Территория

На аэродроме их встретила группа сотрудников Службы безопасности Территории. Они приняли доктора Дорси для «проведения необходимых следственных действий» и сообщили, что у Академии наук через несколько дней будет к нему полный доступ. Лекс не очень разбирался в юридических процедурах, касающихся похищенных иностранных граждан, поэтому загрузил криоконтейнеры с образцами в присланную за ним машину и отправился в лабораторию, где его ожидал Швабе.

– Поздравляю с боевым крещением, мой юный друг, – тот восхищенно потряс Радина за руку. – Читал ваши отчеты. Читал. И отчеты командира группы тоже. Настоящая боевая операция. ЭМИ, взрывы, штурмовики в экзоскелетах. Угрюмые сектанты в мрачной бетонной лаборатории. Это достойный сюжет для фильма.

– Ну, сектанты были не совсем угрюмые, – Лекс хотел было рассказать о минах, турелях и застрявшей на вышках охране, из-за которых вся операция могла превратиться в мясорубку с морем крови и кучей трупов, но не стал разочаровывать старика. – Они вообще-то такие же, как мы. Только выживают в более сложных условиях.

– Ладно-ладно. Не прибедняйтесь. Вы настоящий герой. Вся Академия гордится вами. Главное, вы привезли образцы и блоки искусственного интеллекта. Теперь мы сможем попытаться разобраться, что они там замышляют.

– С нами еще и их ведущий ученый, – добавил Лекс.

– Знаю, – задумчиво потеребил подбородок немец и подключился к нейрочипу. – Доктор Дорси. Мы уже навели о нем справки. Личность он довольно неоднозначная. В наших базах на него ничего нет. А вот у американцев – целое досье. Родился в 21-м в Балтиморе в семье банкира. В университете присоединился к радикальному экологическому движению. Несколько раз задерживался за незаконные акции против госучреждений. Получил условный срок. Все это не помешало защитить научную степень по молекулярной биологии и опубликовать десяток противоречивых работ. В 50-м году пропал с радаров. В 53-м в самом начале катастрофы ФБР накрыло тайную биолабораторию, где проводились генетические эксперименты с микроорганизмами. Думали, что биологическое оружие. Но нет. Оказалось, что там работали над созданием искусственных синтетических бактерий по заранее заданным генным матрицам, разработанным нейросетью. Возглавлял эту тайную лабораторию Дорси. Такие эксперименты по созданию искусственной жизни были запрещены международной конвенцией и законами США. За нарушение ему грозило лет пять-семь за решеткой, но срок он не получил. Даже суда не было. Всю лабораторию перехватил научный отдел ЦРУ. С тех пор о нем никакой информации нет. Когда мир начал рушиться, Дорси объявился в Лабрадоре. Наверно, откликнулся на призыв тамошней королевы Августы, собравшей под своим крылом всякий псевдоученый сброд. С тех пор о нем ничего неизвестно. И вот теперь он всплывает во время вашего рейда.

– Очень увлекательная история, – согласился Лекс.

– Она не кажется вам странной? – чуть прищурившись, посмотрел на него профессор.

– Странной? А что в ней странного? В то время американские университеты были рассадником «зеленых» и всякой прочей либеральной мути. Многие радикализировались. Тайные частные лаборатории, работающие в нарушении закона, тогда были не редкость. Оттуда пошли и пандемии, и новые наркотики, и мутанты всякие. И то, что такие лаборатории подгребали под себя спецслужбы, тоже не секрет.

– Все это так. Но я не об этом. Понимаете… Он генетик-микробиолог. Его специализация – микроорганизмы. А мы отправили спецназ в рейд на лабораторию в Лабрадоре потому, что получили информацию о проведении там исследования по генной модификации человека. Причем работы уже в финальной стадии.

– Нестыковка действительно есть, – задумчиво проговорил Лекс. – Но Дорси мог переквалифицироваться. Или в этом проекте могут быть как-то завязаны микроорганизмы?

– Может быть. Может быть, – неуверенно пробормотал Швабе. – А может, здесь что-то еще. В любом случае пусть с ним пару дней поработает СБТ24, а потом его передадут нам.

