Страница 7 из 47
– Вот только войны мне сейчас и не хватало. – Макфьюз опустил глаза и тихонько тронул Хикки за локоть:
– Поехали, пора обедать. Когда мы ехали сюда, я почему-то думал, что это было ограбление или что-то в этом роде… Вот черт, а! Война, настоящая война на Пангее! Только этого нам не хватало. Нужно срочно переговорить с людьми.
– Я надеюсь, ты знаешь, о чем с ними говорить?
Макфьюз ответил спустя целую минуту:
– Да, знаю. Когда тебя ждать в следующий раз?
– Пока я хожу кругами и веду сугубо предварительные разговоры. Я ведь знаю далеко не всех и далеко не со всеми могу разговаривать как с тобой. Не думай, что мне нравится эта работа… Но я прекрасно понимаю, что другого выхода может и не быть.
– Ты так веришь в стратегические таланты старика маршала?
– Верю… Даже, наверное, больше чем верю. Я верую… вот так вот. Что-то он такое знает, понимаешь? Что-то такое, чего не знаем и не можем знать мы с тобой. Наверное, он знает больше, чем весь Генеральный Штаб.
Макфьюз задумчиво хмыкнул и пригладил свою слегка седеющую шевелюру.
– Ты убедителен, черт тебя побери. Я тоже постараюсь быть убедительным. Не знаю, как мне это удастся.
– Удастся, Джерри. У тебя нет другого выхода. И у меня тоже его нет. И ни у кого нет… Понимаешь?
Портленд встретил его неожиданной влажной духотой. По словам водителя, который вез Хикки из порта домой, ливень валился на город целые сутки. Летом тут не бывало дождей или дождиков – нет, здесь, почти на экваторе, случались только ливни, страшные, иногда способные парализовать всю жизнь на Острове. Они редко несли с собой прохладу. Как правило, сразу же после горячего душа возвращалась обычная жара, и насквозь промокший город еще долго прел в своеобразной сауне. Привыкнуть к этому было трудно. Хикки родился в столице, расположенной на громадном полуострове Северный Рог, и почти никогда не опускался к экватору – осев наконец в Портленде, он мучился тяжелым климатом, проклиная ненавистные ему тропики.
Широченные колеса лимузина зашуршали в луже возле черных кованых ворот.
– Отправляйся домой, – сказал Хикки водителю. – Сегодня ты мне не понадобишься. Завтра – как обычно…
Ворота неторопливо разъехались перед ним. Хикки прошагал по все еще влажным плитам, миновал роскошный розарий, который встретил его одуряюще сладковатым ароматом умытых цветов, и остановился перед ступенями дома. За эту виллу когда-то просили совершенно безумные деньги. Она была выстроена в первые годы освоения Острова, тогда, когда кругом еще шныряли дикие звери, а в окрестных лесах звенели пилами орды роботов-проходчиков, расширявших космопорт. Трехэтажный особняк строили с тяжеловесной основательностью, одинаково присущей всем имперским мирам на раннем этапе их развития. Такие же старинные полукрепости стояли и на Кассандане, и на Орегоне, и на более молодых колониях.
Хикки вырос в почти таком же древнем доме с индивидуальной энергосистемой, автономным водоснабжением и с такими же прочными стенами, поэтому, покупая себе жилище в Портленде, он не интересовался его ценой. Больше всего на свете ему хотелось иметь то, прежнее чувство защищенности, с которым он когда-то пришел в мир.
Не выпуская из левой руки своего кожаного чемоданчика, Хикки прижал правую ладонь к окошку идентификатора. Дверь радостно дзинькнула и приоткрылась. Хикки шагнул в холл. На стенах автоматически вспыхнули неяркие желтые плафоны. Он сбросил с плеч камзол, переобулся в домашние туфли и прошагал в кабинет. Дома никого не было: Ирэн находилась в офисе, а его единственный пока сын Майк уже три месяца лазил по скалам Мариенвальда, проводя лето в скаутском лагере.
Хикки открыл огромную, полированного дерева дверь, вошел в кабинет и содрогнулся от неожиданности.
На него смотрели ироничные глаза, почти такие же светлые, как и у него самого. В его собственном кресле, слегка выдвинутом из-за стола, восседал светловолосый мужчина в черных брюках с широким желтым лампасом и кремовой рубашке без рукавов, украшенной небольшими погончиками. На правом предплечье красовалась сложная многоцветная татуировка: роскошно сложенная брюнетка сладострасно обвилась вокруг огромного двуручного меча.
