Старая дева

Сестра задумчиво потерла лоб, пожевала губами. Граф был нашим обоюдным интересом — исключительно деловым.

— Людей своих у него — один, Елизавета Григорьевна, а раз людей меньше пятнадцати, то он с их трудов в казну ничего не платит. — Я кивнула: Лука говорил мне то же самое, и в солдаты потому у меня никого забрать принудительно не могли. — Земли у графа свои да в аренде, причем ваших-то больше; на каждую свою десятину он две ваших взял — вот и подати меньше, а вырастет, не вырастет, продастся, не продастся…

Я назвала графа Ноздревым, но в нем многое и от Чичикова. Реализовал уже мертвые души, почему бы и нет? Гениальная схема пришла кому-то в голову в нашем мире — знаменитая поэма была написана на основе реальных событий…

Мертвые души и афера с арендой не давали ответ, для чего графу Око. Я не списывала алчность на азарт — азартные люди обычно нищие. Граф четко знал, когда остановиться.

— Это законно?

— Как земская комиссия посчитает, — зловеще ухмыльнулась сестра Феврония. — Граф земель набрал не по средствам, поля не паханы толком, не сеяны… Пахать для виду он пашет, но, поди, и семена-то не куплены. — Сестра показала мне зачем-то мой договор, я наморщила лоб — ничего в договоре про семена не говорилось, возможно, какой-то вывод проистекал из особенностей законодательства, прекрасно известных купеческой дочке и абсолютно незнакомых при этом мне. — Добро бы тут ничего не росло, так вон Павел Юрьевич, у которого ни пяди не пропадает.

Я посмотрела на нее, она — на меня. Почему бы земской комиссии не приехать, без слов поняли мы друг друга, как можно скорее? И графа я пока отправила в долгий ящик, к вящему недовольству сестры.

— А я? — я заправила за ухо выбившуюся из косы прядь. Сестра взглянула на меня настороженно. — То, что… с моим имением, сестра? Залог, земли, которые я отдала в аренду? — Я наконец выдала свою «легенду»: — Как мне быть теперь с платой в казну?

Сестра отмахнулась, словно речь шла о чем-то совершенно незначимом, и быстро перелистнула бумаги.

— Десятина с арендной платы, но я не вижу здесь ничего для расчетов?.. Граф вам, выходит, ничего еще не платил?

Я понимала, что с кем, а с ней играть в подобные игры опасно, но выхода у меня не было, так что я вздохнула — ровно в той степени, которая должна была свидетельствовать о моей досаде, и печально подперла голову рукой.

— Нет, сестра. — И прибавила, потому что похвастаться заработками я прежде успела: — Надеюсь, вас не затруднит помочь мне рассчитать подати…

— Конечно, не затруднит, — пробормотала сестра Феврония, тем более что именно расчет податей и был причиной того, что мы так уютно сидели в маленьком, пахнущим благовониями и пылью кабинетике. — Сейчас рассчитаю… А как же вы, Елизавета Григорьевна, имение перезаложили?

Я опешила. Во взгляде сестры было искреннее удивление, я не понимала, что не так. И вопрос ее был с одной стороны неожиданный, а с другой — закономерный. Я сглотнула, надеясь, что незаметно, и стиснула руки на коленях.

— У меня препятствий к тому не было? — беспомощно пискнула я. Допустим, и сестра Феврония в курсе, что барышня Нелидова не смыслит в подобных делах. — Разве не могу…

Сестра замахала руками и только что не раскидала бумаги по всей комнатке. У меня было письмо о закладе. Было, тогда что же не так? У меня имелась договоренность. Сестра Феврония опомнилась, аккуратно сложила листочки стопочкой и не спешила мне отвечать — я сочла это плохим знаком.

— По условиям договора, — наконец вымолвила она, недовольно кривя губы, — подати с арендной платы вы должны были уплатить, разве что платить вам их не с чего, но — вот, взгляните, — она быстро перебрала листки и ткнула пальцем в пункт договора, который я вверх ногами разобрать, да еще рукописный, не смогла. — Банк — ни один — без уплаты податей заклад не подпишет.

