Страница 1 из 15
Глава 1 Восстание
"Вершина всех зол — это победа в гражданской войне."
М. Цицерон
События в Финляндии, неочевидные вначале, постепенно стали приобретать всё более интересный оборот. Отто Куусинен, получив от Юскевича огромную сумму денег, рьяно взялся за подготовку восстания. Прибывшее в вагоне оружие с помощью Юскевича было изъято и роздано подготавливаемым отрядам красной гвардии.
Две тысячи винтовок, да ещё несколько тысяч, купленных через посредника в Швеции, дополнили арсенал отрядов красных финнов. Ещё почти тысяча трёхлинеек была добыта с боем в результате ограбления армейских и флотских складов.
Куусинену осталось определиться с датой выступления, что желательно было сделать поскорее. Потому что с каждым днём в Финляндии повышались цены на всё, и стало трудно закупать оружие и боеприпасы. Продовольствие для отрядов, которые организовывались и уходили в летние лесные лагеря, также поднялось в цене.
В конце концов, дату выступления перенесли на двадцать пятое мая, к этому дню всё было подготовлено. Неожиданно Куусинен узнал, что в столице Финляндии объявился генерал Маннергейм и активно стал заниматься перекупом депутатов сейма. И даже ему стал предлагать десять тысяч марок за переход на другую сторону, но Отто, конечно же, не согласился.
Впрочем, его коллеги не были столь принципиальными и щепетильными, да и суммы, выделенные на «дружбу», значительно различались для каждого депутата сейма. Что-то затевалось, Отто чувствовал это всем телом. Маннергейм метил в премьер-министры и, очевидно, желал независимости Финляндии, но с собой во главе. Это категорически не устраивало Куусинена, который тоже желал независимости для Финляндии, но сам хотел все это возглавить.
Нет, с Маннергеймом Отто был во многом согласен, но категорически не хотел власти шведской аристократии, ведь он был приверженцем Германии, а не Швеции с Англией. Догадавшись о планах Маннергейма, Куусинен испугался. Нужно было спешить, ведь Маннергейм тоже собирал и вооружал свои отряды. «Опередить!» — вот было главной мыслью Куусинена.
***
Адмирал Григорович принял флот в состоянии всеобщего раздрая, особенно в этом усердствовал Кронштадт. Поездка туда не принесла никаких результатов, кроме неприятного осадка. Анархически настроенные матросы, во главе с изрядно поредевшим советом, по-прежнему стояли на рельсах коммуны, опираясь на оставшийся актив, состоящий из большевиков, эсеров и анархистов. И возглавлял все это сообщество студент Анатолий Ламанов.
Каким образом этот студентик, совместно со старшим братом, являющимся младшим морским офицером, взял власть, было непонятно. И, тем не менее, это было так.
Григорович прибыл в Кронштадт из Ораниенбаума на миноносце «Прыткий», в надежде обуздать созданную коммуну. Но озлобленные матросы через час уже собрались вокруг здания Морского собрания, где была организована встреча. Часть из них проникла на заседание Кронштадского совета, с недвусмысленной целью арестовать адмирала. Ну, или разорвать, там же.
Но Григорович был много наслышан о новых нравах членов коммуны и подготовился, взяв с собой хорошо вооружённую охрану. Состоявшиеся переговоры ни к чему конкретному не привели. Они представляли собой одну болтовню и жонглирование лозунгами, но арестовать Григоровича местная коммуна не решилась.
Самых буйных и агрессивных отрезвили карабины и пулемёты. Да и тот факт, что Григорович был назначен Керенским, изрядно остужал горячие головы. Многие ещё помнили штурм Таврического дворца. Но, тем не менее, Григорович был вынужден уехать из Кронштадта ни с чем.
Его короткий разговор с Ламановым был непритязателен и однобок.
— Товарищ студент, — обратился к нему Григорович. — Кого вы представляете?
— Я — глава Кронштадтского совета солдатских и рабочих депутатов. И поэтому прошу вас обращаться ко мне соответственно. Я представляю здесь интересы рабочих, солдат и матросов.
— Понятно. Цель моего приезда — признание Кронштадтским советом депутатов главенства Временного правительства. Вследствие чего Кронштадтский гарнизон должен подчиниться мне, как командующему Балтийским флотом, и товарищу Керенскому, как морскому министру.
Но Ламанов словно бы не слышал сказанного.
— Мы отказываемся признавать его власть и полномочия. Керенский незаконно арестовал настоящего командующего, выбранного матросскими депутатами, адмирала Максимова. А вы — самозванец и ставленник диктатора.
— Ну, я бы не стал разбрасываться такими словами, юноша.
— За мной стоят рабочие и матросы Кронштадта! — повёл рукой Ламанов. — Они не допустят произвола. Берегитесь, господин адмирал!
— Спасибо за предупреждение. Возможно, это и так, но вы обрекаете своих людей на различные несчастья, противопоставляя их законной власти и революции.
— Революция — это мы! — с пафосом произнес на это Ламанов. — И мы не стремимся к диктатуре, как господин Керенский, объявивший себя вождём революции.
— Товарищ Керенский, — заметил адмирал, — военный и морской министр, и по совместительству ещё и министр МВД. Вы не боитесь столкнуться с его волей и силой?
— Ха! Вы меня хотите запугать? Вы угрожаете мне? Самодержавие пало! Да здравствует новое самодержавие! Опять реакция и полицейский произвол! Мы этого не допустим! У нас коммуна, и мы будем делать то, что захотим! Анархия — мать порядка! Так товарищи?
Матросы, находящиеся здесь же, яростно сверкнули глазами и вскричали:
— Да! Да! Вон! Вон! — полностью заглушив слова адмирала, который продолжал пытаться урезонить толпу, но всё было тщетно.
Поняв, что переговоры бесполезны, адмирал с охраной удалился на эсминец. Напасть на него открыто анархисты не посмели. Вернувшись в Петроград, Григорович доложил о состоявшейся встрече Керенскому.
Выслушав Григоровича, тот пообещал, что разберётся сам, и адмирал с тяжёлым грузом в сердце отправился в Гельсингфорс, оставив на морского министра всё, как есть.
Оставшись в одиночестве, Керенский долго обдумывал полученные известия и вызвал к себе генерала Климовича.
— Евгений Константинович, а не пора ли нам прекратить эту вольницу, которая царит вокруг нас.
— Ммм, Александр Фёдорович, а что вы конкретно имеете в виду?
— Кронштадт.
— Да, но вы же понимаете, что, несмотря на некое его ослабление, там по-прежнему сильны анархистские настроения и они не желают никому подчиняться, кроме своего Совета.