Страница 8 из 11
– Но вы же потом отдадите её на растерзание одногруппникам!
– Во-первых, милейший Павел Сергеевич, они щедро платят за обучение. А вы – наёмный работник и должны знать своё место! Во-вторых, расправа на выпускном – это отличная мотивация соблюдать дисциплину в процессе обучения. Без этой мотивации мы не напаслись бы людей. А так они знают, что сейчас за порчу учебных пособий накажут, а вот потом, в конце обучения, можно будет за всё отыграться с полного одобрения ректората.
Окончательно раздавленный аргументами Павел Сергеевич хмуро пробормотал:
– Извините.
– Я поговорю с ректором о вас. Вам очень повезёт, если вы не вылетите отсюда прочь.
Преподаватель не осмелился возразить. Он сделал шаг ко мне и наклонился якобы для того, чтобы поднять с пола оторвавшуюся пуговицу.
Я услышала тихий шёпот на самой границе слуха:
– Я всё равно тебя заполучу, Ева.
Правда, к этому моменту мне было так плохо, что его угроза не оказала почти никакого воздействия.
Павел Сергеевич выпрямился и быстро удалился из аудитории, даже не оглянувшись на меня.
Завкаф же, наоборот, подошёл вплотную, присел на корточки и положил пальцы мне на виски.
– Слушай внимательно, Ева, – сказал он. – Ты забудешь эту встречу с Павлом Сергеевичем и будешь абсолютно уверена, что мы с тобой встретились в коридоре и вошли в эту аудиторию обсудить кое-какие вопросы по учёбе. Здесь тебе вдруг стало плохо из-за… хм… вчерашней вечеринки с подругами. Да, пусть так. Вы что-то пили и теперь у тебя похмелье.
Виски прострелило болью и на мгновение изображение в глазах поплыло.
Но лишь на мгновение.
Сразу же, будто бдительный часовой, заныло запястье. Ощущение было такое, словно кто-то крепко сжал его жёсткой горячей рукой, приводя меня в чувство.
Голова моментально прочистилась. Окружающий мир встал на место.
Вот только я отлично помнила, что здесь только что произошло. Помнила жуткую собачью морду Павла Сергеевича, вмешательство заведующего кафедрой и его слова про имущество.
Я помнила всё!
Наверное, мне следовало биться в истерике. Но… Ощущения были такие, словно мои чувства временно заморозились. Потом будет осознание и отходняк, но здесь и сейчас я будто поставила организм в аварийный режим. Надо действовать, чтобы выжить, а уж потом, когда опасности не будет, я позволю себе осознать в полной мере ужасную истину.
А может, после той старухи я была к этому подсознательно готова?
Это в первый момент казалось диким, невозможным то, что моя жизнь – вовсе не моя. Что я живу в какой-то жуткой постановке, играя отведённую мне роль. Сейчас же я как-то даже свыклась с этой мыслью. Я её отрицала, но в глубине души уже представила себе, что будет, если это окажется правдой.
Заведующий кафедрой, которого, кстати, звали Филипп Романович, наклонился и вообще без усилий поднял меня и поставил на ноги. Колени подгибались, так что пришлось за него ухватиться.
– Как ты, Ева? – мягко и заботливо спросил он. Вот только теперь я ни на секунду не верила в его сочувствие.
– Плохо, – простонала в ответ. Как хорошо, что не надо изображать уверенный тон! Боюсь, я бы с этим не справилась. А так… всё можно списать на похмелье. – Кажется, мы вчера… мы вроде пили…
А ведь мы не пили. Но теперь я уверена, что, когда в следующий раз увижу подруг, они будут выглядеть не лучше, чем я сейчас. И в один голос заявят: «Конечно, мы пили! Разве могло быть по-другому?»
Интересно, как часто мне проводили такие коррекции сознания? Старуха должна знать… Старуха…
Теперь встреча с ней виделась мне совсем по-другому. Кто она? Зачем я ей? В любом случае она, кажется, намекала на помощь. Других вариантов всё равно нет. Надо идти к старухе. У неё хотя бы можно получить ответы на вопросы…
Боясь в любой момент впасть в истерику, я уцепилась за этот нехитрый план действий и заставила себя думать только о нём: найти комнату, поговорить со старухой, узнать, зачем она мне помогает. Я твердила про себя эти три шага, как мантру: «Найти, поговорить, узнать. Найти, поговорить, узнать».
