Побудь со мной

У бабушки отдельная комната. У неё там есть всё, что нужно: кровать с подушками, много фотографий в рамках на стене, фарфоровые фигурки, которые Але нельзя трогать, тумбочка у кровати, на которой стоят флакончики и коробочки с лекарствами, которые тоже нельзя трогать.

Телевизор тоже стоит в комнате у бабушки. Папа сказал, что всё равно там смотреть нечего, а мама сказала, что ребёнку можно смотреть телевизор не больше двадцати минут в день, чтобы не портить глаза. Так что телевизор отдали бабушке, пусть посмотрит перед смертью. Она всё делает «перед смертью», и Аля иногда даже завидует ей. Перед смертью всё становится уже нипочём, даже такое, что может навредить человеку. Перед смертью, например, можно есть карамельки сколько хочешь.

– Бабуль, ты уже ела сегодня конфету. Ты себе зубы испортис, – как-то заметила Аля.

– Такие зубы от конфет не портятся, – отмахнулась бабушка. – И не смей делать замечания старшим. Это надо же! Не дадут спокойно съесть конфету перед смертью!

Телевизор тоже можно смотреть перед смертью не по двадцать минут в день, а пока не закончатся все интересные передачи. Так что когда подходит к концу художественный фильм по первой программе, бабушка со вздохом встаёт, шаркает к телевизору, поворачивает чёрный круглый переключатель, и смотрит по второй программе, например, концерт. Когда заканчивается концерт, она опять встаёт, перещёлкивает на местную программу и слушает новости. А потом уже просто заканчиваются телевизионные каналы – их ведь только три и все они чёрно-белые.

– Бабуль, можно я побуду с тобой? – спрашивает Аля. Родители на работе. На улице идёт дождь. Над домом висят тучи, в большой комнате темно, и Чудовище молча пялится на Алю своими страшными глазами. Она не может оставаться с ним в одной комнате.

– Побудь, побудь, – кивает бабушка.

– А дядя Женя скоро приедет?

– Ну откуда же я знаю?

– А у него есть дом в Крыму?

– Конечно есть.

– А его, правда, слон построил?

– Что за ерунду ты говоришь? Какой ещё слон?

– Дядя Женя сказал, что это не ерунда. Дядя Женя-капитан сказал, что слоны умеют строить дом и что они умные!

– Да, что же это такое! – вскрикивает бабушка и даже машет руками. – Что это за ребёнок! Не даст спокойно телевизор посмотреть перед смертью!

Але приходится сидеть тихо. В комнате пахнет лекарствами. На экране рассказывают скучные новости. Аля краем глаза смотрит на бабушку, которая сидит рядом. Бабушка не двигается, молчит и дышит.

«Хорошо, что она дышит, – думает Аля. – Значит, до смерти ей ещё далеко».

Новости, наконец, заканчиваются и начинается балет. Кроме мультиков, Але по телевизору нравились цирк и особенно балет. Балет – это когда девушки в белых коротких пышных юбочках красиво прыгают по сцене.

– Бабуль, это Чайковский! – узнала Аля.

– Ах ты моя умница! – бабушка притянула Алю к себе, погладила по голове. – Кто бы мог подумать, что ты Чайковского запомнишь! У тебя ведь всё в одно ухо влетает, из другого вылетает. А Чайковского запомнила!

Бабушка порылась в кармане халата, вытащила карамельку, сунула Але в руку.

– Маме не говори, что я тебе конфеты давала.

– Не скажу, – пообещала Аля. Бабушка почесала под седыми волосами возле уха, посмотрела на Алю, у которой одна щека раздулась из-за карамельки.

– Ты, может, у нас пианисткой вырастешь? Может, нам тебя в музыкальную школу записать?

– Нет, бабуль, – Аля замотала головой. – Пианино на корабль не поместится.

– На какой корабль? – нахмурилась бабушка. – Зачем тебе пианино на корабле?

– Ну, бабуль! Дядя Женя-капитан сказал, что я невеста. Значит, когда он приедет, он на мне поженится и мы будем плавать вместе на его корабле. Я тоже буду капитаном.

– О, Господи! – бабушка засмеялась. Но потом сразу рассердилась:

– Что за наказание мне с этим ребёнком перед смертью! Ты где эти глупости взяла? Вот откуда? Дядя Женя тебя просто так невестой назвал.

