Соль и сирень

- Привет, - простучала зубами я, и потянулась к термосу, валявшемуся на заднем сидении. Тим знает, что его подруга – жуткая мерзлячка, начинающая синеть сразу же, как только температура опускается ниже +10, а потому считает своим долгом с ноября по апрель обеспечивать меня горячим кофе.

- Паршиво выглядишь, - с доброй улыбкой заметил Тимофей, пока Егор аккуратно выруливал из узкого переулка. Права он получил совсем недавно, и водил хоть и достаточно уверенно, но очень осторожно.

- Чувствую себя еще хуже, - поделилась я, делая глоток обжигающего напитка.

- Может быть, пора завязывать? – мягко спросил друг.

- С кофе? – не поняла я. – Нет уж, это одна из немногих радостей в моей жизни. Пусть все так и остается.

- Я не про это, а про то, куда мы едем, - заметил Тим и покосился на брата. Егор всеми силами старался делать вид, что его здесь нет и внимательно таращился на дорогу. Спустя пару минут молчания Тим произнес, старательно подбирая слова:

- Может быть, тебе пора отпустить её?

Я отвернулась к окну, наблюдая за серой городской обыденностью, мелькающей за стеклом.

- Возможно, ты прав, - сдержанно ответила я через какое-то время. Тим не нарушал моё молчание, давая возможность подумать. – Пусть сегодня будет последний раз.

- Я уверен, ты справишься с этим, - попытался подбодрить меня друг. – Ты со всем справишься. И всё будет хорошо.

Я улыбнулась ему в зеркало заднего вида надеясь, что вышло достаточно убедительно. А еще надеясь, что мне удастся сдержать обещание. Может быть, мне действительно пора было двигаться дальше?

До кладбища мы добирались чуть дольше сорока минут. Все это время слушали музыку, обменивались шутками и взаимными дружескими колкостями. Я поведала ребятам о своих невыносимо заносчивых и патологически глупых одноклассниках, суть существования которых сводится к трате родительских денег. А Тим пересказал мне новости из своего университета, посвятив в некоторые подробности веселой университетской жизни. Наконец, мы выехали с плотно забитых машинами городских улиц на объездную трассу и уже через пять минут подрулили к высоким кованным воротам.

Пообещав ребятам вернуться через полчаса, я, недовольно поеживаясь, выскользнула из салона и побрела ко входу.

Зайдя на территорию кладбища, сразу же свернула налево. Приветственно кивнула местному сторожу, с которым мы изредка беседовали на различные отстраненные темы и который, кажется, видел меня чаще, чем собственных детей, увезенных бывшей женой в другую страну, и направилась прямо.

Шагая по вымощенной камнем тропинке вдоль могил, я наслаждалась тишиной. Кого-то оно пугало – это свойственное погостам печальное затишье. Некоторые называют такую тишину могильной или мертвой тишиной. А мне всегда спокойно на кладбище, я никогда не боялась могил, не боялась мертвых. Я чувствовала себя здесь… умиротворенно. Шорох опавших листьев под ногами, карканье ворон, засевших на облысевших верхушках деревьев. И никому не надо улыбаться, ни перед кем не надо притворяться. Мёртвые – они все понимают. Они не осуждают.

Белый ангел находился в конце аллеи. Уже вскоре я увидела его макушку и зашагала быстрее. Я знала, что Тим будет ждать меня столько, сколько потребуется, но все же не хотела доставлять другу и его брату неудобства. Приблизившись к памятнику, я тут же ощутила, как какое-то нехорошее предчувствие кольнуло сердце.

Что-то было не так, что-то было неправильно.

Подойдя еще ближе, я убрала с постамента засохшие цветы и положила новые, купленные по дороге. Прикоснулась пальцами к выгравированной в мраморе надписи, подняла голову, чтобы по обыкновению заглянуть плачущему ангелу в лицо и… обомлела. У стати, склонившей голову к раскрытым на уровне груди ладоням не было самого главного!

Не было лица!

На его месте имелась лишь гладкая отполированная до зеркального блеска поверхность. Как будто злой колдун взмахнул волшебной кистью и стер все человеческие очертания с того, что было лицом памятника.

