Страница 17 из 61
Тихий охрипший голос Миши вызывает у меня мурашки. Ответить не могу. Только киваю. Он не просто видит, а чувствует это — мы по-прежнему спаяны.
— Боль отпускает?
— Да… Почти ушла…
— Хорошо.
Ему тяжело. Я это ощущаю. И бесстыдно упиваюсь этим откликом. Своей неопровержимой властью над Непобедимым. Хочется запомнить эти ощущения, прочувствовать по максимуму. Но Миша вместе с духом их вышибает, когда подается назад и резко толкается обратно в меня. Словно прочитав мои мысли, напоминает, кто здесь главный. И охаю я уже не от боли. Другие ощущения зарождаются и начинают кружить внизу живота.
— Миша… — с задушенным выдохом вцепляюсь в него.
Сначала неумышленно царапаю. А потом обнимаю крепко-крепко, словно подо мной растягивается пропасть. Будто я упасть в нее боюсь. Попискивая, держусь изо всех сил.
— Не сжимай так, — сдавленно требует Тихомиров.
— Как?
Не сразу понимаю, что имеет в виду вовсе не руки. Сцепляет зубы и зажмуривается, когда внутренними мышцами непреднамеренно стискиваю.
— Просто расслабься. Будет и тебе, и мне легче.
— Думаешь?
— Знаю, — сейчас тон такой, словно мысленно он матерится. — Если хочется, можешь кричать.
— Спасибо, что разрешил! То есть… Я хотела… Ах… М-м-м… — теряю способность говорить, когда Тихомиров совершает второй толчок. А за ним третий, четвертый… Свет гаснет? Нет же… Наоборот, ослепляет… Гаснет? Ослепляет… Пространство начинает вращаться. — Миша… М-м-м… Миша…
В груди столько эмоций образуется, что без стонов и приглушенных криков я их переварить не могу.
— Миша… Ты во мне… Мой… Любишь… Я люблю… Тоже… Ох… Ох-х-х… Миша-Миша… Мииииша…
То ли мой бессмысленный отрывистый треп его раздражает, то ли он действительно желает целовать — затыкает мой рот своим. Стону в удовольствии, ведь так все мои ощущения множатся. Возможно, я даже умру от того урагана, что меня переполняет и сокрушает. Но… Итог сейчас совсем не важен. Живу лишь этим сказочным моментом. И, несмотря на жжение и дискомфорт, я не хочу, чтобы это прекращалось. Хочу, чтобы наше единение длилось вечно. Чтобы Миша оставался во мне навсегда.
Напряженный, твердый, раздутый в мышцах и внушительный, как в свой самый ответственный бой, обжигающе-горячий, мокрый, содрогающийся — движется во мне непрерывно. Растягивает до предела. Задевает какие-то волшебные точки. Заставляет меня все громче и громче стонать. Боли нет. То ли она полностью ушла из моего тела, то ли удовольствие настолько пересиливает… Я не знаю. Мало что понимаю. Теряюсь, будто в бреду. Я на незнакомой территории. Могу лишь ему доверять и, какими бы разрывными ни были мои ощущения, наслаждаться ими.
Толчки Миши становятся мощнее и быстрее. Давление ладоней на бедрах сильнее. Поцелуй острее и грубее.
Я если не умру, то с ума точно сойду.
Кислорода критически не хватает, и я отчаянно скребу по плечам и шее Тихомирова. Неосознанно кусаюсь и покрикиваю, пока он не отрывается от моего распухшего рта. Едва лишь бурно вздыхаю, с дрожью откликаюсь на его требовательный взгляд.
В этот миг в его глазах так много всего. Больше, чем я искала. Трясет от этого огня. От силы эмоций сметает.
Это Миша… Это он… Это мы…
Вместе…
Его губы ярче, чем обычно. Они приоткрыты. Дыхание утяжеленное. Веки полуопущены и заторможенно подрагивают. Мощная грудь резко и высоко вздымается.
Ему со мной хорошо, понимаю это. Вижу. Чувствую.
Он берет мое тело. Выжимает из него удовольствие. Ласкает меня движениями, прикосновениями и взглядом. Периодически целует. Моментами просто лижет губы, будто стремится всего лишь собрать с них вкус.
