Страница 4 из 6
Я отошёл назад, окинул взглядом всю картину. Светящаяся плетёнка поднималась к потолку, доходила до дверного проёма и скрывалась где-то с другой стороны. В несколько шагов я очутился у двери, прошёл насквозь, оказавшись в полутёмном коридоре. Справа, возле лестницы вниз, за столом сидела дежурная медсестра и листала какой-то журнал. Парочка санитаров резалась в карты в общем зале отдыха. А оранжевая паутина пробегала дальше по потолку и уходила левее, в комнату с надписью «Только для персонала».
«Всё страньше и страньше».
Почти бегом я добрался до неё и скользнул внутрь. А там…
Там я увидел такое, от чего даже моя эфемерная шерсть на загривке встала дыбом. Утробно урча, как огромная кошка, на потолке раскинулась Нина Михайловна, старательно вылизывая длинным шершавым языком каждую светящуюся трещинку. Чепчик уборщицы свалился вниз, обнажив почти лысый серый череп с редкими пучками волос. Её милое старушечье лицо изменилось до неузнаваемости. Глаза превратились в два чёрных провала, а вся нижняя часть лица вытянулась и раздалась вширь, превращая челюсть в пасть, обрамлённую жирными зеленоватыми губами. Из-под распахнувшегося халата выглядывали костлявые худые ноги, которые теперь заканчивались уродливыми обрубками толстых пальцев с жёлтыми ногтями. Что же ты за тварь…
Я оглянулся на запертую дверь, ключ был в замке, отлично. Тихо повернул его ещё на один оборот, теперь нас точно никто не побеспокоит. Подошёл к свисающей с потолка бабульке, ухватился за болтающиеся полы халата…
Почём там, говоришь, хлебушек был?
И дёрнул со всей силы вниз.
Уборщица грохнулась на спину, зашипела, тут же вскочила, встав на четвереньках посреди комнаты. Перебирая сморщенными ладошками, она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, что нарушило её покой. Скользнула мимо меня взглядом, затем шумно втянула воздух носом, принюхиваясь. Вроде бы успокоившись, Нина Михайловна залезла на стену, с неё перебралась на потолок и приступила к прерванному занятию. Только сейчас я понял, что ослабел ещё сильнее. Ну всё, пора с этим заканчивать. Я поднял за ножки стоявший рядом увесистый стул, размахнулся и ударил, целясь ей в голову. В последний момент она отпрыгнула в сторону, перехватив моё оружие одной рукой.
– Попался, неспокойный какой, – прошипела старуха, ощерив пасть в жутком оскале гнилых зубов. – Т'ала карс так'ка наул кин та! Давай посмотрим на тебя…
В следующую секунду светящаяся оранжевая сеть упала сверху, облепляя со всех сторон. Я закрутился на месте, стряхивая с себя приставучие липкие щупальца.
– Нове-е-е-е-енький – просипела Нина Михайловна, оказавшись внезапно возле меня. – Не-е-е зря я тебя приме-е-е-етила-а-а-а-а-а, любопы-ы-ы-ы-ытного такого.
Я стремительно терял силы, в голове зашумело, перед глазами всё поплыло. Продолжая яростно сбрасывать с себя светящиеся тонкие нити, я качнулся вперёд и упал на одно колено, успев упереться рукой в пол. Уборщица, по-паучьи расставив ноги и руки, присела рядом, словно любуясь моей агонией. У меня оставался последний шанс.
Рванувшись судорожно вперёд, я оказался вплотную к твари. Протянул бестелесную руку и погрузил ей по локоть в грудь. Почувствовав в ладони трепыхание бабкиного сердца, я мстительно усмехнулся и сжал его в кулак, насколько оставалось сил.
5
Само по себе пребывание вне тела тратило определённую энергию, плюс воздействие с окружающими предметами могло вымотать меня до предела. В молодости, не научившись пока нормально спать, я купил себе в спортивном магазине гриф с блинами. Идея оказалась отличная. Мало того, что я учился поднимать нечто более тяжёлое, нежели ручки и монетки, так ещё на это уходила уйма сил, что позволяло мне наконец-то нормально заснуть. Забавное, наверное, было зрелище. Лежащий человек и прыгающая в воздухе штанга рядом.
Но то, что я сделал сейчас, не шло ни в какое сравнение с теми нагрузками. Из меня будто выдернули позвоночник. Какое-то время я лежал рядом с трупом уборщицы, приходя в себя и сбрасывая остатки проклятой оранжевой паутины.
