Страница 12 из 78
Боярский совет пошел ва-банк и начал открыто противопоставлять себя императорской власти. Выставлять себя спасителями и голосом народа, а царскую семью угнетателями и пережитком прошлого. Обещая больше свобод и власти народу, Вельяминов покупал их лояльность и подготавливал почву для решающего шага.
И пусть мы это понимали, сделать ничего не могли. Старый свин делал все юридически чисто и опирался исключительно на закон, а нелегальные и темные дела не удавалось привязать к совету.
И любое неосторожное действие могло сделать боярский совет жертвой в глазах народа, поэтому обе стороны окопались, продолжая давление друг на друга и ожидая ошибки.
Российская империя медленно, но верно, погружалась в пучину хаоса, а остальные страны потирая руки наблюдали со стороны, подкидывая дров в огонь скрытно, из тени.
Коновницын был чертовски прав. Гражданская война неизбежна. Сколько бы Вельяминов не бился и не кичился через СМИ, что клеветники и изменники, разжигающие ситуацию и уничтожающие страну изнутри будут наказаны, знающие стороны прекрасно все понимали.
Боярский совет отчаянно тянет время и готовится нанести удар. Трубецкой намеренно затягивает дела, а Вельяминов выкидывает миллионы ежедневно, чтобы всеми силами отстрочить неизбежные обвинительные приговоры.
На такой пороховой бочке Российская Империя живет последний месяц. И каждый житель, как и весь остальной мир с замиранием ждут чем все это закончится.
Военные силы и количество сторонником приблизительно равны и именно поэтому холодная часть войны длится так долго. Но с каждым днем Вельяминов все сильнее оказывается загнанным в угол. А все мы знаем, что сделает раненный зверь, когда его прижмут.
Будет биться до последнего вздоха.
— Ты всегда отвечаешь нормально, — недовольно покачала головой Катя Богданова, покручивая в руке розовый кончик волос, — и каждый раз ты выходишь оттуда едва живой. Так и скажи, что я облажалась при создании тренировочного конструкта. Я ведь не моя сестра. Я никогда этого не делала…
— Прекрати, Кать, — резко отрезал я, — ты не понимаешь, о чем говоришь. Конструкт идеален, Варвара и близко бы не справилась с подобной задачей.
И я ничуть не лукавил, говоря это. Обычный персональный тренировочный конструкт состоит из базовой техники пространственного кармана и десятком техник тонкой настройки собственного пространства. По завершении получается индивидуально настроенная автономная комната способная тренировать слабые места одаренного.
Просто комната, которая никак напрямую не взаимодействует с тем, кто в нее заходит. Лишь меняет свои собственные свойства и форму.
Но конструкт, который я запросил у Кати Богдановой не был обычной комнатой, для создания условий тренировки он залезает в подсознание одаренного и вытаскивает образы оттуда. Потаенные страхи, подавленные воспоминания, худшие кошмары и прочие прелести несознательного становятся твоими противниками.
Вся сложность в том, что одаренный в такой ситуации выпадает из реальности не способен контролировать процесс, как в обычной тренировочной комнате. Поэтому все функции контроля и безопасности берет на себе именно созданный конструкт. Ведь ты заходишь внутрь своим физическим телом. Одна ошибка и оно умрет раньше, чем сознание сможет это понять.
Время в подобных тренировках идет иначе, как во сне, поэтому в подобном тренировочном конструкте можно умереть от банального обезвоживания.
Учесть все слишком сложно, поэтому такие конструкты никто в мире не создает. Слишком опасно. Но для Кати Богдановой из моего мира создать нечто подобное было развлечением перед сном, будто носочек связать.
Поначалу я сомневался, что Кате Богдановой из этого мира будет по силам повторить подобное, но стоило ей показать схему, как девушка играюче воплотила ее за одну минуту. То, что другим не под силу и за всю жизнь.
И до сих пор она сама не осознает, насколько невероятен ее талант обращения с внешней энергией.
— Опять ты за свое, — насупилась Катя.
Обиженно вздернув носик, младшая Богданова медленно поднялась, но ноги и сгладила помявшуюся юбку. Ее нежно розовые потоки колебались в неуверенности. Который день уже Катя собирается с силами чтобы задать мне волнующий ее до глубины души вопрос.
Ее дыхание участилось. Рука нервно подергивала брошь в виде розового цветка, я буквально видел, как потоки девушки собираются воедино, пытаясь придать ей смелости.
— Я… — только открыла рот Катя, как дверь в комнату распахнулась и девушка так и замерла на полуслове.
— Вот ты где, — раздался недовольный властный голос.
— Привет, Мама, — чуть поникла Катя, но быстро вернула себе напускную маску любезности, — как собрание?
— Хорошо, — недовольно вздохнула Василиса Богданова, — там партия цветов приехала и трое первокурсников хотят посмотреть додзе.
— Я займусь, — кивнула Катя и повернулась ко мне, — увидимся завтра.
— Увидимся, — отозвался я, провожая девушку взглядом.
— Я ведь тебе сказала, Марк, — гневно процедила Василиса, как только дверь закрылась, и от ее тона стены пошли ходуном, а розовые лианы за спиной ощетинились иглами, — не впутывай Катю в наши дела. Она ребенок.
— С потенциалом Абсолюта, — хмыкнул я.
— Не начинай, Марк, — завелась розовая фурия, — мы это обсуждали. Моя Катя и ту, что ты знал в своем мире это совершенно разные люди. Даже если ты прав, сколько уйдет времени, чтобы ты научил ее постоять за себя? Год? Два? Война начнется со дня на день. Думаешь она станет стоять в стороне, когда осознает на что способна? Мало вокруг тебя людей погибло?
— Расслабься, я дал слово, — устало сказал я, — мы только конструктами баловались, как и всегда. Ты ее так зашугала, что она уже неделю боится меня спросить почему его никому нельзя показывать.
— Это для ее блага, — безапелляционно отрезала Василиса Богданова, — с меня хватит и за одну дочь переживать. Но пришла я не поэтому. Началось, Марк. Завтра объявят имя Ректора.