– А зачем тогда он мне про слона и дельфинов рассказывал? И про обезьян?

– Дядя Женя взрослый, а ты маленькая! Ему тридцать шесть, а тебе шесть!

– Ну, так я вырасту. Мне потом тоже будет тридцать шесть. И когда нам будет поровну, тогда он на мне поженится!

– Не говори ерунды! – отмахнулась бабушка. – Никогда он на тебе не женится. Вы родственники, а на родственниках не женятся.

Аля не знала, как убрать человека из родственников. Повзрослеть до тридцати шести лет и стать такой же взрослой, как дядя Женя – это она могла. Но вот если он перестанет быть родственником, то он ведь больше не будет приезжать в гости. Потому что в гости ходят только родственники или те, с кем вместе работаешь.

– Бабуль, – позвала Аля и подёргала бабушку за халат. – Бабуль, ну всё равно. Пусть даже нельзя с дядей Женей пожениться, но я всё равно хочу быть капитаном.

– Капитаном? – удивилась бабушка.

– Ну, когда вырасту, – скорее уточнила Аля.

– Девочек на флот не берут, – пожала плечами бабушка.

– Но я хочу плавать на корабле! Я хочу быть капитаном, как дядя Женя! – закричала Аля.

– Дашь ты мне телевизор посмотреть по-человечески в конце-то концов! – отмахнулась бабушка. – Если не можешь сидеть спокойно, иди поиграй в другой комнате.

Аля замолчала и тоже стала смотреть телевизор. Лучше сидеть здесь с бабушкой, чем там с Чудовищем. И потом смотреть балет ей нравилось. Это было красивее, чем папин спорт, например. Вот когда в стране проходила Олимпиада, то приходилось часто смотреть спорт по телевизору.

Олимпиаду придумали древние греки, про которых дома было несколько книжек с картинками. Люди полюбили соревноваться ещё вот с тех самых древних времён. Собирались в каком-нибудь древнегреческом месте и несколько дней соревновались друг против друга. Те, которые проигрывали, не обижались. Все спортсмены, даже после драки, которую называли борьбой или боксом, обязательно потом мирились и жали друг другу руки. В детском саду объясняли, что олимпийские игры устраивают для того, чтобы дружить. Дома по телевизору Олимпиаду тоже смотрели дружно. Але было уютно и весело, когда вся семья собиралась в бабушкиной комнате, но смотреть соревнования было скучно. Подумаешь: группы товарищей собираются, раздеваются до трусов и маек и начинают из последних сил делать какие-то упражнения или бегать, или играть в спортивные игры. Аля удивлялась, что всем было до этого дело, и все вокруг хотели смотреть соревнования с трибун стадиона или по телевизору, и по-настоящему переживать из-за неудач и радоваться успехам этих совершенно незнакомых людей. Папа, во всяком случае, очень переживал за футболистов и хоккеистов, выкрикивал фамилии, так словно игроки могли его услышать, бил кулаком по краю бабушкиной кровати и нервно выбегал покурить. Але не очень нравились соревнования. Ей вообще на Олимпиаде больше всего запомнился толстенький меховой олимпийский мишка с круглыми ушами и добродушной полосочкой улыбки под черным носом. Мишка ни с кем не соревновался и всему радовался. В самый последний день Олимпиады на стадион вынесли огромного надувного мишку с воздушными шариками в лапах. Все прощались с ним и пели, что теперь ему пора возвращаться в свой сказочный лес, и он вдруг, правда, оторвался от земли и полетел, полетел куда-то в небо.

– А мишка ещё вернётся? – спросила Аля, вытирая выкатившиеся сами собой из глаз слезинки.

– Хватит с нас уже Олимпиады, – отмахнулась бабушка, потом посмотрела на Алю и добавила очень уверенно:

– Ты же понимаешь, что мишке в сказочном лесу будет намного лучше. А вот тебя надо бы записать в какую-нибудь секцию.

Получалось, что такое важное событие, как Олимпиада, не проходит бесследно, не растворяется в памяти, как олимпийский мишка над стадионом.

– Хорошо бы ребёнка записать на какой-нибудь спорт, – говорила теперь время от времени бабушка.

– Надо бы, надо бы, – соглашался папа, с шуршанием переворачивал страницу спортивной газетой и скрывался за ней почти целиком. А мамы в такие моменты почему-то вообще никогда в комнате не было, она каждый раз на кухне что-то готовила.