Желание зверя

– Я хотел у них работать, да все никак не выходило. А тут – вы. И у меня появилась работа.

– Такой сложный случай?

– Не думаю, что сложный. Не переживайте. Все медведи, какими бы ни были, генетически очень стабильны. Дети получаются – загляденье.

Я не сдержала смешка:

– Вы их будто разводите, – покачала головой.

– Раньше исследовал беременность оборотней и смешанных союзов, – улыбнулся он. – Но медведей не было – они просто так потомством не разбрасываются.

– Польщена, – закатила глаза. – А кого исследовали?

– Разных.

И вроде говорил серьезно, а глаза будто смеялись.

– А сам вы тоже медведь?

– Не дай бог! – сморщился он смешно, и я снова улыбнулась.

– Кто тогда?

– Кугуар.

– Ух ты! А медведей не любите…

– Вечно с ними за территорию цапаемся, – скривился он.

– То есть я – ваш билет на территорию.

– Так случилось. Вика очень хочет вам помочь. Ваша история напоминает ей ее собственную…

– Не может быть… – опешила я.

– Ну, не во всем… Но ей было тяжело…

– Кажется, вы ее любите, – вдруг догадалась я.

Он только загадочно и немного восхищенно усмехнулся, подтверждая мои слова. А я перевела взгляд на город. Мне впервые было так спокойно. И при виде границы ничего не дрогнуло. У меня даже не спросили ничего, хотя я ждала от отца какого-нибудь препятствия в последний момент.

– Не была за границей? – вернулся Джастис в машину. Бросил документы в бардачок и завел двигатель.

– Только на самолете. Но за стеной никогда…

– Тебе понравится, – ободрил он. – Ну, погнали…

Никогда бы не подумала, что день моего путешествия за стену будет выглядеть так. А еще пахнуть булочками и чаем. У Джастиса оказался запас и того, и другого. Я время от времени наливала чай из термоса, доставала очередную булку и усаживалась с удобством смотреть в окно.

Джастис не расспрашивал о базе. Мы говорили об учебе, о научных публикациях, женском общежитии и выпускных вечерах. С Джастисом было легко. Я все еще отказывалась думать, что он будет именно тем, перед кем придется раздвинуть ноги в целях обследования. А вот расслабленно вспоминать редкие веселые моменты студенческой жизни было очень даже приятно. У него этих моментов было больше, поэтому я в основном слушала и улыбалась.

– Как вы оказались в департаменте научных исследований Смиртона?

– Я оборотень, – пожал он плечами. – Брали сначала консультантом. Потом прошел специализацию по гинекологии. И им стало вообще трудно представить кого-то более подходящего на вакансию консультанта по межвидовому потомству.

– Узкая специализация, – хмыкнула я. – Умно.

– Точно.

– А Викину беременность тоже вы вели?

– Консультировал по видеосвязи, – оскалился он.

– Больше не работаете в департаменте?

– Нигде не работаю последний год. Департамент с некоторых пор связан с неприятными воспоминаниями…

А мне вдруг стало не по себе. Может, я для Вики просто способ найти повод вернуть себе этого обаятельного мужчину? Хотя после близкого знакомства с Рэмом даже я понимала, что затея смертельно опасна. Но, может, она чувствует вину и хочет дать другу работу?

– Интересно, во сколько я обойдусь Аджуну… – тихо хмыкнула я.

– Хочешь процент? – усмехнулся он.

– Хочу, чтобы ты остановил машину.

Он выполнил просьбу слишком покладисто, но двери открыть не дал.

– Тебя же не устроит розовая ложь с блестками, – посмотрел в глаза серьезно. – Вика хочет тебе помочь, потому что еще помнит собственное отчаяние. Я хочу помочь ей. Потому что в Аджуне, случись с тобой что-то, тебе не помогут.

– Ты же говорил, что все будет хорошо…

– Вероятнее всего. Но белые медведи – не то же самое, что все остальные. У нас вообще нет данных по ним. В общих чертах понятно, что все они медведи, но у всех есть особенности. Твой ребенок – уникальный. И единственный в своем роде. Вика не может тебе пообещать, что сделает все, и в итоге этого не сделать.

– И это «все» – ты.

– Пока что да. А там посмотрим.