Шатаясь, я с трудом поднялся, сделал несколько шагов. Затем буквально вывалился в коридор. В голове по-прежнему стоял гул взлетающего авиалайнера. К этому ещё добавились плавающие огромные цветные круги, превращавшие окружающую меня действительность в раскраску Дали. Кое-как доковыляв до палаты, я рухнул в тело, почти мгновенно отключившись.
Своё первое в жизни убийство я отметил не угрызениями совести, а отличным крепким сном.
Утром меня разбудили громкие голоса в коридоре, сопровождаемые суетливой беготнёй. Очевидно, уборщицу нашли. В двери щёлкнул замок, и вошла заплаканная медсестра. Я зевнул, небрежно поинтересовавшись, что случилось.
– Нина Михайловна, уборщица наша, умерла, – всхлипывая, ответила девушка. – Такая чудная старушка была. Говорят, сердечный приступ. Кошмар просто, вот так живёшь, живёшь и всё…
Она сняла с меня датчики, расстегнула кожаные манжеты на руках и ногах. Я сел на кровати. Поморщившись, потянулся, терзая затёкшие суставы. Выглянул в коридор. Мимо двери прошёл санитар, толкая перед собой каталку с накрытым простынёй телом.
Туда тебе и дорога, старая сука.
Я обернулся на стену возле своей кровати, изучая затейливый узор из тоненьких трещин. Рефлекторно дотронулся до левой руки и вздрогнул от внезапной боли. Там, где эта оранжевая дрянь пила из меня жизнь, кожа покраснела, словно её чем-то сильно натёрли. Медсестра закончила собирать провода, уложила их обратно на столик.
– Посидите пока в палате, к вам скоро Аркадий Степанович зайдёт. Потом пойдёте на завтрак.
Ещё раз всхлипнула и ушла.
Я несколько раз прошёлся по палате, разминаясь. Отличная выдалась ночка – и убил, и поспал. Не скрою, мне всегда было интересно, могу ли я как-то воздействовать на внутренние органы выборочно, не затрагивая остальное тело. Вот и узнал. Однако дорогой ценой. Что могло случиться, если б у меня не получилось вернуться и я отрубился прямо в коридоре, не хотелось даже думать. Я лёг обратно на кровать, стараясь на всякий случай держаться от стены подальше. Интересно, такие фокусы здесь каждую ночь или мне повезло попасть в график кормёжки?
Постучав в открытую дверь, зашёл главврач. Он был мрачен и заметно расстроен.
– Доброе утро, Михаил. Как спалось?
– Доброе, Аркадий Степанович, – я сел, – спасибо, неплохо, даже вроде выспался. А что тут у вас случилось? Медсестра сказала, с уборщицей что-то?
– Инфаркт у Нины Михайловны, – кивнул врач. – Милая женщина, всю жизнь клинике отдала.
Он рассеянно замолчал, затем словно вспомнил о моём присутствии, снова заговорил:
– У нас сегодня с вами должны были быть процедуры, но их придётся перенести. Родственников у Нины не осталось, поэтому я буду весь день занят оформлением и похоронами. Да, и что это у вас?
Аркадий Степанович взял мою левую руку, посмотрел на красное пятно у кисти.
– Похоже на аллергическую реакцию к препаратам. После завтрака зайдите к сестре, она обработает и наложит повязку. Всё, отдыхайте.
Он резко встал и вышел. Просто поразительно. Столько переживаний из-за обычной уборщицы. Обычной, ну да. Сегодня же ночью загляну к вам в кабинет, не сомневайтесь.
Завтрак оказался на удивление сносным. Пшённая каша с парой кусочков бекона, вполне себе неплохой сыр, пара яблок и чай. Вообще, привыкнув к аскезе государственных медицинских учреждений, я был немного удивлён. Обстановка в больнице была на порядок выше даже многих столичных учреждений, что уж тут говорить про Челябинск, а тем более его пригород. Нормальная еда, нормальная мебель в палатах, даже развлечения в общем зале – всё это походило больше на какую-то американскую клинику, нежели на заштатный психоневрологический пансионат с госбюджетом в три рубля. Ещё один файлик в папочку «Странное». Итого на второй день пребывания:
– бабка-упырь,
– светящиеся стены,
– очень переживательный главврач,