжимая вату и бутылочку перекиси. Вздыхает, останавливаясь за моей спиной.
– Пойдем на кухню.
Киваю и иду за ней. В квартире ничего не изменилось, все осталось так же, как и два года назад. Баженова поправляет съехавшую по плечу лямку майки и, дождавшись, пока я сяду на стул, ставит на стол бутылек, который держала в руках.
– Будет неприятно, – прикусывает нижнюю губу, вставая между моих ног.
Маринка промачивает вату раствором, прижимая это дело к моей разбитой роже, аккуратно касается брови, щеки и, в очередной раз выбросив ватку в ведро, отрывает еще кусочек.