Страница 15 из 70
А… И да, конечно! Возвращаясь же к вопросу о человеческом… И чело-вечности! Оно… они были в каждом. И оставались, определенно. По извечной же дилемме «половинчатости стакана». Лишь на манер этой самой человечности и душевности. В ком-то она была и оставалась. Кто-то ее отринул, забыл и закрыл… Но она была так или иначе! С этим, как и со всем в принципе: если не видно – не значит, что этого нет. Это значит лишь то, что для того, в ком ее как бы нет, ее нет. Ну а на самом ли деле или нет – там уже сугубо личное и индивидуальное. Но и стоит же, конечно, подметить… Да и признать!.. Что, на фоне той же общей недюжинной худобы и спортивного телосложения, бледность и почти прозрачность кожи выглядела как почти тюль или марля. Пленка… на костях! Мышцах и крови… Мешок с… костями. Но и не у всех! Опять же, все зависело от личности, решившей остаться такой или обратной ей, и решившей изменить это, занявшись собой. Под каждый цветок был свой горшок… И если в таком разрезе посмотреть на этих двух ребят, вполне можно было сказать, что они были из тех тростников, что хотели колоситься. И тут же: быть непохожими друг на друга. Хотя и в разности порой складывались вполне идентично и почти идеально. Вполне же и почти, как сигналы и синонимы: «не по всему». Не по тем же черным «тату», к примеру. Где, в свою очередь, в арсенале Никиты их было всего ничего. Но и не на лиц…е. Тьфу ты! А описка ведь была так… близко. Пулей же просвистела над головой. И тут уже точно по Фрейду! Продолжаем. Всего их было три штуки… Но и те же вразброс… Контурный алмаз – в ямке над и меж ключицами. Такой же квадратный конверт с письмом и сердцем-печаткой – на левой части груди и в области того же самого сердца. И две мои прописные от руки истины фразы. Но и в форме же отпечатка губ – на его левой кисти у большого пальца… Как он сказал сам: для мамы. И от нее же – ему… «Девочка с грустными глазами. И вытянутыми рукавами». Они ведь идеально ей подходили… И подошли бы, если бы… Хотя изначально были обо мне и адресованы мне же. Но что, мне жалко, что ли? Тем более что это и в две стороны, по сути. В память о ней и как он хотел бы помнить и защищать меня. Как не смог в какой-то степени и ее… Ту девочку! Как ее же саму и ту, что была в ней. В маме. Ведь никак и ни в какую не хотел и не видел же в ней женщину. Мать. Которая должна была почему-то и с чего-то защищать его… Своего сына. А не он вот и ее же саму… Хороший парень!
Ну, а что я? Я же что?.. Была последней в тройке игроков. Но и кем-то вроде Никиты. В юбке… Но и без юбки! Не мое это. Как и платья. Разве что длинные и… темные. Кхм! Ну ты же знаешь… Уж что-что… Но и все ли? Нет, не все. А, казалось бы, я же столько души вывернула в тебя… Столько ее выжала… Всю же практически. И продолжаю же это делать до сих пор… А так дерзко, практически внаглую, так и не дав никаких данных о себе. Ни личных – внешних. Ни… Все-то ты понимаешь. И вроде хорошо, да – я оставила тайну и какую-то изюминку за собой… И до какого-нибудь следующего раза! Но… Я ведь вижу тебя и держу в своих руках как тело. И расписываю твои внутренности как душу… Своей же душой! И ничего не даю взамен. И не отдаюсь телом, дабы уравновесить это хоть как-то. Уж полгода как даже уже и чуть больше с тобой, именно с тобой знакомы… А все, что ты знаешь обо мне, что и я даю тебе знать о себе, имя, рост и… как выглядит мое лицо. С кучей триггеров и незакрытых гештальтов души в придачу… Опять же, без тела! Уж лучше бы описала себя целиком и полностью, правда, чем так? По чуть-чуть и помаленьку… Что ж… Попробую. О себе же всегда трудней писать, чем о других. По части… да всего! Но и как-то тяжелее все же внешне. Да, внешняя описательская часть себя страдает конкретно, ведь: «Как сказать от себя и о себе же так, чтобы вдруг не принизить, но и не возвысить?». Извечный вопрос! Сразу после же: «В чем смысл жизни?». С чего бы начать?.. А точнее даже – продолжить?.. Я ниже Никиты на пять сантиметров. А Влада – и на все двадцать! И была всегда, как и есть