Я сидела как прибитая пыльным мешком и вспоминала свой разговор с графом. Что я ему наговорила? У меня появился поверенный. Я передала этому мифическому поверенному документы…

— Елизавета Григорьевна, — позвала меня как с другого конца Вселенной сестра Феврония, и я с трудом сфокусировала на ней взгляд. — Не то чтобы сие вам вменят по Указу о наказаниях… — Только этого мне еще не хватало. — Как появляются средства, первое, что вы должны, уплатить все казенные подати.

И какой был у бедного графа вид — пожалуй, скажи ему кто, что он разорен, проигрался в пух и прах, и то он сумел бы хоть как сохранить лицо… О чем я думаю, какой, к черту, граф, когда Елизавета Нелидова легкой рукой спустила деньги на тряпочки и теперь ей грозит — что?..

— Я… могу как-то это исправить? — проблеяла я, голос мой дрожал, губы прыгали. Объяснимая реакция, потому что последствия очень скверные. — Заплатить?..

— Так заплатите, — сестра Феврония ободряюще улыбнулась. — До казенного платежа сроку полно. — Какого черта, хотелось заорать мне, ты пудришь мне мозги, но я сознавала: не сестра меня путает, наоборот, это я ее заморочила какой-то ошибкой. Совершенной, скорее всего, вовсе не мной. И, скорее всего, неосознанно. — Как вам банк залог сей одобрил?

Весь запас монашеского долготерпения сестра Феврония тратила на бестолковую барышню Нелидову. Я рада была хоть что-то понять, но довольствоваться приходилось хлопаньем глазками, альтернативой было — биться головой о стену.

— Вы, Елизавета Григорьевна, графу Александровскому отсрочку платежа по аренде не предоставили, — с завидной кротостью и смирением разъясняла мне сестра. — Стало быть, у вас деньги по условиям договора были, а банк по Уложению о банках и ссудных кассах при таком раскладе, да при неуплате податей, что за земли, что за арендную плату, вам одобрить залог никак не мог.

Я кивнула, сама не зная чему. Сестра поправила головной убор, нахмурила брови. У нее был вид неподкупной судьи, и я сидела, ждала, пока она вынесет мне приговор. Догадается или же нет, что я не перезаложила имение? И все же: граф испугался тогда — чего? Чем я его шокировала? Поверенным, тем, что я отдала документы? Но что в этом странного, право слово, то, что я сказала, логично, он не стал оспаривать и возражать, стало быть, его удивила не суть моей лжи, а что-то иное?

Сестра Феврония с шумом выдохнула.

— Езжайте в город к Аркадию Провичу, — негромко, словно нас мог кто-то подслушать, посоветовала она. — К купцу Стопинину, он под свои нужды у помещиков столько земель скупил, да и поверенный у него хваткий да дельный… Вот Аркадий Прович точно вам поведает, как быть. Не знаю, что вы показали в банке, какой договор и с какими условиями, но, милая вы моя, это же несколько лет каторги.

И да, она теперь была в курсе моего несовершенного преступления.

— Полно, сестра, — я тоже вздохнула, — я не перезаложила имение. Я и до города не доехала.

Сгорел сарай — смысл спасать хату, и я выложила все, что мне рассказал Федот. С одной стороны показалось — сестра Феврония рада, что я не пойду по казенной дороге, а она, возможно, следом за мной; с другой — ее что-то насторожило, и мой хронический недостаток информации не давал мне понять что.

В окно стучала мучимая ветром ветка, я, стараясь ничего не забыть, излагала с чужих слов версию событий, не забыв упомянуть, как Федот был поначалу напуган. Больше всего меня беспокоил Федот и его поведение, а не налог, хотя я по цифрам, которые во время моего рассказа выписывала сестра, уже видела — немаленький. Из тех четырех, кажется, тысяч грошей — почти треть. Государство здесь выжмет и высушит, или я привыкла к тому, что подоходный налог суть ничтожные тринадцать — пятнадцать — процентов, в сравнении с налогами в более развитых экономически странах…

И — граф. Почему я не везла в банк договор? Из-за налогов? Почему у нас сделка была фактически на словах? Он что-то скрыл от меня, я что-то скрыла… Мне — тряпочки, а ему? Ему какая от такого ведения дел была выгода? А ведьма, которая запугала меня? И я не поехала, если верить Федоту, заставила повернуть. Граф точно знал, когда и куда я еду, лошадь многострадальную мы взяли тогда у него. И ведьма, Моревна, и ее угрозы могли исходить на самом деле от графа, но доехали мы до банка или нет, кто мог утверждать?