Начало пути

— Мать честная, — схватившись за голову, пробормотал я, когда укрылся в карете. — Какие, на хрен, оркестры? Народ вымирает… Зимой зерно у крестьян конфискуют… А тут стригут кусты и оркестры играют. Обалдеть.

Перед тем, как припарковаться у ступенек с дюжиной гессеров в охране, наша процессия совершила почётный полукруг вокруг шикарного фонтана. Огромного фонтана, являвшего собой чудо архитектурной мысли. Он представлял из себя счастливых маленьких детишек, которые лазали по ветвистому дереву, как бы играя друг с другом в прятки. Лица детей озаряли улыбки, а из каждой ветки декоративного дерева била тоненькая струйка воды. И таких струек были десятки.

— Вот это да, — вполне искренне восхитился я. Ничего подобного я не видел даже в своём мире. Куда более совершенном, чем этот.

Карета остановилась. Но я не спешил выходить. Выглянул и быстро осмотрелся.

— Здесь безопасно, — Бертрам первым слез с лошади и отворил дверь. Рядом с ним спешились Каталам и Иберик. По короткому движению, я понял, что дверь собирался открыть именно Иберик. Но Бертрам опередил его.

Я вышел, чувствуя себя настоящим примо. Не потому, что все раболепно склонились передо мной. А потому, что первое, что бросилось мне в глаза — это не стены и башни из крепкого камня, а удивлённые и перепуганные лица тех гессеров, что стояли на страже перед вратами. Отварив «варежки», они пялились на меня, будто точно знали, кто должен пожаловать ко двору. И желали увидеть подтверждение.

Предательский желудок и естественные процессы, связанные с ним, едва не поставили меня в неловкое положение. Но мне всё же удалось сдержать себя и не испортить торжественность момента.

— Неплохо бы подкрепиться, — чувствовал я себя немного неловко. Мне бы с открытым ртом пялиться по сторонам, изучая ландшафты, а я думал лишь о том, что сейчас сожрал бы мамонта.

— Это непременно случится в скором времени, — пообещал Бертрам. — Пока же нам приказано…

Врата замка отворились нараспашку, будто их кто-то с силой пихнул ногой изнутри. Стуча башмаками по каменному полу, к нам спешил комитет по встрече.

Многолюдную процессию возглавлял высокий седобородый мужчина солидного возраста. Одет, правда, он был весьма противоречиво, я бы сказал. Я даже сдержал себя с трудом, чтобы не засмеяться. Эдакий звездочёт из старых детских сказок. Странный голубоватый колпак на седой головушке. Такого же цвета просторный кафтан. И широкие рукава, в которых мог бы поместиться футбольный мяч. В сопровождении ещё двоих седовласых мужчин «звездочёт» торопливо шёл впереди, прижимая рукава к худой груди. А чуть позади держалась «десятка» гессеров.

Он ловко спустился по каменным ступенькам. Очень ловко для его возраста. И принялся бегло осматривать прибывших гостей.

— Кто из вас? Кто из вас ОН? — спросил он взволнованным голосом.

«Звездочёт» не носил золотой короны на голове и щеголял в одеждах, в которых вряд ли бы щеголял настоящий монарх. Поэтому, видимо, никто не упал перед ним на колени. Но я воспользовался короткой возможностью и с интересом изучил лицо незнакомого старичка.

Хотя вряд ли его можно было назвать старичком. Выглядел он вполне неплохо для своих лет. Несмотря на седые волосы и седую, аккуратно подстриженную бороду, передвигался он вполне уверенно и ничуть не запыхался, спускаясь по ступенькам. Морщины присутствовали на его голубоглазом лице, но умеренные. Они не делали его лицо похожим на лицо курильщика с многолетним стажем. Они придавали ему солидности. Длинный острый нос следовал за взглядом и оказывался направленным на каждого, за кем следили глаза. А длинные пальцы рук напряжённо переплелись у паха и едва заметно постукивали друг о друга, выдавая волнение.

Первым, как самый осведомлённый, уважительно склонил голову Бертрам. Он повернулся ко мне и указал рукой на «звездочёта».

— Это — магистр Анумор, — представил его Бертрам. — Первейший мудрец Астризии и главный советник Его Величества.

