Командировка в ад

— Аааа… Оооо… Ух-ух… Ой… — доносилось со всех сторон.

Когда мы только покупали билеты на «эротическое шоу трансморфов», я думал, что будет полная ерунда… Сейчас же я ничуть не жалел о потраченных деньгах, и мечтал, чтобы это никогда не закончилось…

А потом наваждение сгинуло, я обнаружил, что стою как дурак, с эрекцией, и пялюсь на пустую сцену.

— Круто! — воскликнул Макс. — Ха-ха! Как сказала императрица Екатерина Вторая — развратом тешиться нам любо, и в честь чего раскатим губы! Уф! Тебе понравилось?

Я только кивнул и двинулся к выходу из шатра.

Ярмарка, как и в прошлый раз, раскинулась на все стрельбище, заняла его от стенки до стенки: шатры, палатки, навесы, и везде что-то продают выходцы из десятков планет. Снаружи мне стало полегче, свежий воздух охладил лицо, одурение ушло из тела и рассудка.

— Тут есть один закуток, где наливают разное, — затараторил Макс. — Пойдем?

Дю-Жхе с энтузиазмом кивнул, а я отказался — пить не хотелось совсем.

Они ушли, а я отправился бродить по ярмарке, но задержался у первого же прилавка с книгами, торговал которыми старый кайтерит, морщинистый, сутулый.

— Что угодно? — спросил он. — Дайте я сам угадаю… Хороший продавец все видит… Должен знать, что ищет разумный… Вы в поиске знаний… Глубоких, настоящих, о многом…

Я хмыкнул — ну какие знания, мне бы выжить и домой вернуться.

— Вот, есть уникальная вещь, — а кайтерит уже протягивал книжку в переплете из коричневой кожи. — Живая Энциклопедия: все обо всем в одном маленьком томе… Честно… Целая Гегемония сведений в крохотном объеме.

Я взял книжку, гладкую и приятную на ощупь — а что, неплохой будет сувенир. Текст на языке, который никто на Земле не сможет прочитать, ну кроме меня, поскольку у меня есть переводчик.

— Почем? — спросил я.

— Десять долларов, — понятно, что старик-кайтерит назвал сумму в других единицах, и переводчик в голове мгновенно все пересчитал.

Я решил, что сумма невелика, и стал обладателем маленькой, но увесистой книги. Повернулся, чтобы уйти, и мигом забыл о покупке, когда у соседнего прилавка, где торговали женскими побрякушками, заметил Етайхо.

Я захотел поговорить с гирванкой, едва ее увидел, но случая до сего дня не было.

— Выбираешь? — спросил я.

Девушка посмотрела на меня и стеснительно кивнула, положила на место сережки в виде серебристых улиток, в центре завитка у каждой — крохотная алая капелька.

— Слушай, такая ботва… — я не очень знал, как начать беседу. — Прежний десятник…

— Йухиро, я знаю, — Етайхо кивнула. — Твой родич Макс мне рассказал. Он погиб. Очень жаль.

— Да, точно… — кто бы сомневался, что московская хипстота растреплет все на свете. — Но когда он был жив, он говорил необычные вещи… Насчет меня…

Мне достался еще один взгляд, на этот раз удивленный, и девушка поправила выбившуюся из прически прядь цвета медной проволоки.

— Что я должен спасти мир… — я сам понял, что это прозвучало глупо, и разозлился. — Как-то это связано с вашей религией. Чтоб я сдох… ты не можешь сказать, что это значит?

Етайхо шмыгнула носом, совсем по-человечески.

— Я простая девушка, — сказала она. — Всю жизнь работала в поле. Ничего не знаю. Жрецы все понимают, мы лишь хотим покинуть Колесо Воплощений и молимся Надзирающим о памяти.

Она говорила монотонно и равнодушно, и вид у нее был испуганный и робкий.

— А кто может помочь?

— Ничего не знаю. Кто-то из жрецов.

К злости на себя добавилось раздражение — похоже, мне не повезло, Етайхо и правда ничего не знает, да и просто дура.

— А кто-нибудь из них есть на «Гневе Гегемонии»? Тут немало ваших.

— Ничего не знаю.

Мне только и осталось, что пожать плечами и отправиться восвояси.

Пробираясь через толпу, я заметил Молчуна, альбиноса-игву, одного из приспешников Равуды. Вскоре стало ясно, что он идет за мной, а рядом с ним топает бюдрака в два раза меня шире, с тупой и сонной физиономией.