Это случилось… Это происходит… Наполняет… Наполняет… Забирает… Делает меня своей… Любит…
— Миша… Миша… Мииииша…
Мое тело знает, что такое оргазм. Я доводила себя до него самостоятельно. Но еще никогда эта лавина не сметала меня в присутствии другого человека. Движущегося внутри меня. Наблюдающего за мной. Владеющего мной. Лишающего воли и какого-либо контроля. Толчок за толчком беспощадно пробивающего меня разрядами запредельного удовольствия и растягивающего этот сокрушительный миг до одуряющей бесконечности.
К тому моменту, как сам Тихомиров достигает своего пика, чувствую себя полностью потерянной для мира. Но, стоит ощутить его последние, в эмоциональном плане, попросту безумные рывки, грубый и протяжный выдох, я оживаю. Содрогаюсь вместе с ним. Ерзаю и всхлипываю. Смещаюсь минимально, но сохранять неподвижность не могу. Лишь долгое и трескучее мгновение спустя, под давлением тяжелого взгляда Миши, замираю.
Замираю и отчаянно краснею.
— Это все? — спрашиваю растерянно.
— А тебе мало?
— Я… В смысле… Мы… У нас все?..
Не нахожу слов, чтобы выразить то, что беспокоит. Хочу понять, все ли границы стерты. Что это значит? И как теперь дальше?
— Полежи, — командный тон возвращается. Я не готова. Морщусь, словно от крика. — Я наберу ванную и приду за тобой.
Пока Тихомиров поднимается и, бесстыдно сверкая своим совершенным атлетическим телом, идет к двери, собираюсь с силами, чтобы решительно выпалить:
— Я с тобой мыться не буду.
Миша оборачивается. Смеряет меня каким-то увесистым и обжигающим взглядом. Пытаюсь сопротивляться реакциям, но в итоге все равно вздрагиваю.
— Еще как будешь, принцесса Аравина.
16
Непобедимый
Проходит не меньше получаса, а я все еще пытаюсь понять, как это произошло. В какой момент я утратил контроль? Мать вашу, да каким вообще образом, если я, как-никак, монолит?
«Миша… Миша… Мииииша»
Какими интонациями она перебирала. Вспоминаю, и внутри все скручивает. А как не вспоминать, если смотрю на нее и как будто нон-стоп слышу, хотя сейчас Полина молчит. С тех пор, как опустил ее в ванную, молчит. Ноги подтянула к груди и застыла.
— Ты помоешься, или тебе помочь? — вместе с этим вопросом надвигаюсь.
— Конечно, сама! — оживая, подлетает, как петарда.
Не реагируя на брызги, скольжу мутным взглядом по ее мокрому телу. Заторможенно, снизу вверх, против движения дорожек воды.
Мать вашу…
Видел уже, а залипаю. Бедра, лобок, живот, грудь, смущенное лицо — все зацепляю. Пока Полина не соображает, на что провоцирует, и не плюхается обратно.
Впрочем, когда тяну ее на себя, не сопротивляется.
— Поздно стесняться, — голос садится, выдавая похоть.
Скрывать ее необходимости нет. Безусловно, я ее хочу. И после секса только сильнее эта тяга. Размах немного расшатывает. Но, в конце концов, именно исключительность принцессы меня и подвела под этот монастырь. Сейчас просто стараюсь оценивать ситуацию реальнее и внимательнее следить за реакциями.
«До свадьбы никакого секса…»
Еще никогда мне не доводилось нарушать данное кому бы то ни было слово. Гадкое чувство, оказывается. А то, что подвел я человека, которого уважаю, позорнее вдвойне. Стискивая зубы, тяжело выдыхаю. Переживу? Должен. Отвечать за свои поступки обязан. Завтра Егору Санычу расскажу и спокойно приму любую реакцию. Конечно, нужно быть готовым, что этот поступок крепко пошатнет мой вес в его глазах. Придется заново нарабатывать очки. В тридцать, блядь, лет.
— Миша… — дергается Полина, едва мой член оказывается между ее ягодиц.
Меня уже только от этого вибрирующего выдоха кроет.
— Ша, принцесса, — сдерживаю руками, пока не прекращает ерзать. Тогда веду ладонью по животу к груди. Лишь накрывая, сладкий стон получаю. — Я просто помогу тебя помыться. Расслабься.
— Я постараюсь… — обещает срывающимся шепотом.
— Болит еще?
— Нет, — слишком быстро отвечает.
— А если честно?
— Немного.
— Вот это уже похоже на правду.
Заодно отрезвляет пониманием, что трогать ее сейчас нельзя. Наливаю в ладонь мыло и возвращаюсь к груди. Полина вздрагивает и закусывает губы. У меня по спине скатываются мурашки.