- Что за…, - пробормотала я себе под нос, в ужасе отступая назад.

- Да, действительно, как-то мрачновато, - проговорили позади меня.

- Аааа! – заорала я, одновременно словно бешенный страус в один большой прыжок отскакивая в сторону, ожидая увидеть позади себя как минимум человека, как максимум – лавкрафтовское чудище из параллельного мира.

Но… не увидела.

Не увидела ничего, кроме достаточно упитанного рыжего кота, глядящего на меня снизу-вверх своим одним глазом. Второй у животного отсутствовал, что с учетом хитрого выражения на усатой морде наводило на ассоциации с пиратом.

«Кот-пират, серьезно?» – спросила я у своей фантазии.

Фантазия пожала плечами и удалилась за кулисы.

- Фух, - громко выдохнула я, хватаясь за вдруг разболевшийся бок.

- Ты чего разоралась? – спросил тот же голос.

- Да твою ж прабабушку! – взвизгнула я, вновь изобразив из себя приму-балерину, вот только сделать шпагат в прыжке не получилось. Правда, практически получилось на земле, потому что приземлилась я очень неудачно – на коленки попой кверху с разъезжающимися в разные стороны конечностями.

- Долго скакать будешь? – вновь насмешливо поинтересовался голос, а я вскочила и завертелась на месте, пытаясь увидеть говорящего. – Ты чего пляшешь?

И вот в последних его словах мне почудилось нечто странное. Нечто несвойственное человеческой речи.

Медленно развернувшись на месте, я с изумлением уставилась на все еще восседающего на усыпанной опавшими листьями земле кота.

- Ну, что смотришь? – проговорил голос в то время, как пасть кота зашевелилась, а кончик полосатого хвоста задергался. – Понравился? Я красавчик, да. Знаешь, сколько кошечек я по весне…

- Ты разговариваешь? – громко прошептала я. Зачем шептала – понятия не имею, может быть, побоялась спугнуть свой собственный глюк?

- А ты не очень быстро соображаешь, да? – заметил голос и одновременно с этим клыкастая пасть раскрылась и снова закрылась. А само животное склонило треугольную голову на бок и взглянуло на меня… с сожалением. Докатилась, меня жалеет моя собственная галлюцинация, явившаяся ко мне в образе приблудного кладбищенского кота.

- Не надо на меня так смотреть, - ворчливо заявил кот, отреагировав, очевидно, на мои круглые перепуганные глаза. И, гордо задрав хвост, он поднял свою упитанную пушистую пятую точку с земли, после чего гордо прошествовал мимо, чтобы легко и изящно вспрыгнуть на ограду соседней могилы. – Я настоящий, а у тебя – не поплыли мозги.

- Ага, - согласилась я и потянулась к лежащей на дорожке ветке.

- Эй, эй, эй! – завопил одноглазый и стремительно перескочил с оградки на надгробный камень, который та окружала по периметру. – Ты чего это удумала?

- Удумала прогнать одно назойливое болтливое привидение, - пробормотала я и, схватившись за палку, зашвырнула её в кота, не особо целясь.

- Вот дура, - с обидой произнесло животное, пронаблюдав за пролетевшей над его головой корягой. – Я с ней поговорить пытаюсь, а она всякой гадостью кидается.

- О чем ты со мной хочешь поговорить, если учесть, что тебя вообще не существует? – выгнула я бровь, пытаясь выглядеть скептически и при этом не свихнуться окончательно от осознания того, что веду беседу с… ну, с одноглазым рыжим котом.

- Святые ёжики! – патетично воскликнул этот самый кот, переступив с лапки на лапку. И только в этот момент я заметила, что они у него чисто белые, словно одетые в носочки. А на макушке, между острых ушей просматриваются три отчетливых тигриных полоски. – Сколько тебе, дурынде, раз повторять? Я – настоящий! Настоящий живой кот! Вот, хочешь, можешь погладить, только аккуратно.

И выставил вперед по направлению ко мне свою мохнатую… попу!

- Только хвост не лапай! – предупредил кот, раздраженно дернув указанной частью себя.

- Да я и задницу твою лапать не стану! – решительно заявила я и для большей убедительности отступила на пару шагов назад.