Мой сын убийца?

Я почувствовала себя виноватой за свое счастье перед ним. Он был такой жалкий, так нуждался во мне, а ты – сильный мужчина. Хоть ты и любил меня, но мог обойтись без моей поддержки. Да, с моей стороны это была жалость, но вместе с тем и гордость. Подумать только: Ронни Шелдон, который может заполучить любую женщину, все эти годы таил любовь ко мне! Я не прошу, Жак, чтобы ты жалел меня. Я только хочу, чтобы ты выслушал.

Трудно поверить, но мы стали любовниками. С ним рядом я сходила с ума. Хотелось видеться с ним снова и снова… Но все кончилось унижением. Это случилось на четвертую ночь. Мы условились встретиться у него на квартире в одиннадцать вечера. Он дал мне ключ. Я пришла ровно в одиннадцать, открыла дверь, вошла в комнату. Он сидел на диване и обнимал молодую девушку. Посмотрев на меня, он сказал: «Добрый вечер, дорогая, я и забыл, что это наша ночь». Вот тогда я поняла, что все это было ложью. Ронни ненавидел нас: тебя за силу, выдержку, а меня – за мое счастье с тобой и Биллом. Он был рад возможности уничтожить меня, тебя и наше счастье.

Жак, это случилось вчера. Всю ночь я была одна и несколько часов назад решила, что мне надо сделать. Я не могу вернуться к тебе и смотреть вам с Биллом в глаза. Вы оба любили меня, принимая меня, видимо, за кого-то другого. Жак, я знаю, что ты простил бы меня, но я сама себя никогда не смогу простить. Жак, помни, я люблю тебя! Попробуй объяснить Биллу. Прощай, любимый!

Фелиция».

ГЛАВА 21

Я сидел с письмом в руках, не в состоянии сдвинуться с места. Наконец мне открылась правда. Вот оказывается в чем причина трагедии, ключ к которой я искал эти годы. Я понял, что моя жена была той женщиной, о которой рассказала Сильвия. Вот когда я увидел настоящего Ронни!

Все было ложью! Он нуждался в приятелях, любовницах лишь для того, чтобы подчеркнуть свою силу и превосходство. Эти годы он питался нашей кровью, как вампир. И вдруг, когда он подобрал новых жертв, все изменилось: из-за Билла, его молодости и любви Ронни сам стал жертвой. «Фелиция никогда не была достойна тебя»… – вот как Ронни выразил соболезнование после самоубийства моей жены.

О, если бы он ожил! Я бы сам убил его. Я переживал каждую фразу в письме Фелиции, ведь она стала жертвой пресыщенного самодура, вампира, праздновавшего свой триумф за счет гибели других. Я видел жену, как живую, на подоконнике. Прыжок…

Но дело сейчас не в Фелиции… Надо спасать сына, пока он еще жив. Каким образом письмо очутилось в моем ящике? Видимо, когда я вернулся из Калифорнии, кто-то перехватил письмо и спрятал его от меня. Это мог сделать только Билл. Он обожал мать и болезненно переживал эту драму. Билл, тогда еще совсем ребенок, читал это письмо.

Не Фелиция и не я стали жертвами Ронни Шелдона. Главной жертвой был Билл. Ронни отдавал себе в этом отчет. Это подтверждается его завещанием: он погубил мать и за это хотел заплатить сыну после своей смерти, то есть надругаться еще и над ним.

Билл спрятал письмо. Но как оно попало в мой ящик? Я вспомнил слова Сильвии. Памятью о матери, очевидно, и было это письмо. Сильвия сказала, что коробка была пуста, когда Билл в первый раз отправился на 58-ю улицу. Вспомнились отрывистые фразы Билла: «Я должен был объяснить Жанне». Сегодня утром он спросил, не говорила ли она мне о чем-нибудь, но когда я поинтересовался, что именно она должна была мне сказать, он отделался словами: «Сказала ли она тебе, как это переживает?»

Теперь мне стало ясно: Билл хотел знать, сообщила ли мне Жанна о письме. Он понимал, что это письмо явится тем орудием, которое ударит по супружеской жизни Ронни. Он отнес письмо Жанне и ничего не рассказал о нем Транту. Сработало чувство самосохранения. Не трудно было представить, как отреагировал бы на это Трант. «Еще одно отягчающее обстоятельство».

Надо было действовать. Я отправился к Жанне.

Джонсон открыл мне дверь и сказал, что Жанна в гостиной. Трант уже закончил допрос. При моем появлении Жанна поднялась с кресла.

– Здесь был сержант Трант. Я сообщила ему, что кто-то входил сюда – в девять часов, но о Билле и моем ключе ничего не сказала.

– Билл приносил тебе письмо моей жены? – спросил я. Она смотрела на меня, не понимая.

– Письмо? Я ничего не знаю ни о каком письме…

И тут я догадался. Когда Трант допрашивал Билла при Фридлянде и Сильвии, он вдруг вспомнил о Джонсоне. При этом Билл побледнел. А потом, когда Трант говорил о допросе Джонсона, про угрозы Билла, мой сын овладел собой. Теперь было ясно: Билл боялся, что узнают о письме. Очевидно, он передал его Джонсону для Жанны.

Жанна вопросительно смотрела на меня. Я успокоил ее:

– Все в порядке, Жанна, я уже сам все понял. Когда я направился к двери, Жанна крикнула:

– Прошу вас…

– Нет, не сейчас… Мне надо встретиться с вашей мамой, приходите туда.

Я спустился вниз и в холле увидел Джонсона.

– Что вы сделали с письмом, которое мой сын дал вам для Жанны?

Он вздрогнул. Совесть его была нечиста.

– С каким письмом?