На прошлой ярмарке я ухитрился попасть в их ловушку, но теперь не дамся.

В толпе напасть они не рискнут, попробуют заманить в какой-нибудь закуток между палатками, который не видят камеры.

— Ну что же, поиграем, — прошипел я, убирая книгу в рюкзак.

Я свернул в очередной проход, миновал перекресток, где толпа собралась вокруг фокусника. Когда преследователи скрылись из виду, повернул еще раз, чтобы пробраться к стене и уйти одним из технических проходов — палубой ниже, и там в казарму.

Пользоваться проходами меня научил Диррг, и вообще благодаря сержанту я узнал об устройстве линкора больше, чем знали некоторые офицеры.

— Какоой приятный дееень, — заявил Равуда, преграждая мне путь. — Иди сюда.

Я отшатнулся, но он уже сцапал меня за плечо, и мигом позже рядом оказались Молчун и бюдрака. Последний сжал лапищу на моем запястье, и я понял, что хватка у этого увальня с пушистой рожей железная.

— Оборзели? — прошипел я. — Нападение на старшего по званию!

— Хы? — Молчун осклабился, и пшикнул мне в лицо чем-то сладким из маленького баллончика.

Перед глазами все помутилось, я на миг потерялся, потом осознал, что меня куда-то ведут, а я послушно переставляю ноги.

— Бываааает, выпил на ярмарке, за ногами не уследил. О да-да… Мне ли не знать… — шептал мне в ухо голос Равуды. — Товарищи пытались отвести в казарму, но не уследили… Убежал. А тут как раз люк в канализационную систему, открытый… какая неудача, ой-ой-ой…

С одной стороны тянулась стена огромного зала, серые металлические пластины, с другой — тыльная часть палаток. Я хотел закричать, но сил хватало только на то, чтобы дышать и идти туда, куда меня практически тащат.

А затем под ногами оказалось пусто, и я полетел вниз, в смрадную темноту. Зацепился спиной, потом ударился подошвами с такой силой, что лязгнули зубы, и меня швырнуло в сторону. Под спиной чавкнуло, затылком приложился о стенку, и показалось, что череп мой треснул, как яйцо от удара ложкой.

Удивительно, но сознания я не потерял, может быть от той отравы, которой меня одурманили.

— Б… б… блин… — пропыхтел я, ощупывая голову.

Нет, цела, и даже крови нет, только свежая шишка, башка трещит конечно, и болит подвернутая лодыжка, но в целом жить можно.

— Прощай, волосатый, — сказал сверху Равуда, и раздался металлический скрежет: мерзавцы закрыли люк.

Света было мало, но глаза привыкли, и я огляделся — узкая и высокая камера, ведущий к люку колодец, в торцах забранные решетками громадные трубы. Отстойник, фильтрационная камера, одна из многих, где скапливается и уничтожается всякий мусор, который прямо сейчас воняет и чавкает у меня под ногами.

А для этого используется система измельчения, которую включают два раза в сутки, в полночь и в полдень.

— Твою мать, — я похолодел.

Если я не уберусь отсюда за пятнадцать минут, то меня измельчит вместе с той дрянью, в которой я стою. До люка не добраться, лестница поднята, нужно пролезть в одну из труб, сломать или снять решетки.

Я метнулся к ближайшей, дернул изо всех сил… держится, черт!

Хлопнув себя по лбу, я поспешно содрал с плеч рюкзак и принялся рыться в карманах. Набор отверток мне подарил Диррг, и поскольку я время от времени ремонтировал снарягу, то таскал его с собой постоянно.

Нифига не видно, какие тут шурупы… ага, крест… вот эта подойдет.

Потные руки соскальзывали даже с пупырчатой лихорадки, я пыхтел и задыхался, ржавый толстый шуруп шел с трудом. Я не знал, сколько времени у меня осталось, и все ждал, когда пол затрясется мелкой дрожью, когда с тихим шорохом включится измельчитель.

Первый есть… второй… третий…

Негромкое жужжание коснулось моего слуха, когда остался последний, восьмой. Ухватив решетку обеими руками, я потянул, налег изо все сих, не обращая внимания на боль в ногах. Раздался металлический скрежет, и я прыгнул вперед, в трубу, где основательно приземлился на локти.

За моей спиной мусор с шуршанием и чмоканьем превращался в сырую грязь, которую смоет вода. Я лежал на животе и тяжело дышал, я не знал пока, как выберусь из канализационного лабиринта, устройство которого представлял не очень хорошо.