Черное пламя Раграна 2

Яростной, настоящей, кипучей, не как топкая мощь черного пламени, которое чуть было не превратила меня в пепел. Не превратила, и ладно. Все, что связывало нас с Беном — это то самое черное пламя, которое останется в прошлом, когда я перееду сюда. А я перееду и начну все сначала. Здесь, в Зингсприде.

С Ларом и его братом, и его отец, в отличие от Карида, никогда не узнает, что у него мог бы быть сын.

Почему-то я была уверена, что у меня опять будет мальчик. Малыш, который не унаследует от своего отца ничего, кроме черного пламени. Невыносимо похожий на Лара и на меня.

Глава 22

Зингсприд, Аронгара

Месяц спустя

Поразительно, как быстро можно переехать, когда у тебя есть цель. Цель у меня была: увезти моего еще неродившегося сына от его отца, который не хотел детей в ближайшее время. Возможно, он их вообще не хотел, а все что было сказано — было сказано для меня, но я не стала в этом разбираться. Одно дело иметь за спиной бывшего, который бизнесмен, требующего аборт, совсем другое — правящего страны, в которой, к слову, аборты запрещены.

Да, можно было бы сыграть на этом, можно было бы пойти к журналистам, развернуть все так, чтобы его репутационные риски перевесили его нежелание иметь детей или иметь детей от меня, но я просто не хотела. Не хотела всей этой грязи, всей этой гадости — мне хотелось сохранить остатки того, что между нами было нетронутым и чистым. Хотелось смотреть в глаза своему сыну и не отворачиваться, хотелось, чтобы он знал, что для меня все было в любви.

Лар категорически не хотел уезжать и устроил целый скандал: кричал, что не хочет расставаться с Нией и Беном, что хочет ездить к Зои, Дагу и Кати. Не знаю, что бы я делала в такой ситуации, если бы не Зои — она меня поддержала. И в моем решении просто уехать, и во всех истериках Лара, в которых подруга всегда вставала на мою сторону. В одну из последних встреч они проговорили с Ларом около часа. Я хоть и сидела в гостиной так и не ставшей мне родной квартиры, рядом с ними, в разговоре не участвовала. Зато очень хорошо запомнила ее слова, когда Лар опять начал возмущаться, что не будет видеться с ними.

— Мы будем видеться, обязательно. Я буду приезжать.

— Одна?

— Нет, с Дагом и Кати.

— Но мама не хочет, чтобы мы виделись часто!

— Твоя мама всегда делала так, как лучше для тебя. Позволь ей хоть раз в жизни сделать так, как будет лучше для вас двоих, — Зои взглянула на меня, быстро, коротко — и в ее глазах я прочла «троих»: кроме подруги пока о ребенке не знал никто, — а еще лучше, для всех нас. Представляешь, мы приедем к вам в гости, и все вместе пойдем в самый большой и классный аквапарк в мире!

— Аквапарк? — Лар живо заинтересовался происходящим.

— Да, и будем кататься с горок, там, где всегда-всегда тепло! Классно же!

— Классно! — Сын запрыгал на диване, а на меня посмотрел уже не так обиженно и недовольно. — Да! Да! Да!

Надо будет сводить его в аквапарк, подумалось мне в то время. А еще показать побережье, он должен увидеть его таким, каким его увидела я. Правда, пока я не представляла, что сама буду чувствовать на побережье — все, что связано с Беном, все «общие» воспоминания так или иначе вызывали боль. Такого, на удивление, с Каридом никогда не было. Когда я приняла решение расстаться с ним, то как отрубила, а здесь, стоило на минутку позволить себе слабину и лишние мысли, как в груди начинало жечь. Увы, не от пламени.

Мы объявили о разрыве помолвки сразу после возвращения из Зинсприда, создав еще один инфоповод, взбудораживший всю общественность. Потом последовала очередная волна звонков от журналистов и прочей прелести, но мне на них было уже наплевать. Я почти не заходила в сеть, избегала новостных лент, всего, что может напомнить о том, что пока еще слишком больно. С Беном мы тоже больше не встречались, но он, узнав о переезде, поставил условие, что я уеду только после того, как в моей крови не останется пламени. Я пришла в ужас, на первые анализы шла в такой тряске, что меня чуть не вывернуло наизнанку, но… анализы его медиков вновь не показали ни намека на беременность, повергнув меня в глубокий шок.

