Страница 2 из 12
Наконец, стоит обратить внимание и на тот любопытный факт, что мировосприятие тесно связано с мировоззрением. Как бы тоже банально ни звучало подобное утверждение, но поражает в первую очередь именно эволюция мировоззренческой основы этногеографических представлений христианского мира в средние века.
Почему именно в Средние века? Прежде всего, потому, что мнение европейцев о других народах в последние столетия достаточно хорошо известно, и в немалой степени через литературные произведения. Предлагаемый же здесь средневековый материал, вероятно, не столь известен. Это неудивительно, ведь от того времени до нас дошли довольно скупые и отрывочные сведения. Они к тому же еще не прошли окончательно через фильтры официальной науки и потому на них почти не обращали внимания писатели и поэты, эти, с позволения сказать, популяризаторы, проводники научных идей в массы. Но главное, думается, в ином – в том, что средневековые люди задавали те же вопросы, которые задаем и мы, а это значит, что мы можем (и должны!) воспользоваться их мнениями и суждениями.
Есть, однако, еще один важный момент. Проблема «я и другой», «свой и чужой» – одна из ключевых в философии, социологии, психологии, истории, культурологии. В истории и культурологии она основательно начала рассматриваться практически только в последние десятилетия. Возможность диалога между «своим» и «чужим» – одна из важнейших проблем именно в истории культуры. Да и всякое историческое познание – это не просто диалог современности и прошлого, а познание «другого» в своем прошлом и настоящем. Одним из побуждений в наше время стало складывающееся сложное отношение к таким понятиям, как «средние века», «феодализм»[8]. В 2008 г. в Институте всеобщей истории РАН прошло специальное обсуждение вопроса «Что такое Средние века?»[9].
Еще совсем недавно у историков была общая картина Средневековья, однако в последние десятилетия многие историки стали говорить, что оно есть некое представление, создаваемое заново каждой эпохой. В настоящее время даже выделяется[10] несколько таких имиджей:
• первое «Средневековье» – Средневековье гуманистов, первых европейских интеллигентов нового типа.
• второе «Средневековье» – Средневековье реформаторов, контрреформаторов и болландистов[11].
третье «Средневековье» эпохи Просвещения. В это время и создается теория феодализма, который, по мнению просветителей, является одним из институтов «неправильного» общества.
• четвертое «Средневековье» XIX в. П. Ю. Уваров на упомянутой конференции предложил разделять его на два варианта: Средневековье романтиков и Средневековье конца столетия, более университетское. Участники конференции предложили считать это Средневековье «национально-государственным».
• пятое «Средневековье» («социально-культурное»). После Второй мировой войны акцент делался уже не на «закономерностях развития», а на изучении «безмолвствующих», женщин, паломников, визионеров, маргиналов и др.
• шестое «Средневековье»
Это современное «Шестое Средневековье» представляет собой новый вызов для исторической науки. В наше время наблюдается особый интерес к античной эпохе и ее культуре, акцент делается на важности античного наследия для современной единой Европы. Правда, географические и исторические рамки «античности» раздвигаются. На роль «факелоносцев Европы» начинают претендовать кельты, идет глубочайшее сканирование истории и культуры древних германцев. Одновременно появляется глубочайший интерес и к средневековой европейской культуре. Материал этой культуры и ее артефакты востребованы сегодня уже не только для научных целей, но и для обучения школьников и студентов. Средневековая тематика используется в кино-индустрии, при создании компьютерных игр. Современный человек ищет в Средневековье сказочные сюжеты, не исторические, а квазиисторические нарративы, вроде «Властелина колец», загадки, тайные и утраченные знания. Строятся виллы по типу средневековых замков, много обсуждают в социальных сетях «средневековые» представления об идеальной дружбе и любви, верности и благородстве. Складывается даже своеобразное триединое восприятие Средневековья – «рыцарь-замок-дракон». Средневековье – общество меча, монстров, волшебников, хотя одновременно и дикое и грубое время. Опять в ходу штампы типа «средневековое право», «религиозное мракобесие» и т. п.
В современном образе Средневековья исчезает его христианская составляющая. Снижается значимость учебников, научных и сакральных текстов. На примере так называемой «школы Фоменко» можно говорить о существовании целой «теории заговора» профессиональных историков, которые будто бы утаивают документы и мешают выявлению «истины». И это извращение истории, что стоит подчеркнуть особо, начинается, по мнению такого рода «исследователей», именно в Средние века. Ни один исторический период, пожалуй, не подвергается столь сильной атаке, как этот.
Сегодняшний образ Средневековья – праздничный, идеализированный, особенно по сравнению с повседневностью. Этой культуре приписывают больше интеллекта и больше нравственности, чем современной.
