Танец на цыпочках

— Что можно сделать, Катасах? — Анна вся превращается в напряжённое внимание. — Можно ли как-то… разделить его с этой силой, не покалечив?

Целитель намхмурился и уставился в чашку с чаем.

— Думаю, с моей стороны будет честно не скрывать намерений: никто и ничто не заставит меня… предать его. Снова, — уголки её губ горько опускаются.

Катасах замахал на неё руками.

— Ты руководствовалась чувством долга перед всеми, перед всем миром. Спасла всех, кроме себя самой, моя милая.

Он смотрел на неё, маленькую сильную девочку, и ему становилось поразительно спокойно и хорошо от того, что именно Анна, пусть даже не он сам, будет рядом с Константином в это трудное для всех время.

— С кем бы их точно следовало разделить, так это с Винбарром, — целитель засмеялся. — Ему там точно не место. Это самый жестокий союз изо всех, что знал Тир-Фради. -…и я не уверен, что их получится разделить с тем, Другим. Некоторые хвори покидают тела больных только вместе с их жизнями, понимаешь?

Анна чуть качает головой, и её лицо вновь становится спокойным, а голос ровным. — Так что можно сделать? Вы говорили с Винбарром, может он знает что-то, что может помочь?

Катасах взял её кисти с острыми косточками в свои большие ладони и немного ударил током.

— Ему станет гораздо легче, если ты скажешь ему о своих чувствах и примешь как своего minundhanem5, Анна. Константину так плохо сейчас без путеводной звезды, ты бы знала.

Анна вспыхивает, будто подожженный порох. — Я… — она шумно выдыхает. — Катасах, вы… Вы знали, как он относится ко мне? Простите, это глупый вопрос. Нет, это я, наверное, глупая. Глупая, слепая и глухая.

Катасах мягко посмотрел на неё и положил большой кусок мёда в её чашку. — Это особый знак minundhanem — его видят все, кроме них. Мы с Мев вот только недавно увидели друг друга. Тут не нужно быть семи пядей… — он заулыбался, вспоминая Константина.

— Ты делаешь его сильным, настоящим. Он оживает, когда ты рядом, и умирает, когда ты уходишь. Он очень страдает от того, что не знает твоих чувств, страдает от того, что не уверен, что верно читает их.

Анна на мгновение болезненно зажмуривает глаза.

— Почему же, почему же он никогда не говорил мне этого… Я должна была знать. Я имела право знать. Я… — она часто моргает. — Простите, вам совсем не нужно это выслушивать. Я так сильно хочу найти решение, что совсем вымоталась.

— Пей-пей, вижу, что отдыхать тебе некогда. — он пододвинул к ней чашку с остывшим чаем.

Анна на мгновение болезненно зажмуривает глаза. — Почему же, почему же он никогда не говорил мне этого… Я должна была знать. Я имела право знать. Я… — она часто моргает. — Простите, вам совсем не нужно это выслушивать. Я так сильно хочу найти решение, что совсем вымоталась.

— Да мы, мужики, вообще непонятные люди! — жёлтые глаза Катасаха как будто заулыбались, — подозреваю, это вы, женщины, произошли от Богини, а мы — мы произошли от баранов, — мы верим в то, что по нам все очевидно и понятно, что все написано у нас на лбах. Кстати это одна из причин красить лица у нас на Тир-Фради, — чтобы враг не мог прочесть наши мысли.

Анна мимолётно улыбается.

— Хорошая традиция. С удовольствием ввела бы такое же правило при дворе Серены: конечно, там все и без того мастера скрывать истинные намерения, но зато смотреть на разноцветные лица было бы хоть каким-то развлечением на всех этих скучных приёмах. Отличное нововведение от регента, которую половина Содружества считает островной приблудой, — она смеётся — негромко, но так искренне, будто эта странная шутка и впрямь вышла уморительной.

— А у нас всё не так страшно, как может показаться на первый взгляд! Дети рождаются, на мертвых деревьях появляются новые ростки. Да, детям Тир-Фради сейчас трудно, но это трудности выздоравливающего после болезни! Ты бы поспрашивала тех, кто ходит со мной на пашни, — земля медленно просыпается. Всё у нас будет хорошо, только если не мешать! Не мешать!