– Зря ты согласился, – откинулась расслабленно на спинку сиденья. – Я видела вчера Рэма. Один взгляд в сторону его жены, и мое «все» полетит к чертям.

– Я не самоубийца.

– Просто не можешь ее забыть.

– Не могу ей отказать – это не одно и то же.

– Она думаете о тебе лучше, чем ты есть на самом деле? Или ей тебя не жаль?

– Скорее, жалеет.

– Ужас…

Его губы поползли в хищную ухмылку, а взгляд заинтересованно заблестел.

– Что? – вздернула я брови.

– А ты ничего, – оскалился он. – Давай родим здорового медвежонка, а дальше посмотрим.

Я прыснула:

– Будто у меня есть выбор.

– Был. Но ты молодец. Мне уже чертовски приятно тобой гордиться.

Я не знаю, как так вышло, но до Аджуна мы доехали если не друзьями, то хорошими знакомыми.

Что только затрудняло, на мой взгляд, предстоящее сотрудничество…

Я глянула на накрытый столик на веранде, потом на часы… и перевела взгляд на вид, открывавшийся с холма.

Было раннее утро, но Аджун уже потихоньку просыпался. Хотя, этого как всегда было почти неслышно. Соседи справа – семья из двоих взрослых и двоих детей – собирались на рыбалку. Отец проверял шины у велосипедов, сын фиксировал удочки на специальных креплениях на рамах. И все – в такой тишине, что впору заподозрить у себя проблемы со слухом. На площади в низине тоже уже сновали туда-сюда жители, но никаких тебе криков, музыки, сигналов машин и плача детей. Привыкнуть к тишине Аджуна было, наверное, сложнее всего. Сначала я просидела в ступоре неделю, пытаясь заполнять звуковой голод новостями по плазме и постоянной учебой в виртуальном кабинете.

Но с Джастисом отсидеться в доме не вышло.

Первые дни по приезду он пропал, и я даже немного расслабилась – слишком меня поразило наше общение в поездке. Он показался мне того опасного мужского типа, в варианте оборотня помноженного на двое, который сражает женщин на подлете, как электрическая мухобойка. И они падают к его ногам, подрыгивая лапками. Не знаю, как Вика устояла против такой харизмы и сексуальной энергетики, бьющей из него струей под напором. Хотя, я – не Вика. У меня всего-то был один мужчина в планах на всю жизнь и другой, от которого ждала ребенка. Много это для двадцати одного года? Или мало?

Я слишком заучилась, стремилась соответствовать ожиданиям отца, откладывая себя на потом. Хорошая девочка для всех, кроме себя. Пол не настаивал на близости – убедил меня, что все у нас с ним произойдет после свадьбы, и спешить некуда. Только по итогу наших с ним отношений мне, пожалуй, полагалась медаль «Самой большой идиотке года». И я бы повесила ее себе на шею и утопилась в горе, но мне не дали.

Джастис вернулся в мою жизнь через неделю после приезда полным энтузиазма познакомить меня с этой самой жизнью в новом варианте. Он вытаскивал меня из дома на прогулку каждый вечер, разрушая залежи стереотипов о диком зверином мире. Мир оказался вполне цивилизованным. Нет, оборотни иногда бегали по дорожкам и в звериной ипостаси, и у меня заняло время, чтобы воспринимать их личностями, а не шарахаться в кусты. В Смиртоне обороты на людях запрещены, и просто так по улицам они не бегают. Но в остальном местные жители пользовались всеми благами цивилизации. Были у них, конечно, странности, и даже Джастис на фоне некоторых казался больше человеком. Но он жил в Смиртоне, и это все объясняло. Большинство жителей Аджуна никогда не бывали в сердце человеческой цивилизации.

Мы обошли с Джастисом весь городок вдоль и поперек. Я уже лет десять столько не ходила. После прогулки он вез меня в исследовательский центр, где ему выделили кабинет, снимал показатели, брал анализы и отвозил домой.

Первое время вечерами мне было так одиноко, что хоть волком вой. Мне предоставили в аренду маленький, но довольно уютный гостевой дом. И я слонялась по нему до глубокой ночи, чувствуя себя чужой как в доме, так и в Аджуне, и вообще самой одинокой на всей планете. И только темный взгляд во сне и ощущение чужого присутствия примиряли с явью, которая по утру казалась не так уж и невыносима.