Золото острова Аскольд

Тренированное тело крутанулось на бок, а рука привычно цапнула по месту, где прятался нож. Поймав пустоту, рука продолжила движение, и, захватив незнакомца за пояс, дёрнула на себя.

– Пусти-и! – просипел оказавшийся под Сигунаем мужчина.

Рука человека была заломлена за спиной, и сидевший сверху юноша слегка ослабил хватку.

– Ну ты даёшь, – бурчал обиженно Табичи-охотник. – Я его от смерти спас, развёл костёр, обогрел, а он…

– Где моё оружие? – Сигунай ослабил хватку ещё больше.

– Посмотри под дерево, всё в целости и сохранности.

Убедившись, что оружие на месте, гонец отпустил охотника и прыгнул к дереву.

– Хорошо, что я спрятал твои сабли, – морщась, разминал ушибленное плечо Табичи. – Представляю, что бы ты со мной сделал спросонья.

– Извини, – коротко бросил Сигунай. – Как долго я был в беспамятстве?

– Нашёл я тебя на закате часа три назад, – услышав извинение, охотник понял, что убивать его никто не собирается и перестал причитать. – Судя по следам, пришёл ты к моим ловушкам за два часа до этого.

– Ловушкам?

– Я охочусь на косулю. Мясо на зиму заготавливаю. Тут недалеко моё зимовьё. Я вовремя пришёл, иначе бы тебя уже скушали, – доложил короткими фразами Табичи-охотник.

– Твои косули? – пристраивая за голенищем сапога нож, усмехнулся Сигунай.

– Табичи совершил грех, он убил амбу (тигр), – не принимая шутки, нахмурился спаситель.

– Ты убил Большого? – не поверил своим ушам молодой воин. Называть хозяина тайги по имени не следовало. Неприятностей Сигунаю хватало и без тигра. Он и так опаздывал на целых пять часов.

– Пришлось, – обречённо пожал плечами охотник. – Он уже совсем хотел тебя кушать.

– А где? – тут воин недоверчиво огляделся по сторонам и увидел распластанную на снегу тигриную шкуру. Огромная усатая морда скалилась в его сторону огромными жёлтыми клыками.

– Смотри, смотри, – перехватив его взгляд, совсем по-детски обиделся недоверию Табичи.

– Дарю! – юноша вынул назад вложенный за голенище нож и протянул охотнику. – Отныне ты мой брат.

Спасти незнакомого человека от тигриных клыков – это был поступок. Не всякий отважится убить тигра без специальной подготовки и ритуальных приготовлений. Но самое главное, что для этого следует обладать недюжинной смелостью. Хозяин тайги не зря носил своё гордое имя. С ним лишний раз не связывался и косолапый мишка. Поэтому Сигунай ни капли не жалел о подарке. Жизнь стоит дороже, а оружие он себе ещё добудет.

– Ты воин, я охотник, – неуверенно протянул руку к подарку спаситель. – Можно ли так?

– Бери!

– Амбу станем кушать, силы и храбрости просить, – засуетился Табичи, отхватывая бесценным подарком большой кусок прожаренного на костре мяса.

– Скажи мне, Табичи-охотник, где я нахожусь? – уплетая жаркое, промычал юноша.

– Дак у зимовья моего, тут оно рядом… – махнул куском мяса в темноту охотник.

– Какая крепость рядом, и что ты слышал о нашем войске? – нетерпеливо перебил его Сигунай. – Зимовьё твоё мне не надо.

– Крепость ближайшая Унчжу, а войска недалеко, около дня пути.

– Проводишь?

– Как не проводить брата, – степенно ответил охотник. – Поспим и по утреннему морозцу в путь.

– Не-а, – замотал головой юноша. – В путь сейчас. Дело необычайной срочности. Я и так пять часов провалялся.

Кто не ходил по ночному лесу, тот не поймёт. Но путь по ночной тайге, это нечто во стократ худшее. Здесь нет чистых троп и полянок. Сплошные буреломы и нагромождения из поваленных деревьев встают на вашем пути.

Побратимы шли неторопко, но поспешая, стараясь разумно тратить силы. Ночь казалась бесконечной.

– Стой, – шёпотом скомандовал Табичи.

Время было смурное, предрассветное. Сигунай мгновенно замер.

– Запах, – объяснил своё поведение охотник.

Юноша напряг обоняние, но ничего не унюхал.

– Ветра нет, позже почуешь, – успокоил его проводник и добавил. – Дым.

Теперь они шли вдвойне осторожно.

