Дюна. Четвертая Книга

Глава 34.

Прошла неделя с момента утверждения моего проекта, и порой мне казалось, что я несусь в набирающем скорость автомобиле без тормозов. Сегодня была очередная пятница, дела шли полным ходом, и мне нравилась эта загруженность. Она отвлекала от мыслей о короле и тоски по нему. Согласно официальной странице королевской семьи, Генри побывал в Швеции, в Люксембурге, пробыл несколько дней в Нидерландах и должен был вернуться сегодня. За две недели его отсутствия он не выходил со мной на связь, я тоже не торопилась названивать, и от этого еще острее по нему скучала. Я была уверена, что ему доложили о проведении такого масштабного мероприятия, как марафон, но в каком контексте, мне было неизвестно.

Из-за его сегодняшнего возвращения с самого утра мне было сложнее сосредоточиться на делах насущных, и я чаще обычного поглядывала на часы.

Чем ближе стрелки подходили к четырем — концу рабочего дня, тем чаще вспоминался наш с Генри отдых под раскидистым деревом и катание на Дерзком. Сердце начинало биться учащеннее, и на губах появлялась улыбка — этот незабываемый уикенд помогал мне держаться на плаву все две недели, и я с нетерпением ждала нашего следующего совместного отдыха.

Мы с Розамундой и юристом фонда возвращались со встречи с представителями ассоциации легкоатлетических федераций, а также профессиональными бегунами, и я была довольна итогами.

Многие легкоатлеты согласились стать пейсмейкерами на нашем благовторительном марафоне и несмотря на гонорары, меня радовали результаты.

Служебная машина, выделенная мне Генри, мчала нас из брюссельской администрации к королевской резиденции, я просматривала подписанные контракты, а рядом сидела Розамунда и листала наши соц. сети.

За неделю сотрудничества она показала себя только с лучшей стороны, но я все еще к ней присматривалась. На первый взгляд у нее были мотивы навредить фонду, чтобы отомстить за отца, но мне казалось, что она всего лишь не хотела быть изгоем, каковым являлась уже долгое время. Элеонор ее держала на работе только чтобы продемонстрировать демократичное отношение ко всем членам семьи, ее приглашали на все важные собрания и мероприятия, но, по факту, Розамунда не имела права голоса, и участие в проекте давало ей возможность проявить себя.

Она была активной, целеустремленной, коммуникабельной и острой на язык. Несмотря на то, что мы с ней были знакомы всего ничего, Розамунда определила меня в “свои”, видимо, в благодарность за доверие, и иногда высказывалась с большей откровенностью, чем того требовала корпоративная этика.

— Супер. Рекламу пустили пару дней назад. Текст о марафоне включили в последний момент. Уже молчу о наспех сделанной странице в твиттере и фейсбуке. А заявок уже больше двадцати тысяч, — произнесла она, листая твиттер.

— Мгм, — кивнула я и вновь сосредоточилась на контрактах.

Однако у меня слабо получалось. После успешной недели и в предвкушении встречи с Генри к концу дня я немного расслабилась и вместо текста видела зеленую траву, а тихий ход машины заглушал топот копыт и горячее дыхание Дерзкого.

— Кстати! Мой брат и двоюродная кузина тоже будут бежать. И многие мои друзья.

— Очень хорошо… — вновь рассеянно ответила я, концентрируя внимание на экране. — Участвуют многие из фонда. Не ради заветного билета, а чтобы поддержать проект…

— В твиттере спрашивают, будут ли денежные призы?

Я отрицательно покачала головой.

— Нет. Наш марафон не коммерческий, а благотворительный. В нем не участвует профи, и деньги мы не платим. Хотя, возможно, в будущем…

Розамунда быстро забегала пальцами по клавиатуре и, усмехнувшись, произнесла:

— Народ шутит о допинге.

— Мгм… — кивнула я, проверяя почту.

— Ты выглядишь какой-то задумчивой, — послышался голос коллеги, и я, выныривая на поверхность реальности, мысленно отругала себя за то, что расслабилась раньше времени.

— К концу недели выдохлась. Сегодня весь день в разъездах, сотня дел в голове, — я сделала усталый вид и сменила тему: — В правилах марафона указан пункт о допингах, а количество заявок связано еще и с тем, что мы организуем не полный марафон.

Во-первых, из-за погоды. Мы проводили его летом. Во-вторых, многие желающие не успели бы подготовиться к нагрузке полного марафона. Такое решение было принято во вторник на встрече с представителями ассоциации международных марафонов, где в числе прочего обсуждались вопросы маршрута и измерения трассы, разработанные ассоциацией, а также тестирование на допинг.

— Как медик, я согласна с таким решением, — кивнула Розамунда, а в это время в ее руке завибрировал смарт, и я неслышно вздохнула. Как бы мне хотелось, чтобы мой личный телефон тоже ожил.

Чтобы скрыть досаду, я отвернулась к окну и, пока коллега разговаривала со своими друзьями по-французски, наблюдала, как наша машина следовала вдоль длинного кирпичного забора королевской резиденции.

— Кстати, что ты делаешь после работы и на выходных? — спросила у меня Розамунда, давая отбой.

“Если бы я знала”, - подумала я, а вслух произнесла:

— У меня много работы и уроки нидерландского… — я промолчала про Эмму и наши с ней королевские занятия.

— Ты и так с утра до ночи работаешь. Пойдем в яхт-клуб. Там вечеринка намечается. Я тебя с братом познакомлю и со своими друзьями и родственниками, — произнесла она, а я внимательно посмотрела на нее. Судя по выражению ее лица, вряд ли она меня провоцировала. Все же я склонялась к мысли, что она не знала о моей связи с Генри и в очередной раз показывала свое доверие.

— Нет, не могу, — покачала я головой, а она улыбнулась и спросила:

— Ты не подумай. Не навязываю ни себя, ни своих друзей, ни свою опальную семью. Ты только приехала, ничего здесь не знаешь и у тебя нет друзей, с которыми можно отдохнуть после работы.

— Я и не думаю. Спасибо за приглашение, — улыбнулась я и, чувствуя правильность момента, спросила: — А почему ты осталась в фонде? Могла бы работать по специальности или продолжить учебу.

— Сама часто задаю себе этот вопрос, — усмехнулась она и пошутила: — Может быть, я латентная мазохистка.

— Не похожа, — я улыбнулась, оценив шутку.

— Ну, меня нельзя назвать идейной, — произнесла она, и я кивнула, подумав про себя то же самое.

Меня тоже нельзя было назвать Гретой Тунберг или “скорой помощью” всем нуждающимся. Я не была ярой активисткой или веганом, считающей кусок мяса убийством. Но тот путь, который показал Генри, мне нравился. Я чувствовала себя на своем месте, и мне приносило удовлетворение видеть реальную отдачу от своих действий.