Страница 37 из 61
Не реагируя, наклоняюсь, чтобы обуться. Но сцен не устраиваю. Выйдя из квартиры, спокойно иду за Мишей.
В дороге продолжаю молчать. Чувствую, что он то и дело бросает какие-то напряженные взгляды в мою сторону. Делаю вид, что меня это не волнует. Свободно откинувшись в кресле, смотрю исключительно в окно.
На парковке университета вдруг вспоминаю, что это мой первый день после возвращения, и волнение слегка смещает направление.
— Тетя Полина просила не спешить забирать Егора, — вот, что говорю ему на прощание.
И выхожу.
Не оглядываясь, вливаюсь в шумный поток молодежи. Шагаю без остановок. Все это время дверь в корпус держу, как цель. Пока меня не сбивает Алик. Со смехом приветствуя, обнимает. Вот тогда я оборачиваюсь и с какой-то тревогой отмечаю, что Миша еще не уехал.
Да к черту!
Смотрю на Алика и улыбаюсь.
34
Полина
Полина Аравина: Ты забрал Егора?
Михаил Тихомиров: Да.
Полина Аравина: Все нормально? Вы дома?
Михаил Тихомиров: Да.
Полина Аравина: Я могу задержаться? Ребята предлагают в баре посидеть.
Михаил Тихомиров: Можешь.
Разочарованно вздыхая, бросаю телефон в сумку.
Окончательно запуталась. Ничего не понимаю. Он так легко меня отпускает. После того, что было утром… Ладно, первый раз Миша сорвался. Слишком много эмоций в нем кипело. Он просто не смог их подавить. Но сегодня… Это не было похоже на срыв. Нет, эмоции, конечно, преобладали. Но само появление Тихомирова дома, то, как он подошел, не позволил мне уйти, целенаправленно в спальню нес… Чем больше верчу в голове, тем сильнее убеждаюсь, что он изначально действовал с определенным расчетом. Для этого вернулся.
Неужели так трудно признать, что какие-то чувства остались?! Я ведь ощущаю! Почему он не потребует, чтобы я ехала домой? Почему не думает, что могу быть с другим? Почему не ревнует?
Ну, не могли ведь все эти чувства привидеться? Я, безусловно, фантазерка. Но не настолько же! Непобедимого бомбит едва ли не сильнее меня. И он не может с этим справиться.
Или все-таки показалось?
Мишу не волнует, что я могу быть с другим мужчиной, потому как сам он… Встречается с кем-то еще?
Сердце останавливается. Долго отмирать не хочет. Зато секунду спустя наверстывает. Безумно колотится. Все внешние звуки исчезают.
Тихомиров больше не уходил ночью. Но, может ведь такое быть, что встречается с ней днем. Что ему мешает? Я же не слежу за маршрутом его передвижения.
Боже, какой кошмар… Если это так… Если он спит с кем-то параллельно, я его сама убью!
— Так что, Полин? — окликает меня Алик после звонка. — Ты с нами?
— Нет, не получится. Нужно ехать домой.
Для порядка жалобную мину клею.
— Что, вообще никак? — явно расстраивается парень. — Хоть на полчаса?
— Никак, Алик. Сорри. В другой раз.
— Давай, подвезу тогда.
— Так ты же… — растерянно лепечу я. — Разве не пойдешь с ребятами?
— Если ты не идешь, то и у меня интереса нет, — заявляет многозначительно.
Смущает. Но это смущение какое-то другое… Не такое, как с Мишей. Неприятное.
Теряюсь на эмоциях. Не получается придумать отговорку. Поэтому киваю и отвечаю на улыбку Алика. Он тут же открывает для меня пассажирскую дверь и помогает сесть.
В дороге разговариваем. Я все жду, что та пружина, которую неожиданно скрутило в груди, ослабит напряжение. Но этого не случается. Напротив, чем ближе подъезжаем, тем хуже я себя чувствую. Особенно, когда Алик притормаживает у дома, и я вижу на детской площадке Мишу с Егором. И вроде ничего плохого я не сделала… Однако вину ощущаю. Она меня захлестывает и переполняет.
— Так, когда ты будешь свободна, принцесса? — в который раз спрашивает Алик.
Улыбаюсь, только потому что он улыбается.
— Не знаю, правда… — пожимая плечами, строю беззаботный вид. Внутри же разрастается тревога. Такая сильная, что всю меня поглощает. — Спасибо, что подвез.