– Вы чего-то опасаетесь?

– Конкретных поводов опасаться нет. На патогены его и весь экипаж проверили. Я читал сводку корабельного врача и результаты карантина. Анализы полные. Они исключают наличие известных инфекций и их модификаций.

– Вы думаете, он носитель вируса? – удивился Радин. – Что-то вроде живого биооружия?

– От сектантов всего можно ожидать. Но он чист, – развел руками Швабе. – Если бы и был какой-то патоген, то он за три недели себя бы уже проявил. И вы, и экипаж тоже чисты. Это подтвердил недельный карантин.

– Тогда не вижу причин для беспокойства.

– Я пока тоже. Будем ждать новостей от СБТ и личной встречи с Дорси. Интересно, о чем он нам поведает. К тому времени как раз будет готов анализ привезенных вами биоматериалов.

После этого короткого разговора Лекс передал образцы в лабораторию для генетического анализа. Блоки ИСИНа ушли в Центр кибербезопасности Территории. Там они будут безопасно вскрыты, дезинфицированы, данные извлечены и подготовлены для работы. Покончив с делами, он созвонился с Татьяной и договорился о встрече.

Рабочий день подходил к концу. Она как раз заканчивала читать по сети последнюю лекцию студентам из других секторов. Несмотря на опустившуюся темноту, они решили прогуляться и, одевшись в термокостюмы, отправились на электропоезде за город на свою любимую смотровую площадку.

Даже в мороз и пронизывающий ветер на площадке было довольно оживленно. Почти все скамейки и беседки оказались заняты. В самом центре под стеклянным колпаком работал мощный термоэлемент, создавая подобие костра и предоставляя возможность желающим погреться. У него как раз собралась группа школьников, путь которых лежал чуть выше, к учебной обсерватории. Несмотря на термокостюмы с подогревом, ребята тянули руки к теплу и вполголоса, чтобы не мешать остальным, перебрасывались короткими репликами. С порядком на Территории было строго. Детей с детства приучали к дисциплине, коллективизму и умеренности в потребностях, ведь только вместе, объединенными одной целью победы над стихией можно было не только выжить, но и процветать во времена климатической катастрофы.

Лекс с подругой нашли свободную скамейку на самом краю площадки, сгребли наметенный ветром снег и присели, вытянув ноги в толстых дутых зимних сапогах. Внизу, в долине, тусклым, едва пробивающимся через затемненные стекла светом мерцали кубы зданий научного кластера, похожие из-за горящих вразнобой окон на QR-коды. За ними небо подсвечивало зарево огней над Новой Москвой, находящейся километрах в пятнадцати к северо-востоку.

Почти два десятка реакторов обеспечивали Территорию избыточным количеством электричества, поэтому энергию не экономили. Особенно в зимнее время, когда солнце поднималось над горизонтом всего на пару часов, а все остальное время Восточно-Сибирское плоскогорье было погружено в темноту. Свет и тепло были основными факторами, позволявшими людям благополучно переживать суровые зимы. Хотя старики рассказывали, что до катастрофы климат здесь был еще более жесткий. В январе-феврале температуры нередко опускались ниже 40, снежные наносы доходили до крыш, а короткое лето не давало земле прогреться настолько, чтобы мог вырасти урожай. Но это было давно. Лет семьдесят назад.

– Я скучала, – Татьяна, откинув щиток капюшона, прижалась к Лексу. Ветер дул в спину и почти не касался лица. В термокостюме было тепло и комфортно.

– Я тоже. Он обнял подругу за плечи.

– Ты когда-нибудь расскажешь, как все прошло?

– Когда-нибудь расскажу. Сейчас нельзя. Секретная операция. Подписка о неразглашении.

– Понятно, – разочарованно вздохнула девушка. – Как они там живут на Лабрадоре? Говорят, они религиозные сектанты.

– Люди как люди. Скорее, не живут, а выживают. Технологический уровень их колонии очень низкий. Это видно по одежде из старых запасов, по тому, как они добывают энергию, по старому оружию, по скудным рационам. Бедно они живут. Гораздо хуже, чем мы.

24

Служба безопасности Территории.