– Вы его прочитали, а узнав правду, убили Шелдона. Это было глупо с моей стороны. Джонсон затрясся от ужаса.

– Я не читал его… я…

Мне стало все ясно. Джонсон, всю жизнь послушно выполнявший поручения, никогда бы не утаил от Жанны письмо. Существовал только один человек, который мог отвлечь его от своих обязанностей и для которого он сделал бы все, – это Анни Шелдон. Анни, которая сегодня утром мне сказала: «Ты ненавидишь Фелицию, правда? Если бы ты мог понять!» Что я должен был понять? Что Фелиция не была мне врагом?

Это Анни взяла письмо, а потом подбросила в мой почтовый ящик.

– Вы отдали письмо Анни Шелдон, да? Она слышала все, что говорилось в гостиной. Когда Билл ушел, она вошла в холл и увидела вас с письмом. Анни спросила, что это за письмо, и взяла его… Где она сейчас?

– Мисс Анни Шелдон в своей комнате. Она…

Я уже не слушал его. Вдогонку мне слышался голос Джонсона:

– Прошу вас, она ничего не сделала! Я ничего не сказал сержанту Транту. Для блага мистера Билла. Это было…

Поднимаясь по лестнице, я лихорадочно размышлял. Анни, для которой, как и для меня, Ронни был идеалом, прочитала письмо Фелиции… И у нее есть ключ. Правда, Анни имела алиби, но какое? Подтвердить его могла только Гвендолен Снейгли, которая узнала, что Ронни обманул ее и унизил.

При этих обстоятельствах алиби Анни было весьма шатким.

ГЛАВА 22

Я постучал и, услышав: «Войдите», открыл дверь. Анни сидела в кресле. Она взглянула на меня.

– Жак…

– Это ты бросила мне в почтовый ящик письмо Фелиции? Она посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:

– Теперь ты понимаешь, что не виноваты ни ты, ни Фелиция. Ее не за что ненавидеть.

– Ты взяла письмо у Джонсона?

– Да, и велела отнести его тебе домой. Я не могла видеть твоих переживаний и того, что ты продолжал считать Ронни своим лучшим другом.

– Ты знала о Фелиции, еще до смерти Ронни и уверяешь, что ушла к Снейгли?

– Не изображай из себя сержанта Транта. Тебе незачем вытягивать из меня что-либо силой. Садись…

И она начала рассказывать:

– В течение двадцати пяти лет, с того момента, когда пришло письмо о смерти Луи, смыслом моей жизни были Ронни, Джонсон, Фелиция и ты.

Луи, жених Анни, был родом из Южной Америки. Его фотография всегда стояла на ее столике. Это была ее единственная любовь.

– Я не обращала внимания на недостатки Ронни, – продолжала Анни. – Ронни – это Ронни. До вчерашнего дня я совсем не задумывалась о его женитьбе. Очевидно, он хотел иметь Жанну и получил ее. О Билле я совсем не думала. Когда я услышала, что произошел скандал, и Ронни орет на них, как ненормальный, то испугалась. Сначала я была его стороне. Мне было слышно, как ужасно он ругал Билла, как угрожал уничтожить тебя и издательство. Жанна умоляла Билла уйти. Билл вышел в холл и что-то передал Джонсону. Когда он ушел, я увидела в руках у Джонсона письмо, написанное рукой Фелиции, и решила прочитать его. С этого момента я зачеркнула свою жизнь. Я знала о квартире Ронни, он часто не ночевал дома. Я это понимала, ведь он был неженатым мужчиной… Но что Ронни был подлецом и так поступил с Фелицией… Я спустилась вниз и увидела тебя. Затем пошла вслед за тобой. Все началось снова: Ронни рычал на тебя, а я стояла за дверью и думала – как он смеет? Он разрушил твою жизнь и еще орет! Я слышала, как Ронни велел Джонсону взять выходной, как он звонил Артуру Фридлянду. Я убедилась, что свое намерение он приведет в исполнение, чтобы окончательно уничтожить тебя. Я спряталась в ванной, оттуда тоже все было хорошо слышно. Когда Ронни положил трубку, тут уж не выдержала Жанна. Как она была великолепна в своем гневе. Она крикнула: «Я ухожу от тебя!» и убежала наверх. И тут я поняла, что надо делать. Не могу же я сидеть сложа руки! С письмом в руке я направилась в гостиную и сказала ему: «Позвони второй раз Артуру и скажи, чтобы он не приходил». Он крикнул: «Ты с ума сошла!» Я повторила: «Позвони сейчас же Артуру и скажи, чтобы он не приходил, иначе я предам гласности то, что ты сделал с Фелицией. Это ты убил ее! Ты толкнул ее из окна! Я ухожу из этого дома, но прежде чем это сделать, удержу тебя от новой подлости». Это было страшно. Он был взбешен и зло рассмеялся: «Ты тоже? Это даже забавно! Я теряю и жену, и хозяйку. Ну что ж, не могу же я всю жизнь держать тебя при себе. И так уже двадцать пять лет прошло, как я выкупил тебя у твоего жениха. Он был в восторге от собственной смерти. Сейчас у него, должно быть, штук пятнадцать сыновей, собственная ферма. Да, мне невыгодно было отпускать тебя для устройства семейного счастья в Перу или Эквадор». Подлость Ронни была безгранична. Двадцать пять лет назад он уничтожил счастье собственной сестры ради своей выгоды. Я трусиха, Жак, и разрешила ему смеяться над собой. Не придумав ничего лучшего, я отправилась к Гвендолен и обо всем ей рассказала. У Гвендолен характер тверже, чем у меня. Она сказала, что сейчас главное – спасти тебя и издательство. Надо вернуться домой и быть готовой ко всему. Анни тяжело вздохнула.