Выбираюсь из салона. Глубоко вдыхаю, в надежде на то, что свежий воздух быстро вытравит из легких чужой запах, которого я не только успела наглотаться. Кажется, я им пропахла. И мне это неприятно до дрожи.
К моему раздражению, Алик тоже выходит из машины.
Невольно смотрю в сторону площадки. Встречаюсь с Мишей взглядом, и грудь изнутри горячей волной окатывает. Заламывает мышцы до боли и в каком-то окоченевшем состоянии клинит. Полыхает в одной точке — в сердце. Оно берет разбег. Раздувается и отчаянно разбивается о ребра.
— Мамочка! — выкрикивает Егорка. — Ура!
Казалось бы, это должно разрядить обстановку и разогнать сгустившиеся надо мной тучи. Но нет… Чуда не случается. Мужчины сталкиваются взглядами, и атмосфера накаляется.
— Это твой малой? — спрашивает Алик с какой-то натянутой улыбкой.
Миша помогает Егору спуститься с горки, и малыш сразу же бежит ко мне. Приседаю, чтобы поймать его.
— Алик, познакомься, — говорю просто из вежливости. Представлять их желания не возникает. — Мой сын — Егор Михайлович Тихомиров.
— Привет, мужик, — выдает Алик со смешком, протягивая ладонь.
Малыш, конечно же, на рукопожатие отвечает. Папа его давно научил. Однако особого восторга от встречи не выказывает. Как и его отец, впрочем.
— Мой друг — Алик, — представляю парня подошедшему к нам Мише. Голос от волнения становится выше и немножко подрагивает, но в целом не критично. — Отец моего сына — Михаил.
— О, — выказывает удивление друг. — Приятно! — протягивает Тихомирову руку.
Тот, насколько я вижу боковым зрением, спокойно отвечает на этот жест. Не представляю, что думает… Однако вслух ничего не говорит.
— Ладно. Нам пора, — вздыхая, крепче прижимаю Егора. Почему-то возникает такое желание. — Еще раз спасибо, Алик. До завтра.
— До завтра, принцесса!
Выдавливаю еще одну улыбку и, наконец, поворачиваюсь к подъезду. Иду быстро. В ушах шумит. Не хочу подниматься с Мишей в лифте. В голову самые бредовые идеи приходят. С трудом убеждаю себя, что уехать без него, если удастся вырваться вперед, и отправиться вдруг на двадцать шестой этаж по лестнице — одинаково дико.
Шагаю в кабину и замираю. Смотрю прямо перед собой. Периферийно отмечаю, как он входит и запускает лифт. Кабина сразу же начинает подниматься. Движется, как обычно, стремительно. Но, боже мой, какой же долгой эта поездка ощущается. Непрерывно чувствую его взгляд. Злится? Не решаюсь проверить. Сердце заходится. И боюсь я вовсе не гнева. Равнодушия. Его я не выдержу. Если ему все равно… Если я все эти эмоции надумала… Если единолично накрутила энергетику… Все остальное потеряет смысл.
— Я голодный, — нарушает тишину Егорка.
— Сейчас будем ужинать, — обещаю машинально.
На том же автомате улыбаюсь.
— Трубочки, — заказывает сынок. Трубочками называет макароны в форме пера. — С сыром.
Последнее коверкает до неузнаваемости, но я, конечно же, понимаю.
— Трубочки с сыром, — повторяю я. — Договорились.
Миша такую еду не одобряет. Однако сейчас молчит. И даже когда входим в квартиру, ни слова не произносит. Исчезает в своей комнате.
Я умываюсь и прослеживаю, что это сделал после улицы сын. Переодеваюсь в домашнее трикотажное платье, стягиваю волосы в хвост и отправляюсь на кухню.
— Помогать, — выражает охоту Егорка.
Ставлю для него стул у раковины и даю мыть овощи. Сама же ставлю на плиту кастрюлю с водой, подсаливаю ее и, не переставая поглядывать на сына, достаю из холодильника сыр.
— Егорчик, хватит, — закрываю смеситель и сливаю воду.
— Хватит, — повторяет малыш. Когда я помогаю ему спуститься со стула, ожидаемо теряет к кухне интерес. — К папе хочу!
Меня только от одного упоминания Тихомирова мурашками обсыпает.
— Иди. Только не забывай стучать.
— Папа сказал, к нему стучать не надо, — старательно выговаривает Егор. И акцентирует: — Папа сказал!