Начало пути

При воспоминании о хитром старике мне стало не по себе. Пробираясь через лес, я раздумывал и пришёл к выводу, что всё же принял правильное решение, отправив Дейдру, Мелею и Феилина в путь. Если бы они остались в лагере и он что-то заподозрил — всё стало бы совсем скверно. Рано или поздно он бы обязательно обо всём догадался. Да даже скорее рано, чем поздно. И точно не стал бы дожидаться моего возвращения. Что-то бы да предпринял. Он обладал и авторитетом, и силой убеждения. Мог подчинить словом кого угодно. Особенно этих забитых людей, которые безгранично ему доверяли. Так что идея покинуть лагерь — совсем неплохая. Под присмотром молодого охотника им будет безопаснее там, где никто не знает кто они такие. По крайней мере, безопаснее, чем в лагере.

Я опять шёл весь короткий световой день. Останавливался, подставлял бородатую морду солнцу, впитывал тепло и прислушивался к своим ощущениям. Ни голод, ни жажда меня не беспокоили. Я очень внимательно слушал советы Феилина и многому научился у него. Легко находил молодые родники в лесу или же топил снег, который брал из мест, куда, видимо, никогда не ступала нога человека. Из еды оставались с десяток жёстких полос вяленого медвежьего мяса, три жирные копчёные рыбины, несколько горстей перловой крупы и сухие травы, которые добавят организму энергии, если бросить их в закипевшую воду. Хлеб закончился, удачная охота случилась лишь однажды, но я не беспокоился. Если припрёт, я могу не есть несколько суток — проверено опытным путём. Мне обязательно хватит сил на обратную дорогу.

Я переночевал в лесу, а в середине следующего дня увидел перекосившуюся избушку, когда вышел на поляну, сплошь покрытую нетронутой молодой травкой. Я облегчённо выдохнул, вспомнив свои сны, засмеялся и закричал обрадованно. Перепугал до ужаса каких-то травоядных зверьков, которые спешили воспользоваться возможностью и жадно поедали молодой зелёный ковёр под ногами. Они низко пригибались к земле, словно старались раствориться, и я не сразу их разглядел. Поэтому, когда несколько десятков зверьков в панике бросились в разные стороны, перепугался и сам.

Зверьки с серо-зеленой шкуркой напоминали барсуков, но были поменьше размером и куда шустрее. Чтобы прийти в себя и утихомирить накатившую панику, мне понадобилось всего пара секунд. Но и это время они не потратили зря. Так что когда я чертыхнулся и выхватил из-за спины лук, их и след простыл. Я даже не успел определиться с первой целью.

Я немного погоревал о том, что остался без свежего мяса, пересёк полянку и, со всей предосторожностью, принялся изучать покосившуюся на левый бок избушку.

Дверь отсутствовала и я без проблем рассмотрел абсолютную пустоту внутри. Грязную пустоту. Классическая скатная крыша прохудилась, а вместо пола было грязное месиво. В дальних углах всё ещё лежал нерастаявший снег и брёвна там подгнили куда сильнее. Подсвечивая щитом, я осторожно забрался внутрь, дотянулся рукой до потолка и ощутил влажную древесину.

— Чую, изба эта развалится скоро, — пробормотал я. — Как она такую снежную зиму пережила?

Я обошёл избушку и обнаружил сложенные штабелем дрова. Но они насквозь прогнили и я понял, что люди здесь не появлялись очень-очень давно.

— Дровосеки, может быть, обитали, — я пожал плечами и принялся смотреть по сторонам. Но никаких поваленных деревьев и пеньков в округе не обнаружил. — А может и нет. Может это избушке без курьих ножек больше сотни зим. Кто знает…