– Костёр, – наконец-то ноздри Сигуная уловили терпкий запах дыма. – Кто бы это мог быть?

– Кто бы ни был, а поостеречься не грех, – ответил Табичи.

По мере приближения к костру шаги попутчиков становились мягче и невесомей.

– Люди непростые, – прошептал охотник, указывая на волосяную верёвку приготовленной для незваных гостей ловушки. – Опасаются.

Налетевший порыв ветра взметнул вверх горячие искры костра, и вспыхнувшие языки пламени высветили поляну. Вокруг огня неподвижно лежали четыре фигуры.

– А где караульные? – недоумённо прошептал Табичи.

– Т-сс! – приложил палец к губам Сигунай. – Это сульса (корейские ниньзя).

По высветившемуся из темноты снаряжению, и расставленным ловушкам юноша понял, что перед ним не простые кантё (шпионы), а профессиональные убийцы. А караульные есть, но показывать себя они не желают.

В голове воина заметались противоречивые мысли.

«Вот бы самому уничтожить убийц», – подумал он.

«Но это не так-то просто, – предостерёг его внутренний голос. – Сульса даже спит с открытыми глазами».

«Мы тоже кое-что умеем, я телохранитель Агуды. Мне бы только дозорных обнаружить», – не сдавался Сигунай.

Спор разрешил всплывший в сознании голос Агуды: «Жизнь командующего в опасности». И молодой воин, отбросив сомнения начал действовать.

– Должно быть двое дозорных, – едва слышно шепнул он на ухо Табичи. – Необходимо найти.

Тот молча кивнул и весь превратился в слух. И слух охотника их не подвёл. Через некоторое мгновение он ткнул юношу в плечо, и указал на дерево.

Сигунай понятливо кивнул головой и, приглядевшись, обнаружил затаившуюся «кукушку».

– А второй? – спросил он на пальцах.

Оказалось, что второй укрылся за елью, стараясь не попасть в круг света, отбрасываемого костром.

Наступило время принятия решения. Сигунай вспомнил, как пять вёсен назад он проходил испытание на посвящение в воины (ритуал существовал у многих народов, двенадцатилетние мальчики оставлялись в лесу и проходили экзамен на выживание). У него был только нож. Голодный и замёрзающий мальчик выследил рысь, которая в свою очередь охотилась на него. Она так же, как корёсский сульса, приникла к толстой ветви колючей ели. Верный бросок ножа спас его тогда от смерти и поставил в один ряд с воинами рода ваньян. Юноша до сих пор помнил, как зубы разрывали горячую плоть дикой кошки, а тёплая кровь согревала застывшее тело. Он пил её прямо из раны поверженного зверя.

Но сейчас ситуация была немного иной. Сигунай не сомневался в верности своей руки. Но шум от падения тела разбудит остальных. Следовало придумать нечто этакое. И он придумал. Но первым следовало обезвредить затаившегося на земле.

– Оставайся на месте! – приказал он знаками Табичи-охотнику.

Едва дыша, мелкими шажками юноша скрадывал расстояние между собой и дозорным. Ни стрела, ни нож здесь не годились. Даже если бы противник умер мгновенно, свист орудия убийства непременно привлёк бы тренированный слух второго дозорного. Спина покрылась потом, а кожаная удавка в руках от волнения слегка подёргивалась. Подойти следовало вплотную и, накинув удавку, придавить врага тяжестью своего веса.

Ничто не потревожило предрассветной тишины. Слегка хрустнувшие шейные позвонки приказали попытавшемуся сопротивляться телу, обмякнуть.

Сигунай вытер набегавший на глаза пот и, не расслабляясь, направился к «кукушке». Лишённая оперения стрела не создала много шума. С небольшого расстояния она прибила тело корёса к стволу и не дала ему сорваться вниз сразу после выстрела. Пока лишённое жизни тело сульсы раздумывало падать ему или нет, воин и охотник приготовились его поймать. Всё прошло так, как планировалось.

Ухватисто прикинув в грубых ладонях рукояти ножей, мужчины приблизились к спавшему врагу. Удача слишком долго была на стороне Сигуная, но на этот раз она закапризничала.

– К оружию! – разбудил тайгу крик внезапно проснувшегося сульса.

Просвистели ножи, и крик захлебнулся. Но уже сверкнула сталь в руках двоих оставшихся в живых корёсов. Едва поспевая за ними, тренькнули тетивы луков Сигуная и Табичи-охотника. И вот уже забились в предсмертной агонии молодые тела.