Дух воина

Тот сощурился так, что глаза стали как щелки, отрывисто бросил:

– Тэгье (*давай)!

И пространство вокруг Женьки вдруг взорвалось. Откуда-то из воздуха появились собаки. Крупные, горбатые, низко рычащие. Из раззявленных пастей капает слюна. Странные такие псы, он таких раньше не встречал. Рыжие, с черными полосками на хребтах. Много – Женька успел насчитать штук восемь.

Самый страшный его кошмар.

Когда-то еще в невинном детстве на маленького карапуза Женю напала стая бродячих псов. Было ему тогда едва ли больше четырех лет. Это был первый побег из детского дома, самый простой: он спрятался за кустами, а потом, когда воспитательница увела всех детей на обед, малыш спокойно вышел через калитку и потопал по дорожке. Не то родителей хотел найти, не то еще что – теперь уже не вспомнить. Шел долго, забрел на какую-то свалку. Копал деревянной лопаткой мерзлый снег, сам себе придумывал игру. А потом послышалось рычание – вот прямо как сейчас.

Спасла его толстая зимняя шуба и меховая шапка. И случайно проходивший мимо мужчина, который не побоялся броситься на помощь истошно вопящему кульку, которого трепали бродячие псы. До сих пор Женьке иногда снились вонючие пасти и красные языки. Во сне он всегда падал на живот и прятал лицо – как тот, маленький Женька. Наверное, с того дня и появилась у него эта странная интуиция. Он никогда не поворачивался надолго спиной к пустырям или даже подъездам. И свалки обходил стороной.

А теперь прятаться было негде. И некогда. Один из псов с рычанием бросился ему в ноги. Прыжок! Женька и сам не понял, зачем он это сделал, а только прыгнул он не на груду камней, не за ограду, как было бы логично и правильно (и пес с ней, с военной карьерой, жизнь дороже), а в самую гущу стаи. Кого-то придавил, кого-то полоснул длинным ножом. Воткнул короткий прямо в глазницу одному из псов. Чувствовал, как рвут его плоть. Грызут лодыжку. Метят в горло. Не орал, берег силы. Откуда-то пришло осознание, что если вот такое испытание для каждого – то его можно пережить. Даже восьмилетки тут были. Их же просто порвут на части! Наверное, надо просто продержаться еще немного, и псов отзовут. Уворачивался, колол, рубил, хрипел. Скользил на горячей крови, отплевывался, потерял длинный нож из правой руки. Видимо, он где-то застрял. Впрочем, самой руки он и вовсе не чувствовал.

А потом наступила тишина. Псы исчезли, словно их и не было совсем. Нет, тела остались. Еще шевелящиеся, поскуливающие, но как-то подозрительно бледнеющие. Или это у него в голове мутилось? Быстро сосчитал – одиннадцать. Одиннадцать здоровых псов. Правая рука висит плетью. Лодыжка разорвана в мясо. Рубашка насквозь в крови. А боли он вообще не чувствует, потому что шок. Даже на ногах умудрился остаться – или успел вскочить?

Обернулся, ища глазами Баяра: он ведь справился, верно? Возьмет его узкоглазый к себе в сотню? И тут его накрыло. Боль была настолько дикой, мучительной, что в глазах потемнело. Всё тело словно судорогой свело. Женька почувствовал, что он сейчас грохнется в обморок, но этого допустить было никак нельзя. И он растянул губы в улыбке, быстро-быстро вдыхая воздух. Сделал шаг, другой – преодолевая ужас, припадая на левую ногу. А все же не быть ему воином – останется навеки калекой. Или на коне – не важно? Каким чудом он дошел до ограды – и сам не понял. Как в тумане. И там его уже подхватили сильные руки, уложили на одеяло.

– К шаману, быстро, – отрывисто бросил Баяр.

– Ну нет, – прохрипел Женька, ощупывая левой рукой лицо – к счастью, целое, только перемазанное в крови. – Я теперь хочу посмотреть, как остальные справятся.

Воины вокруг вдруг одобрительно засмеялись, один даже потрепал его по волосам.

– Ладно, – сказал Баяр. – Листян! Принеси Дженаю умыться. И перевяжи раны.

Девушка жалобно пискнула, но спорить не посмела – убежала. А Женька лежал, смотрел в бесконечно-голубое небо и улыбался, потому что Баяр назвал его по имени, а значит, признал равным. Но если бы мальчик знал, что испытание будет вот таким – ни за что бы за ограду по своей воле не зашел. Хорошо, что первым пошел.