Я нарубил дров и занёс их внутрь. Разжёг огонь и крайне осторожно продымил всё жилище. Дал дровам полностью выгореть, чтобы они подсушили грязь, разбил длинной палкой на угли и позволил остыть. Затем очень долго гнул спину, причёсывая полянку. Собрал несколько охапок молодой травы и разбросал на затухшие угли. Результат меня устроил. Я развёл небольшой костёр в углу, растопил снег и отмыл руки от грязи. А затем сидел на тёплой шкуре и варил кашу в глиняном горшочке. С опаской поглядывал на низкий потолок и просил его продержаться хотя бы ещё одну ночь. Но ночь прошла спокойно и к середине следующего короткого, но очень тёплого дня я, наконец-то, вышел к столь знакомой мелкой речушке. Вышел с противоположного берега. Отогнал нахлынувшую было ностальгию и облегчённо выдохнул, понимая, что практически достиг цели. Достал карту и угольком, который носил в кармане, прочертил небольшую чёрточку. Я отмечал путь с самого начала и осторожно рисовал ориентиры. Лес на грубо сработанной карте выглядел сплошным, но я внёс кое-какие коррективы. Хоть масштаб этой карты для меня оставался загадкой, я уже точно знал, что не потеряюсь. Что не заплутаю. Благодаря не только ренелару, не только памяти, но и карте, смогу отыскать дорогу обратно.

Я остановился у берега, опустил пальцы в воду и вздрогнул — вода была ледяной.

— Здорово, блин, — пробурчал я. — Мне же перебраться надо.

До противоположного берега было не больше десяти метров. Но и это чересчур много. В такой холодной воде, при таком течении я моментально околею. Форсировать реку придётся голышом, чтобы, не дай Боже, не намочить одежду. А затем очень быстро развести огонь и согреться. Но я был не уверен, что мне это удастся.

Я направился вверх по течению, выискивая место поуже, и очень быстро отыскал подходящее. Ширина реки не превышала пяти метров. Но радостно закричал я не по этой причине. Я увидел место, где когда-то впервые вкусил речной рыбки. Заметил срезанные деревья, лежанку из хвои, которую так и не уничтожила зима. А затем увидел небольшой обрыв у берега, с которого прыгнул в реку, спасаясь от лупоглазых тварей. Оттуда я отправил в недолгий полёт Уилсона, а потом сиганул сам. И прекрасно знал, в какую сторону двигаться дальше.

Больше я не испытывал сомнений, а потому под тёплым весенним солнцем принялся торопливо раздеваться.

— Ух-х-х! Ну и дубарь! — моментально застучал я зубами. — Печёт вроде, а холодина жуткая. Не прогрелся ещё воздух, не прогрелся…

Я разделся полностью, собрал одежду в узелок, аккуратно запаковал глиняный горшочек и высмотрел самое узкое место. По-молодецки размахнулся и отправил на другую сторону сначала рюкзак, а потом узелок с одеждой. Пять метров — это совсем не расстояние, а потому вещи совершили удачную посадку.

Приплясывая у берега, я ещё с минуту не мог решиться зайти в ледяную воду. Пальцы на ногах посинели, пока я топтался, а всё остальное до смешного сморщилось. В итоге, пришлось строить из себя прыгуна. На одеревеневших ногах я разогнался как смог и оттолкнулся от берега. Но не долетел. Погрузился в воду, а течение подхватило меня моментально. Я запищал, как барышня, увидевшая мышь, почувствовал, как заколотилось сердце, и принялся работать руками. Горячий воздух вылетел из лёгких и я в два мощных гребка достиг зоны, где доставал ногами дна. Стуча зубами, выбрался на берег и кинулся к вещам. Растёр тело медвежьей шкурой, обмотал ступни тряпками и еле попал ногами в кроссовки. Напялил тёплую куртку, а затем, ругаясь громче чем сапожник, угодивший молотком по пальцу, бегал у берега и размахивал руками. Разгонял кровь по жилам и высматривал более-менее сухие деревья.

— Вот так переправа, — приговаривал я, торопливо заготавливая дрова. — Чуть не отморозил все важные места.

Я быстро развёл костёр, с головой укутался в шкуру и стоял над огнём, пока полностью не пришёл в себя. А когда напился отвара из глиняного горшочка, почувствовал себя превосходно. Неизвестные травки Мелеи бодрили куда лучше, чем чай или кофе.

Ночь я провёл прямо у берега. Набил брюхо и заснул при помощи наркотических листьев, едва только насытился. Для следующего дня мне были нужны все силы. Я прекрасно помнил дорогу и знал, что уже завтра достигну искомого места. Но затем мне предстояла отвратительная и бесчеловечная работа — откопать погибшего бедолагу. Правда сантименты меня мало волновали. Меня волновало, как долго я буду его выкапывать и что, в итоге, получу. Что такое он скрывает? Что именно даёт его метка? Почему он закончил свой путь так бесславно? И выяснить это я смогу, только соединив на ладонях метки.