Янтарный свет: ...Имеет..

— Можешь не отвечать, — произнёс глава Янтарного ордена.

— Каждый раз, когда мы попадали на задание… каждый раз вокруг нас гибли люди. Много людей, и всё дело висело на волоске. Каждый раз мы чудом справлялись, но люди гибли. Наша паства, верующая в свет и Единого, гибла, и мы ничего не могли поделать. Как бы не старались. Каждый раз казалось, что ещё немного, совсем чуть-чуть, и мы бы справились, уберегли от гибели. Если были бы чуточку сильнее, если бы прибыли чуть-чуть пораньше. Но… Каждый раз нам немного не хватало. Именно для того, чтобы в следующий раз справиться, чтобы как можно меньше людей погибло, мы и старались усилить отряд.

Снек горько вздохнул, глядя на кислую мину дознавателя, ожидавшего совершенно другой ответ. Его бы устроил и отказ отвечать, но тут ответ портил все карты.

— Спасибо за ответ, — произнёс он, сгребая бумаги со стола. — И больше вас не задерживаю.

— Может, расскажешь, что произошло? — спросил Снек, идя рядом с Цэком. — Я, конечно, рад, что за нас ходатайствовал сам патриарх, но все же. Такого просто так не делают.

— Пришлось многим поступиться, — мрачно ответил глава ордена. — очень многим. У ордена большие проблемы.

— Они всегда у нас были, — пожал плечами клирик. — Одна смертность в отрядах чего стоит.

— Есть кое-что похуже смертности, — вздохнул Цэк и сменил тему: — Решением совета ты и Гош получаете выговор.

— Просто выговор?

— Тебе — да, а Гошу еще и десяток плетей выписали.

— А ему за что?

— А ты не заметил на лице дознавателя?

— Что?

— Он ему нос сломал и правую скулу. От лица одну кашу оставил.

— Я думал, нос с горбинкой — это у него от рождения…

— Нет. Не с рождения.

— А послушники? Что с ними будет?

— Им допрос устроили без комнаты с «Узами правды». Занимались пыточники.

Теперь уже и Снек помрачнел.

— С Руди твоим… не знаю, что он там сделал, но… Его не пытали. Я пытался навести справки, что он сделал, но мне удалось узнать только то, что половина стражи подземелий должна ему денег.

— Ари? Нами?

— Ведьму пытались пытать, но она столько тьмы вывалила, что в то крыло до сих пор никто не заходил. Клирики начинают задыхаться от тьмы. Даже инквизиторы разводят руками. Собирают большой очищающий молебен.

— Ари?

— Ари… по нему ничего не знаю, но говорят… Говорят, что его сильно поломали.

Снек вздохнул и потёр руками лицо.

— Одаренного светом пытать… Я бы принял то, что его пытали темные. Принял бы, что это был бы какой-нибудь дворянин, но… Как теперь ему объяснить, что церковь заботится о людях? Что я ему скажу? тебе ломали пальцы, потому что церковь заботится о тебе и людях?

— Не нагоняй, — буркнул Цэк.

— Как не нагонять? Как? Все те ублюдки, что убивали светом ради забавы. Все эти выродки, что с удовольствием резали людей, наплевав на законы, они ведь не с неба упали. Это мы, люди, их такими сделали.

— Все всё прекрасно понимают, — продолжил Цэк. — Но ты прекрасно знаешь, что это политика. Большая власть — это жернова. А одаренный этот — всего лишь зернышко. Перемололо и крутится дальше. Человека сломало, а церковь будет функционировать. Молитвы в церквях так же будут читать. Так же будут почитать Единого.

— А когда придёт беда? Что тогда?

Цэк остановился, положил руку на плечо подчиненного и наполнил её светом.

— Ничего не будет. Так же будут умирать. Мы так же будем нестись туда сломя голову и пытаться спасти хоть кого-то. Все будет так, как было раньше… почти.

Клирик скосил взгляд на руку. Рукав был задран, и помимо кулака на запястье, светом сиял знак инквизиции. Не обычный, а обрамленный перьями. Такой ставили тайным служащим инквизиции.

Снек переменился в лице, поняв, чего стоило Цэку замять дело и остановить травлю Янтарного ордена. Его перепуганные глаза уставились на главу ордена.

— Что с орденом? — тихо прошептал он.

— Всё хорошо, — одними губами ответил Цэк. — Ордена больше нет.

— Снек! Сукин ты сын! — заревел Гош, ввалившись в таверну. — Где этот сраный святоша?!!