Примеру Бертрама склонить голову последовали другие. И гессеры, и Каталам с сыновьями, и Умтар, и даже Фелимид. Возможно, они точно знали, кто это такой. В их глазах он выглядел чем-то большим, чем в моих. Я же лишь слышал о нём. Мельком слышал. Поэтому, вместо уважительного поклона, принялся бестактно рассматривать, и всё же не удержался от улыбки, когда ещё раз прошёлся взглядом по фигуре в смешных одеждах.

— Значит, это ты, — уверенно констатировал магистр, быстро сделав правильные выводы. — Всё же это правда?

— Да, это правда, — осторожно признался я. — Меня зовут Иван. И я действительно аниран.

— Странное имя для наших мест, — хмыкнул тот, а затем добавил, так и не потребовав демонстрации доказательств. — Ладно, не будем затягивать. Его Величество король Анфудан Третий и Её Величество королева Исида с нетерпением ждут тебя. И нам нельзя заставлять их ждать больше, чем возможно. Давай поспешим? — он сделал приглашающий жест рукой.

В местном этикете я не разбирался совершенно. Я не знал, как положено себя вести при первой встрече с королевскими персонами. Хоть я не благоговел перед титулом местного монарха, всё же испытывал определённую долю волнения. Не только потому, что мне была необходима его протекция. Не только потому, что я обязан произвести хорошее впечатление. А потому, что очень боялся, что король превратился в жалкое подобие героя рассказов Каталама и возмущённых жителей деревень. Я боялся, что он действительно стал марионеткой в руках церковных деятелей. Что сломался окончательно и теперь озабочен лишь оркестрами, да тем, красиво ли пострижены кусты у пруда.

— Королевский распорядитель займётся остальными, — магистр Анумор поёрзал ножками, скрытыми подолом кафтана, и дважды нетерпеливо щёлкнул длинными пальцами. Так, будто лакея поторапливал. — Идём скорее, аниран.

Щёлканье мне не понравилось от слова «совсем». Но здесь демонстрировать гонор я не посмел. Впереди меня ждёт самое важное знакомство в моей новой жизни.

Поэтому я прикусил эго и пошёл следом за шустрым «звездочётом». Успел заметить, как дёрнулся, было, Иберик, чтобы сопроводить меня. Но ему не дали: гессеры молча преградили дорогу и не стали ничего объяснять.

За всё то время, что я шёл следом за магистром через залы и коридоры, он ни разу не обернулся, ни разу ничего не спросил. Я следовал в его фарватере и просто смотрел по сторонам. Потому что тут было на что посмотреть.

Он открывал двери и не останавливался, а я разглядывал искусные картины с портретами незнакомых мужчин и женщин, принимающих величественные позы. Я ступал по дорогим коврам, видел резную мебель, монументальные каменные статуи и вычурные деревца, с ветвей которых свисали незнакомые фрукты. Я видел сложную мозаику на потолке в виде ангелочков с детскими лицами. Они напоминали херувимчиков, радостно смеялись и веселились. Я видел дорогие шторы на огромных окнах в пустынных залах, видел резные витражи. Видел золотые статуэтки вдоль коридора, которые стояли так же смирно, как и замершие гессеры. Я видел предметы роскоши повсюду. Я смотрел на всё это и, вместо вполне заслуженного «вау» при других обстоятельствах, лишь хмурился и кривился. Я разглядывал эту роскошь и не понимал на кой хрен здесь всё это. Людям за пределами дворцовых стен жрать нечего. Люди вымирают. Зимой у крестьян зерно конфискуют, а тут золотые статуэтки на полу стоят. На кой хрен они сдались, если умнее было бы переплавить их, отчеканить монеты и золотом оплачивать зерно, а не тупо грабить? Зачем нужны все эти явно не дешёвые ковры, если через сто зим по ним топтаться будет некому? Ведь это совершенно неважные вещи. Абсолютно неважные. Как они могут помочь спасению мира?

Когда магистр Анумор открыл очередную дверь и остановился посреди широкого зала, я сердился и чувствовал лёгкое негодование. Я уже считал, что королю не мешало быть более практичным. Весь этот показной блеск абсолютно бессмыслен. Всё это надо изъять и раздать тем, кого он ограбил зимой.

— Мы пришли, — магистр отвлёк меня от размышлений.