Солги обо мне

Новое от 01.07. (2)

Хмм… Интонация у нее уверенная, сказала без заминки, явно не прикидывала на ходу, какой мог быть срок. Значит, либо заранее подготовилась и все просчитала (с ее умственными данными — очень сомнительно), либо действительно залетела.

Ладно, не суть. В любом случае, это ничего не меняет.

— Ты уже была у врача? — стараюсь, чтобы мой голос звучал самую малость взволнованным.

— Еще нет, но собиралась в четверг.

— Дождись моего возвращения, — предлагаю я. — Если уж мне суждено стать отцом, я хочу, чтобы мой ребенок и его мать находились под надёжным присмотром квалифицированных специалистов. Никаких государственных клиник, Рита. Я на этом настаиваю.

Она снова всхлипывает, а я снова морщусь от четкого ощущения фальши. Могу поспорить, что если бы мне взбрело в голову поговорить с ней по видео-связи, потаскухе было бы не так просто корчить разбитое сердце. Но, как говорится, наслаждайся, воробей, это твой последний полет.

— Я так боялась, что ты… что мы… ты…

— Если у тебя токсикоз, тебе лучше лежать дома, — перебиваю ее скучную драму, — пить больше жидкости и не рисковать жизнью ребенка.

— Олееееег, ты такой… — Снова громко шмыгает носом. — Ты правда будешь со мной?

Так и подмывает спросить, из каких именно моих слов она сделала такие тупорылые выводы, но время для отрезвляющей правды еще не наступило, значит, нужно корчить «счастливца».

— Конечно, я буду с тобой, — ссу ей в уши. — Все немного осложнилось, ты же понимаешь, но я не могу выбирать между моим ребенком и моим личным комфортом.

— И ты бросишь Веру? Когда ты ей скажешь? — В ее голосе снова истерика, и я понимаю, что разговор пора сворачивать.

— Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? — отвечаю вопросом на вопрос. — Не хочешь дождаться моего возвращения и услышать все, что я хочу сказать глаза в глаза?

— Мне просто очень больно, что я здесь, с твоим ребенком, а ты там развлекаешь свою идиотку!

Я беру стоящий рядом стакан с соком.

Медленно сжимаю его в ладони, пока стекло не идет трещинами и не лопается с тихим хрустом. Осколки врезаются в кожу, но я почти не чувствую боли, потому что ее гасит злость. То, что нужно.

— Олег? Что там у тебя?!

— Случайно уронил стакан, — отвечаю уже максимально сухо и жестко. Пусть примет этот отрезвляющий душ и хорошенько подумает над своим поведением. Вдруг, в ее пустой башке появится хоть проблеск ума. — Все, не могу пока говорить. Я возвращаюсь в конце недели, будь умницей и береги ребенка.

Что она там тараторит в ответ — вообще не интересно.

Просто выключаю телефон и сожалею только о том, что нельзя сразу же запихнуть ее номер в блок. Вряд ли твари хватит мозгов прислушаться к моей просьбе не ебать мне отпуск и просто подождать, а если она не сможет названивать и написывать мне, значит, попытается писать и звонить Нике.

Я встаю, стряхиваю с ладони кровь, промокаю рану салфеткой.

Переступаю через осколки на полу и возвращаюсь в спальню. Ника, свернувшись калачиком, спит под толстым покрывалом. Здесь жарко, но она все равно все время мерзнет и иногда будит меня, случайно притрагиваясь во сне пятками — они у нее всегда холодные.

Беру ключ-карту от номера, выхожу и спускаюсь вниз.

На ресепшене всегда есть кто-то из работников, а если я ничего не путаю — сегодня дежурит та симпатичная мулатка, которая накануне очень недвусмысленно мне улыбалась. И ее вообще не парило, что я здесь с женой и у нас медовый месяц. Девка была не прочь потрахаться без разной романтической чуши, и это именно то, что мне сейчас нужно. Чтобы снять стресс.

За стойкой ресепшена их как раз двое.

Темненькая сразу замечает кровь на моей руке и бросается на помощь. Быстро находит аптечку, пытается усадить меня в кресло, но я недвусмысленно даю понять, что не хотел бы превращать свою маленькую неприятность в народное достояние, намекая на парочку скучающих в холле постояльцев. Кому-то реально нечего делать, как в первом часу ночи сидеть в общем зале и листать подборку газет.

Девушка сразу соображает что к чему, отводит меня в маленькую комнатку в дальней части зала и даже не моргает, когда я, заходя последним, закрываю дверь на защелку.

— Ваша рука? — говорит по-английски.

И я, тоже по-английски, говорю, что хочу ее трахнуть и мне просто нужен был повод.

Ее длинные темные ресницы дрожат, руки тянутся к пуговицам на белоснежной форменной блузке. Наверное, у них здесь в правилах прописано удовлетворять все потребности клиента, и персонал они подбирают соответствующий.

Я прижимаю ее к стене, хватаю за пучок волос на затылке и с силой надавливаю вниз, вынуждая встать на колени.

— Хорошая девочка…. — Прикрываю глаза, когда она умело обхватывает губами мой член.

В комнату возвращаюсь только через час, не чувствуя ровным счетом ничего, кроме приятной усталости и опустошенности.