Нога уже и не так пульсировала, и руку он вдруг ощутил. Пошевелил пальцами, с удивлением понимая, что она даже и не сломана. Да как так-то? Сел на одеяле, потер лицо здоровой рукой, завертел головой.

А тем временем на арену запрыгнул тот самый Охтыр. Маленький, юркий, злой. Как хорек. У него было в руках короткое копье и щит. Ну-ну, и как он собирается отбиваться от псов вот этим? Интересно было бы посмотреть! А тела прежних уже убрали – куда? А рядом с мальчишкой вдруг появились три здоровенных бородатых мужика, по виду – далеко не кохты. К счастью – безоружные. Но очень страшные. Женька дернулся, понимая – не устоять этому хорьку против взрослых воинов! Надо спасать.

– Тише, – его плечи вдруг обвили девичьи руки. – Сиди. Не дается испытаний сверх силы.

– Он один. Он мальчик. А их трое – опытных и сильных. Они его убьют!

– Ни разу никто в Кругу не умер. Просто смотри.

Девушка тяжело и часто дышала прямо ему на ухо, прижимаясь к плечу роскошной грудью, а Женька не сводил глаз с Охтыра. Он, как и сам Женька, сперва растерялся, а потом перехватил копье и бросился в ноги ближнему из воинов. Тот явно не ожидал такого маневра, споткнулся о смельчака, упал – и больше не встал. Охтыр, кувыркнувшись, вскочил на ноги и воткнул в спину мужика копье. А вытащить вот не смог. Не успел. На него бросились двое других. Один ухватил парня за рубаху – красивую, новую, из тонкой шерсти. Была бы ветхая – просто порвалась бы, а эта вот только затрещала, но выдержала. Женька вскочил на ноги, готовый кинуться на помощь, совершенно забыв о собственных ранах. Листян повисла на нем, не давая даже сделать шаг.

– Просто смотри, – повторяла она ему. – Просто смотри.

И она смотрел – как огромная рука хватает Охтыра за горло, сжимая, как каким-то немыслимым образом изогнувшись, мальчишка обеими ногами толкает здоровяка в грудь. Тот, пошатнувшись, выпускает шею Охтыра. Проклятая рубашка наконец рвется. Здоровяк, оступившись и попав ногой в ту самую яму, которая так не понравилась Женьке, падает на спину, затихая. Подросток, разворачиваясь, швыряет бесполезный щит в последнего чужеземца. Конечно, такая мелочь не в силах причинить воину никакого вреда. Но свое дело щит сделал: мужчина отвлекся, смеясь, поймал его руками, а в это время Охтыр вслед за щитом головой врезался в открытый живот великана. Тот пошатнулся, упал. И откуда только взялся камень в руке мальчишки? Охтыр бьет противника в висок, бьет долго и уже истерично, не замечая, что тот уже и не шевелится вовсе.

Постепенно приходит в себя, оглядывается и закрывает лицо руками. Плечи у него трясутся. Мертвая тишина вокруг. Два молодых воина запрыгивают в круг, споро вытаскивают тела. Охтыр выходит сам, прикрывая лицо рукавом. Подходит к Женьке и падает рядом с ним на одеяло. Листян протягивает мальчишке кувшин с водой, тот что-то хрипит, но к кувшину приникает с жадностью. На шее у Охтыра багрово-черные следы от огромных пальцев, а на лице – размазанная от слез пыль и грязь.

– Ты настоящий воин, – шепчет ему Женька. – Я бы так не смог никогда. Они такие огромные, а ты – один троих уложил!

– Так они же без оружия, – хрипит парень, недоверчиво косясь на Женьку. – А я с копьем был. Были бы они хоть с ножами – мне конец.

– Да будь я хоть в доспехах и верхом – не уверен, что справился бы, – серьезно ответил Женька. – У них такие руки… как палица.

Охтыр потер шею, следы на которой бледнели на глазах, и криво ухмыльнулся.

А в Круг уже входил следующий мальчик, совсем еще маленький. Наверное, самый младший. Увидев внезапно возникшего перед ним медведя, он вскрикнул и упал навзничь. Зверь потрогал его лапой. Мальчик не шевелился. Медведь с философским выражением на морде отошел в сторону и растворился в воздухе.

– Зайбан сдулся, – прокомментировал Охтыр. – А я его предупреждал. Рано ему. Верит вон в сказки. Ну откуда в Кохе беры? Они далеко в лесах живут.