– Пол, – сказал Хикки, восстанавливая дыхание. – Ты все-таки с-сука, каких мало. Ты хотел, чтобы я напрудил в штаны?
Этерлен задумчиво поиграл золотистым локоном, до того лежавшим на его плече.
– А что, это было бы недурно, – предположил он. – Может, повторим?
Хикки прыснул, ударил его по подставленной ладони и, развязывая одной рукой галстук, распахнул темную дверку бара.
– Наливай, негодяй, – выставив на стол бутылку коньяку и пару рюмок, Хикки повернулся к шкафу. – Я пока переоденусь. Я все-таки ненавижу эти “приличные” костюмы!
– В мундире лучше?
– Да хрен его знает. Как-то теплее. Надеюсь, ты уже пообедал?
– Не переживай, Ирэн меня накормила по высшему разряду. А вообще я теперь стал пить и натощак.
– Нервы?
– Годы… А ты?
– У меня хороший повар, я таскаю его с собой во все поездки. Ты же знаешь, я не могу питаться по протокольному распорядку… Так что я тоже пообедал.
Хикки сел на стол, чокнулся с Этерленом и глотнул коньяку.
– Как твои дела? – поинтересовался генерал.
– Пока все в порядке. Думаю, у нас все получится. Дед выбрал хорошее время – так или иначе, но все нужные нам люди погрязли в разного рода неприятностях… Работы тут будет очень много, но в конечном результате я уверен. – Это славно… Правда, Дед не слишком разделяет твой оптимизм.
– Вот как? – Хикки удивленно поднял брови и поставил рюмку на стол. – Что это значит?
– А я знаю? Он послал меня, что бы я вроде как подстраховывал тебя. Зачем – кто его знает? Для меня вся эта история выглядит довольно-таки странно. Ты знаешь, что эта идея пришла ему в голову еще лет десять назад? Да-а… А в последнее время он стал связывать ее с планом “Ковчег”.
– Что такое “Ковчег”?
– Это Ахерон… Больше я ничего не знаю. Существует какой-то широкомасштабный проект, что-то такое вокруг Ахерона – план вступает в действие в момент начала войны. Я знаю только, что он запустил подготовку к “Ковчегу” одновременно с этим, твоим делом.
– То есть наша задача – подстраховать исполнение “Ковчега”?
Этерлен тихо рассмеялся.
– Да кто ж его знает? Не знаю, кто именно занимается сейчас этим самым “Ковчегом”. Я вообще ничего тут не понимаю. Дед придумал какую-то большую каверзу. Скажу тебе по секрету: в отношении войны он настроен весьма скептически.
– Для меня это не секрет.
– Наверное, ты все-таки многого не знаешь… Дед считает, что мы не просто не готовы – мы совершенно не готовы к войне.
– Он хочет сказать, что мы все обречены?
– Вроде того. Я не знаю, откуда у него такая информация. По данным Флота, мы сможем отбиться от леггах, даже не вводя в действие второй эшелон обороны. Первый эшелон сейчас заканчивает доукомплектацию сорока корпусов. Через год будут сформированы еще сто с чем-то. А вообще я лично видел сейф со знаменем и документами восемьсот четвертого ударного…
– Какого?! Восемьсот четвертого?
– Да. Это было в кадрах двенадцатого крыла на Сент-Илере.
Хикки стремительно прикинул: на сегодняшний день нумерация заканчивалась на пятьсот восьмидесятом планетарной обороны. Восемьсот четвертый… Мать моя, да что же это получается? Флот готовится развернуть еще двести с лишним корпусов? Но это же мобилизация!
– Да, – кивнул Этерлен, – на восемьсот четвертый уже есть списки. Понятно, что существуют и восемьсот пятый, и шестой, и как минимум десятый. Знамена, документы, все готово. Причем, насколько я знаю, половина новых легионов – тяжелые полного состава. А Дед считает, что этого мало.
– Это значит, что в каждом из них от двадцати пяти до сорока кораблей, – произнес Хикки. – В зависимости от боевого назначения… Флот вводит в кадры около двухсот тысяч новых кораблей. Теперь понятно, почему говорят, что все стапели пашут с предельной загрузкой. Черт! И зачем тогда морочить всю эту нашу бодягу?