Если в начале прошлого века еще налицо было стремление «расколдовать» Средние века, понять смысл их существования и место в истории человечества, то сейчас мы наблюдаем скорее их ремистификацию, идеализацию как реакцию на «вывихнутость» и жесткий прагматизм современного мира. И за это все чаще берутся не ученые специалисты, а люди, весьма далекие от науки – поэты, художники, священники, политики.
Средневековье – это новый «Другой», через сопоставление с которым современный европеец пытается определить свое собственное истинное цивилизационное «Я». Современный кинематограф и фэнтэзийная литература не могут решить «загадку Средневековья», создавая в лучшем случае лишь историю-light, а историки как-то странно стали разбредаться, создавать сложные и неустойчивые, чаще всего просто кратковременные союзы и, по сути, мы наблюдаем в стране своеобразное столпотворение этих «богов». Однако никогда еще один – единственный историк не создавал исчерпывающий труд. Историческое обоснование какой-либо «истины» всегда производилось в результате многолетней аналитической и редакторской работы.
Методологический разнобой – один из опаснейших рифов в океане истории, что вполне явственно ощущают современные историки, растерявшиеся в возникшем «царстве свободы»[12]. Это, в частности, одна из причин того, что исчезает и образ Средневековья, которое становится похожим на Чеширского кота (кота нет, а улыбка осталась).
Прав Вильгельм Дильтей, что есть человек, говорит ему его история. Поразительно, что ответ на вопрос, что с нами будет потом, человечество сейчас ищет не у философов, а у историков. Это – примета времени. На взлете цивилизации властителями умов являются философы. Скажем, в средневековой Европе это – схоласты, монахи, авторы религиозных текстов, святые, подвижники, юродивые. А чуть что не ладно – к историкам. И вопросы-то как разнятся! Все спокойно – что с нами будет в потустороннем мире, после смерти. Плохо все – что нас ждет в этой жизни и даже не завтра, а сегодня. При этом надо понимать, что проблема адекватного анализа исторического прошлого во многом зависит от исследователя как носителя определенной культуры. Данная методологическая позиция была сформулирована некогда А. С. Лаппо-Данилевским. По словам А. Я. Гуревича, «мы не можем задавать прошлому вопросы, которые нас оставляют холодными, которые нас не интересуют».
К тому же в представлениях об истории, кстати, не только в европейской цивилизации, всегда присутствовало осознание того, что история должна быть педагогическим процессом, ибо «воспитание» и «образование» есть обязательные в любой культуре механизмы ее трансляции во времени и пространстве. Как писал Марк Ферро, «Не нужно себя обманывать: образ других народов или собственный образ, который живет в нашей душе, зависит от того, как в детстве нас учили истории. Это запечатлевается на всю жизнь. Сопоставить все эти представления стало в высшей степени важно сегодня, ибо с расширением границ мира, со стремлением к его экономической унификации при сохранении политической обособленности прошлое различных обществ становится более чем когда бы то ни было одной из ставок в столкновениях государств, наций, культур и этнических групп. Зная прошлое, легче овладеть настоящим»[13].
8
Термин «Средние века» (лат. medium ævum – средний век) применительно к истории был впервые использован итальянским гуманистом Флавио Биондо в сочинении «Декады истории, начиная от упадка Римской империи» (1483). Параллельно с ним долгое время в ходу были выражение Ф. Петрарки «Тёмные века», media tempestas (лат. среднее время), media antiquitas (лат. средняя античность), medium tempus (лат. среднее время), saeculum medium (лат. средний век). Термин «феодализм» (от лат. feudum – лен, феод) возник сначала в судебной сфере и употреблялся английскими юристами XVII в. для обозначения типа собственности. В более широком смысле он начинает использоваться несколько позднее Г. Буленвилье и Ш. Монтескье. Представление о феодализме как средневековой эпохе и этапе социально-экономической истории человечества, пожалуй, впервые появляется у Франсуа Гизо (1787–1874).
9
Средние века. Вып. 70 (1–2). М., 2009. С. 45–97. См. также: Феодализм. Понятие и реалии / Под ред. А.Я. Гуревича, С.И. Лучицкой, П. Ю. Уварова. М., 2008.
10
25 мая 2012 г. Лаборатория медиевистических исследований и факультет истории Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» провела даже конференцию под названием «Шестое Средневековье, или Зачем нам сегодня Средние века?».
11
Болландисты – монашеская конгрегация, состоящая преимущественно из иезуитов, занимающаяся собиранием и изданием Житий святых («Acta Sanctorum», 1643–1794). Получила название по имени одного из основателей Жана Болланда.
12
Еще в XV в. «первый французский поэт» Ф. Вийон горестно вздохнул: «сколько истин – потерял им счет!».
13
Марк Ферро. Как рассказывают историю детям в разных странах мира.