Бабло побеждает зло

– Не нужно. Хорошо, что ты мне сказал. Прямо сегодня поеду в салон и устрою головомойку менеджеру, что за херь они мне впарили…

– Да, они посчитали тебя лохом, который не может отличить дрянь от оригинала. Хорошо, что я тебе сказал. Ну тогда пока…

Естественно, ни в каком салоне он их не покупал, а приобрел в каком-нибудь интернет-магазине, торгующими репликами брендов. Я выхожу из аудитории, когда он окликает меня.

– Давно хотел спросить, Ян, зачем ты сюда ходишь? Зачем занимаешься? Насколько я могу судить, проблем с телочками у тебя нет…

Я пожимаю плечами, я и сам не знаю, для чего я сюда хожу, мы жмем руки, и я выхожу на улицу, уже совсем стемнело, вся улица нарядно сияет огнями витрин. Я совсем не хочу ехать домой, поэтому я сажусь на метро и еду в центр, лениво переписываясь в чате с какими-то случайными девчонками, у них нет имен, только ники:

– Я тащусь от новой песни Artik & Asti, ты уже слышал?

– В пятницу идем в клуб, будем колбаситься до утра…

– В прошлый раз я перебрала с мартини…

Мне это вскоре надоедает, и я просто смотрю в окно, за ним абсолютная темнота, лишь иногда из темноты выступают грубые очертания электрических кабелей, когда мы приближаемся к очередной станции. Я выхожу из вагона и поднимаюсь наверх, меня задолбало ездить на метро, но отец вернет машину не скоро, не раньше, чем через год, я кривлюсь, меня тошнит от его принципиальности, давно устаревшей как кассетный плеер или пуховики Luhta. Тогда пусть будет таким же принципиальным в отношении своих любовниц, пусть приводит всех домой, это будет смешно. Смешно наблюдать наигранное удивление мачехи, она же старательно делает вид, что ничего не знает. Я иду вдоль набережной и смотрю на темную, покрытую мелкой рябью воду, накрапывает мелкий дождь, но народу все равно много, впереди я вижу одинокую девичью фигуру в плаще, она зябко подняла воротник и тоже смотрит на темную воду, у нее достаточно длинная строгая юбка и мечтательный взгляд, устремленный вдаль, она похожа на романтичную дуру с филфака. Я подхожу к ней и встаю рядом, мы вместе какое-то время смотрим на воду, она искоса поглядывает на меня:

– Ну и? – наконец не выдерживает она.

– Что «и»?

– Может, что-нибудь скажешь?

Я смотрю ей в глаза и с грустной улыбкой декламирую:

Я спал, и смыла пена белая

Меня с родного корабля,

И в чёрных водах, помертвелая,

Открылась мне моя земля.

Она полна конями быстрыми

И красным золотом пещер,

Но ночью вспыхивают искрами

Глаза блуждающих пантер…

Она в замешательстве смотрит мне в глаза:

– Будешь мне врать, что сам сочинил? – она недоверчиво щурит глаза, я насмешливо смотрю ей в глаза:

– Нет, конечно, маленькая невежда… Это один из поэтов Серебряного века, одинокий, всеми непонятый и рано погибший… У него была тяжелая судьба и он всю жизнь нес на своих плечах страшную, чудовищную тайну. Но об этом мало кто знает…

Она смотрит на меня оценивающим взглядом:

– Я знаю, кто это. Вообще-то я учусь на филфаке…

В точку! Иногда мне кажется, что у меня есть секретный дар, которым я могу считывать людей, хотя обычно он работает в основном на мудаков, но девяносто девять процентов населения земного шара – мудаки. Первое и основное правило, как общаться и понравится любому человеку – это говорить о вещах, которые интересны ему. Закадрить конкретно эту телку довольно просто, достаточно лишь со скорбным видом рассуждать о стихах и прочей лирике, все остальное ее мозг сделает сам.

– Вообще-то у меня есть парень…

– Вообще-то у меня тоже….

Она негромко смеется:

– Правда? Ну и … как? Как у вас?