– Ну что ж ты так… Я всё понимаю, конечно. Сам был студентом когда-то… Но ведь надо знать меру! Конечно, в таком состоянии мы ничего обсуждать с тобой не будем. Поговорим потом. Иди в свою комнату и отоспись.
– Да, так будет лучше, – пробормотала я.
– Давай-ка провожу. Ты на ногах еле держишься. Ох уж эта безалаберная молодёжь…
Завкаф повёл меня в комнату, не переставая при этом ласково выговаривать мне за легкомыслие. Я кивала и виновато поддакивала, а про себя продолжала повторять мантру.
Постепенно тело начинало слушаться, и я всё меньше налегала на Филиппа Романовича. А возле своей комнаты и вовсе отстранилась, вполне уверенно стоя на ногах.
– Спасибо… дальше я сама…
– Да. Приходи в себя, Ева. И постарайся больше так не напиваться.
Надо же! Ни дать ни взять ласковый отец! Вроде укоряет, но при этом демонстрирует понимание… Гад! Как будто не он рассуждал о том, что расправа над человеком мотивирует студентов лучше учиться!
Внезапная вспышка злости придала мне сил. Боясь выдать эмоции, я кивнула, открыла дверь и поскорее нырнула в комнату.
Глава 6
Изначально я планировала подождать хотя бы минут двадцать, чтобы быть уверенной, что Филипп Романович ушёл. Но… Не прошло и пяти минут, как я почувствовала: если не пойду сейчас, то у меня начнётся срыв. Нет, нельзя! Лучше злиться и действовать, чем корчиться на полу.
Не давая себе даже толком поразмыслить, я выскочила в коридор. Вокруг никого не было. Голова по-прежнему работала чётко, просчитывая маршрут к старухиной комнате, следуя которому было меньше вероятности кого-нибудь встретить.
Однако чуть позже я обнаружила, что встреченные на пути студенты словно меня и не замечают. Это было очень непривычное ощущение. Обычно я всегда шла по коридорам, провожаемая многочисленными взглядами. Впрочем, сейчас незаметность была мне на руку.
Комнату я нашла сразу. В голове словно сам собой возник чёткий план здания. Я вдруг поняла, что меня направляют. Пару раз я чувствовала непреодолимое желание спрятаться за угол. В эти моменты мимо проходили преподаватели. Меня так никто и не заметил.
Стоило нырнуть в тупичок, как тайная дверца тут же открылась, приглашая меня войти.
– А ты молодец, девочка, – одобрительно заявила старушенция вместо приветствия. – Крепкая! Я в тебе не ошиблась! До последнего боялась, что ты впадёшь в истерику. А ты удержалась. Железное самообладание! С таким бойцом у нас есть шанс на победу!
– Погодите-ка, – меня внезапно осенила догадка. – А сколько их было до меня?!
– Кого? – притворилась непонимающей старуха.
– Людей, которым вы открыли правду. Только не врите!
Она смущённо кашлянула.
– Двое.
– И… что с ними стало?
– Их нет. Они не выдержали. Всё выглядело, как крупный сбой фальшивой памяти. Такое изредка случается. Мозг не выдерживает нагрузки. Сначала наступает кома, потом смерть.
– А на самом деле… это вы их? – я со страхом покосилась на запястье. Жучок из тьмы у меня под кожей должен был только предотвращать вмешательство в разум, или у него имелась и другая функция? Охранная? Ведь старуха была заинтересована в том, чтобы её тайну не выдали.
– Да, – она и не подумала отпираться. – Но можешь поверить, для них это была милосердная кончина. Если бы не это…
– Я помню, – перебила я. Наверное, следовало возмутиться, но теперь, когда я знала правду… Действительно, если бы был выбор, я бы предпочла умереть от старухиной магии, а не на выпускном, где монстры будут вымещать на мне свои обиды.
Хотя какие у них могут быть обиды!
Ведь это не у них украли жизнь! Не их похитили из своего мира! Обиды!
Я снова разозлилась.
– Мне нравится твой боевой настрой, – одобрила адская бабуся. – Как же я рада, что выбрала именно тебя!
– Выбрали для чего? Что вы хотите со мной сделать?