Я даже начала сомневаться в результатах тестов, но мои обязательные «не беременные» дни так и не приходили, кроме того, тесты, которые повторно притащила Зои, показали все то же самое. Я не представляла, что и думать, на вторые анализы шла все с той же опаской, но чуть поспокойнее, и… опять ничего. Третьи, четвертые и пятые тоже ничего медикам Бена не показали, а на заключительной серии тестов, которые проводили, чтобы убедиться в том, что черного пламени во мне не осталось, что маркер ушел окончательно, мне сказали, что мои результаты сейчас в точности такие же, какими наверняка были перед встречей с Вайдхэном.

После этого мне разрешили выехать, и я не стала откладывать. С каждым лишним днем, проведенным в Рагране, я все больше боялась остаться. Потому что здесь о нас напоминало абсолютно все, даже несбывшееся, и это было настолько непростительно больно, отчаянно, глубоко, что пару раз мне в голову приходили мысли: а вдруг мы тогда ошиблись? Вдруг все, что сейчас происходит — неправильно?

Но потом я вспоминала про аборт, про Лауру, а заодно и про то, что Бен сразу же согласился на расторжение помолвки, и понимала, что правильно.

Квартиру, которую он мне подарил, я продала. Сочла справедливым взять эти деньги на первое время для ухода за его сыном, который наверняка потребует гораздо больше вложений, чем даже мой быстро растущий Лар. Я смутно представляла себе, как растут иртханята, я вообще мало что знала про детей иртханов, но одно я знала точно, ребенку-полукровке точно потребуется особенная няня, плюс на первое время после переезда, на обследования и достойные роды деньги точно потребуются мне.

По крайней мере, именно так я это себе представляла, когда выставляла квартиру на продажу. На деле же все оказалось еще круче: квартира действительно оказалась очень стоящая, и помимо того, что я озвучивала себе в мыслях, я смогла даже зарегистрировать и открыть школу балета в Зингсприде. Правда, пока небольшую, но у меня уже были планы, как ее развивать. Уютный зал с очень красивым оформлением для самых маленьких балерин (почему-то я решила, что заниматься хочу именно с детьми) готовили по заказанному дизайн-проекту, уже запустили рекламу, и к моему приезду школа будет готова принимать первых учениц.

На сайте, к моему удивлению, уже оставили около сотни заявок — возможно, не последнюю роль сыграло то, кто именно открывал школу, наш скандальный короткий роман с Беном, но я решила на этом не заморачиваться. Если начну, так и буду заморачиваться всю оставшуюся жизнь, потому что эта история будет всплывать постоянно, тут и там, и везде. В моих и только в моих силах доказать всем, что моя школа — это нечто большее, чем имя Авроры Этроу, у которой был роман с Черным пламенем, а сейчас… сейчас надо просто радоваться тому, что есть.

Так что ехала я отнюдь не на пустое место, как боялась моя мама. С ней мы ненадолго пересеклись в кафе перед отъездом, и она пожелала мне удачи.

— Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне, Аврора, — сказала она.

— Знаю, — тактично ответила я.

Но обращаться не собиралась. В глубине души я так и не нашла в себе сил до конца простить ее за то, что она выбросила меня из жизни. Да, она пожертвовала своей, чтобы со мной ничего не случилось, но все это не отменяло того, что было. Все мои попытки сгрызть себя за то, что не получается быть хорошей любящей дочерью разбивались о годы одиночества, школьные драки, упреки отца, постоянно пенявшего, что я — истинная дочь своей матери, бессонные ночи с Ларом, в которые я укачивала и кормила сына с мыслью о том, что рассталась с ней навсегда, и, видимо, я просто была не готова к этой встрече. Не готова к тому, что спровоцировал Бен, и погружаться в наши несостоявшиеся отношения еще больше мне сейчас не хотелось.