Он строго оглядел зал, и заметив того за столом, вместе с Руди, рванул к нему. Подскочив к ним, он схватил кувшин и залпом опустошил его, после чего с грохотом влепил им по столу.

— ВИДЕЛ?!! — спросил он.

— Что? — мрачно взглянув на друга, спросил он.

— Рожу дознавателя видел?

— Ко мне он пришел уже нормальным, — ответил клирик. — Горбинка на носу и всё. Да и то я думал, она там всегда была.

— Не-е-е-ет, — протянул паладин. — Нос у него прямой… был когда-то.

Он уселся за стол и громогласно рявкнул:

— Пива давай! Старшую кружку!

Он оглядел Руди и Снека и спросил:

— Остальных уже отпустили?

— Да. Ари и Нами наверху, в комнате.

— Молодежь, — хмыкнул паладин и огляделся, выглядывая разносчицу или трактирщика. — Мне пиво принесут сегодня, или мне окно столом помыть?!!

— Сейчас будет, господин, — раздался крик с кухни. — Холодное, столичное!

— Мы Ари часа два пытались в норму привести, — ответил клирик. — Ему переломали пальцы, переносицу и челюсть. Ребра не считал, но грудь ходуном ходит. Денек, максимум два, и он отправился бы к Единому.

— А его-то за что? — тут же позабыл о пиве Гош.

— Не знаю, но следствия толком не было. За нас уже всё решили. Думаю, что Ари… он не должен был пережить следствия.

— А Нами?

— И Нами тоже, но тьма… Чертовски сильная тьма, прости Единый, не дала им даже прикоснуться к ней. Они до сих пор пытаются очистить крыло подземелья от её силы. Как только они попытались на неё надавить, то она устроила чудовищный прорыв тьмы.

Паладин мрачно взглянул на Руди.

— А ты?

— А мне должны семьдесят серебряников и пять золотых, — ответил Руди. — Три миски и подготовленные камешки из кладки творят чудеса. Я неплохо ел, даже выпивал немного вина. Ну и развлекался как мог. Кстати, а почему в караулке нет кроватей? Охранники на скамьях спят и на столе.

— На службе нельзя спать, — ответил Гош и тут же встрепенулся. — А ты откуда знаешь про караулку?

— В камере скучно, — пожал плечами воришка. — Гулял ночью по подземельям.

— В смысле гулял? — спросил Снек.

— В прямом. Или вы думали, я замок ключами открыть не мог?

— Откуда ты взял ключи?

— Если скажу, что выиграл, то…

— Руди…

— Временно позаимствовал, — развёл руками воришка.

— В камере. Временно позаимствовал ключи у охраны и гулял по подземелью.

— Да, а что? Мне надо было плакать и молиться? Нет, молитвы я читал, когда охрана первое время к камере подходила, но это же скучно.

Снек покачал головой, а Гош одобрительно крякнул, когда перед ним разносчик поставил огромную запотевшую кружку, над которой возвышалась пенная шапка.

— Вот это я понимаю главная кружка! — произнес паладин и припал к ней, утопая в пене по самый нос.

Большой глоток, еще один и еще.

— У-у-уаа-а-а-ах! — произнес он, вытерев рукой пену с лица. — А в Альме? Ты видел кружки в Альме? У них стенка толстая и дно в три пальца! Там обычная средняя внутри помещается!

— Кто про что, а Гош про пьянку, — хмыкнул Снек и задумчиво уставился на столешницу. — Нам надо серьёзно поговорить.

— М-м-м-м? Задумал чего-то? — спросил Гош, ощупывая стенки кружки.

— Есть такое, — кивнул он и поднял взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж.

Там показались Ари с Нами.

— Как раз молодежь подтянулась.

Дождавшись, когда они присядут за стол, он произнёс:

— Сегодня я общался с Цэком. Новости… очень плохие.

— Куда уж хуже? — хмыкнул паладин и поднял кружку. — Удиви меня. Скажи, что теперь Янтарный орден — часть инквизиции.

Он припал к пиву и сделал пару больших глотков.

— Официально — нет, но по факту — да, — кивнул клирик.

Гош подавился пивом и закашлялся.

— Кху-кху-кхе…

— Сегодня я заметил знак тайного служащего на руке Цэка, — продолжил Снек. — Это значит, что все, что происходит в ордене — достояние инквизиции. Более того, теперь скорее всего всеми делами будет руководить инквизиция. Нам придется разгребать их дерьмо.