же сейчас, такой же низкой и детской, как и младший из братьев. Можно было сказать, что и «площадкой». Но я бы дополнила к этому еще – и «доской». Ну… почти! Скрестя пальцы и скрипя зубами… Деревянной такой… «Деревом»! Мальчишеское же телосложение… Сколько себя помню и просыпалась с утра все мое тело, как и его отдельные части, было стабильно и на одном… весьма узком… уровне. Вроде того же таза, грудной клетки и плеч… И талия всегда была слабо выражена, выдавая собой как и всем же в комплексе коренастое и худое, даже худощавое телосложение. И можно было сказать, что именно поэтому одежда была длинной и темной. Ко всему еще и чаще всего же безразмерной. Широкой. Да, но и как минимум, это было одной из причин. Не самой главной. Да и важной… Хоть и… «плоская» же! За исключением… Кхм! Да, там все было почти что и более-менее. И можно же было бы сказать, что все, что нужно было для определения пола, было. С ударом же на пусть и средне, но и вполне себе же выпираемое и явное… Было! И да. Как ни странно. И что есть, то есть. Хотя бы есть. Небольшое, да… приданое… зато свое. Аккуратное же, ухоженное… И вполне себе, вместе с тем, упругое, подтянутое тело… Со вполне же себе и стройными ногами! Пусть и короткими… Уровень «похвали себя, не подосрав» – бог! Комплименты-оскорбления – мое все. А что? Не пошути над собой первым, чтобы со вторым и последующими шутниками было не так больно и обидно. Разве не так? Я выбрала свое добро-зло и лучше-хуже. Себя! Ну и хоть где-то. И с такими же руками. С не менее ухоженными после практически побежденной спустя не один год привычки патологически и хронически грызть ногтями средней длины и квадратной формы. И в противовес же одежде чаще всего нюдовыми. Иногда прозрачными и почти безликими. Что, в свою очередь, как нельзя лучше подходило под макияж, лишь косящий под «дневной и естественный». Невидимый! И… На самом-то деле – никакой. Только для коррекции диспропорции между верхней и нижней частью лица. С легким затемнением широких мест, что хоть визуально хотелось бы сделать у́же. И высветлением тех, которым был нужен дополнительный объем. Словно сглаживая и разглаживая углы, подтирая их, как и верхнюю треть лица, уплотняя нижнюю. Чтобы не было чересчур массивно и вызывающе, не выбивалось из общей картины мира. Вроде и того же лба! Подбивая впалость и щек. Но и не трогая и так суженый подбородок, как и скулы. С бровями же… вот бровями я по-настоящему гордилась! Конечно, сказала бы та, я же прошлая, столько лет ж их выдирать почти под ноль под только же себе известно какую «правильную форму», чтобы… Но вернулась же к истокам? Вернулась. Ну а в жизни просто надо попробовать все! Пусть даже и в таком, весьма все же и правильном как ни посмотри и куда ни плюнь разрезе. И может, выбор был не из лучших… Но и не из худших. Как и одной из частей-черт, не единственной и не последней, но и неповторимой, отца во мне. Как и длинными черными ресницами. Но тут уже скорей от мамы… И практически же не трогала ни одни, ни другие. Лишь слегка – будто бы приподнимая и вытягивая… Веки же, как и губы да и нос, если и трогались, то слегка. А так… Тоже вообще незаметно… И будто все тот же самый неизменный набор «папиной дочки»… Только-только – с пылу, с жару… и с конвейера… вновь готов! И уж не знаю как ты, а я этому из всего же передавшегося от него радовалась как… последнему. Потому что остального я не столько не понимала, сколько не принимала в себе! Вроде и того же самого правого большого пальца. И вот она ирония – да, квадратного, но и небольшого и какого-то урезанного. Будто его обкромсали и обкорнали по сравнению же с левым. Объясню почему. Он единственный был квадратной формы не только по ногтю! А еще… с ним как бонусом… и к нему же в компанию «трогательных уродств»… шло светло-коричневое пятно… Хоть и, правда, уже на левом предплечье. Ну… ну и что. Какой мне смысл разграничивать их, если они мне оба не нравятся? Тем более, что в этом они как раз и схожи. Пятно, смахивающее на грозу («ручной Гарри Поттер») или облако.