Я печально жму плечами и беру ее под руку, мы медленно идем вдоль набережной:

– У нас все печально… Вообще-то я как раз хотел с ним расстаться. Дело в том, что я влюбился в девушку и теперь не знаю, как сказать ему об этом…

Она смеется:

– Наверное, он будет ужасно огорчен этим известием…

Я делаю скорбное лицо:

– О, не то слово. Я боюсь, что он даже может сброситься с моста. Но мы бессильны против любви. Послушай, ты наверняка сможешь мне подсказать, о чем написать ему в прощальной смске? Ведь у вас, девушек, особенно красивых девушек, большой опыт в разбивании сердец…

Она улыбается, оценив мой мимолетный комплимент:

– Что-то типа «Прощай, я полюбил другую. Будь счастлив». Или «мы не можем больше быть вместе, я понял, что мне нравятся женщины»?

– Прости, но теперь я играю за другую команду?

Мы идем с ней уже около часа и болтаем о поэзии Серебряного века, я достаточно неплохо ее знаю, мы рассуждаем о тонкой мистической подоплеке творчества Бальмонта, о сакральных мотивах в ранних стихотворениях Брюсова. В тех местах, где я начинаю плавать в материале, я многозначительно замолкаю, и она продолжает сама. Вся эта болтовня довольно скоро начинает меня утомлять, я провожаю ее до метро, она поглядывает на меня и улыбается, я загадочно улыбаюсь ей в ответ и многозначительно молчу. В отношениях с женщинами молчание действительно золото. Я держу ее холодные ладони в своих:

– Интересный у тебя подход, – наконец говорит она, – когда будешь просить номер моего телефона?

Я пожимаю плечами:

– Думаешь, нужно?

Она на мгновение опешивает, но потом продолжает улыбаться:

– Запиши. Вдруг снова нужна будет консультация как расстаться со своим парнем. Или захочешь почитать девушке стихи на темной набережной. Кстати, так редко можно встретить молодого человека, так прекрасно разбирающегося в поэзии, так тонко чувствующего ее…

Я слегка тискаю ее и целую в щечку, потом она уходит, и я забиваю ее номер в свой телефон, он у меня битком набит безликими женскими именами, одно время я пытался как-то индивидуализировать девушек и писал что-то типа «Оля, встретился на Патриках» или «Лена красная юбка», но потом забил на это дело. В этом нет никакого смысла, я никогда им не позвоню, мы никогда не встретимся, у нас не будет второго или третьего свидания, для меня все они – лишь номер телефона, еще одно очко в карму личной привлекательности и невьебенности. Я иду вдоль набережной и вспоминаю, как в подростковом возрасте учил стихи всяких этих Блоков, Есениных и прочих. Мать умилялась, она считала, что ее мальчик непременно должен быть образованным и тонко чувствующим поэзию, поэтому я учил эти дурацкие стихи. За каждый выученный и прочитанный со скорбным видом стих она давала мне деньги. Отец тоже давал деньги за участие в олимпиаде, за выступление на школьной конференции. Мать хотела видеть во мне романтичного, чувствительного мальчика, отцу нужен был жесткий и расчетливый лидер. Все детство я метался между ними, подстраиваясь по обоих, и постепенно забыл, каково же есть настоящее «я». Я размышляю о том, что же могло быть интересно и увлекательно именно мне, и прихожу к выводу, что ничего. Мне все скучно, в универе я учусь не по своей воле, а только потому, что мне нужен диплом чтобы устроиться на непыльную работу, все эти курсы и тренинги, которые я старательно посещаю, нужны лишь для того, чтобы хоть как-то убить время долгими вечерами. Скучно, скучно жить, господа. Именно поэтому однажды долгим зимним вечером я придумал себе мечту о сказочной Калифорнии, ведь должна же быть у человека хоть какая-то мечта. Я открываю таймер обратного отсчета и вижу, что до отлета остается 254 дня.

Глава 3

Now I'm fighting with my hands up, hands up

Feel the bullets from your head rush, head rush

I can see you but I can't touch, can't touch

'Cause I feel numb

Numb Dotan

Слава богу, утром за завтраком отца уже нет, завтрак у нас проходит в полном молчании, мачеха молчит, сестры негромко шушукаются между собой, корчат мне рожи, я смотрю на них и не верю, что с этими бледными, бесцветными созданиями меня связывает одна кровь. Они обе просто копия своей матери, иногда мне становится так странно, что отец после моей матери, яркой и красивой женщины, выбрал вдруг эту бледную бессловесную моль.