Он посерьёзнел и завёлся.

— Ты не слушай просьб вождей, они сами не понимают, что нужно для жизни детям Тир-Фради! Лишние дары сделают нас ленивыми и жадными, и вместо «спасибо» ты будешь слышать только «дай еще!». Нам ничего не нужно, всё у нас есть, Анна. Только если твои люди захотят нам сами помочь, искренне — остров будет рад любой живности, любой зелени, любым саженцам.

— К сожалению, помощь — это не всегда жест доброй воли, — Анна качает головой. — Я пришла к вашим вождям не предлагать её, а просить. Без воды наши города скоро погибнут. Нам нужна помощь островитян. И я готова на честный обмен. Нечестных было более чем довольно, и ни к чему хорошему это не привело.

— А, да это пожалуйста. Мои оба племени — Речные Целители и Люди Тени, — вы можете рассчитывать на них. Только пожалуйста не пускай своих поодиночке на земли Людей Тени.

Ну знаешь, всякое бывает. Времена темные, люди одичали…

Он неловко мнется. И Анна понимает, что сейчас ему буквально стыдно за земляков.

— В наших городах тоже творится… всякое, — она устало морщится. — В трудные времена многим людям свойственно терять человеческий облик.

Некоторое время они молчат.

— Только умерев, я понял правду о многих вещах, и о долге в том числе. Надеюсь, ты сможешь меня понять, как Умеющая Найти Верное Слово. Как же я устал, Анна. Непроходимая глупость и лень делают моих земляков врагами самим себе и своей земле. Они считают, что землю погубил Самозванец, считают, ноют и продолжают просиживать зады, ожидая как бы чего стянуть у соседа или найти уши, кому поплакаться. Брали бы тяпки да шли в лес! Но нет. А я говорю, будь изначально остров здоров, никакие силы бы не повредили ему! Они не слышат меня. Они понимают только язык силы и ищут виноватых! Во всех, кроме себя, представляешь?

— Как удивительно похожи бывают проблемы таких разных обществ, — она негромко смеётся. — Вы бы знали, какую уймищу жалоб и прошений я получила, удва успев сойти с корабля! Да этой бумаги на половину леса бы хватило! Или на растопку не одного десятка каминов. И все требовали решения их проблем, в то время как сами и пальцем отказывались шевелить!

— Вот уроды, — мрачно проговорил Катасах. — И ведь не бросишь их возиться в этой своей сранине…

Они снова умолкают, рассматривая листочки в чае.

— Не знаю, увижу ли ещё Константина, но прошу тебя, пожалуйста, передай ему обязательно — Катасах на его стороне. Даже если он неправ, даже если он заблудился или зол, — ты главное ему скажи — Катасах на вашей с ним стороне, ребята. — А ты его видела ведь? Как он там? Что с ним? — Катасах заметно занервничал в ожидании дурных вестей и начал ходить взад-вперед.

— Да, я виделась с ним. Он… — Анна неожиданно улыбается, но её глаза при этом как-то подозрительно влажно сверкают. — Я не помню, когда в последний раз видела его таким счастливым. Я… все месяцы плаванья до Тир-Фради я только и думала о том, смогу ли я найти слова, чтобы попросить у него прощения. Сможет ли он простить меня. А он только улыбался. Будто бы ничего не произошло.

Катасах заулыбался, любуясь внезапно расцветшим и посвежевшим обликом Анны.

— Вы прекрасные влюбленные дети, мои дорогие дети, — заключил он. — Константин оставил прошлому всё прошедшее. Нам всем нужно двигаться вперед. Даже если с нами не согласны наши самые близкие, — он прокашлялся и отвернулся. В прошлый раз он заплатил жизнью за поддержку молодого человека. На этот раз всё могло кончиться ещё хуже. Перед внутренним взором появилось встревоженное лицо Мев с немой просьбой «вернись ко мне!».