Зловещий рубеж

К возвращению лейтенанта от командира полка бригада Соколова уже ждала его в скромной побеленной избе, где впервые за последние два года задымилась и потеплела старенькая печь. Хозяева домика, два пенсионера, погибли от ранений осколками фугасной бомбы еще в первую военную весну. Не успели убежать с огорода, когда в небе загудел залетный «Юнкерс». Домик же простоял целым несколько лет, а вещи в нем лежали так, словно старички вот-вот вернутся домой из поездки в соседнее село. Бочкин с Логуновым соорудили некое подобие землянки взамен разрушенной после бомбежки хозяйской бани, где они по очереди до скрипа отмылись от пота и грязи.

Сейчас экипаж в чистом исподнем сидел в натопленной избе за столом, на котором дымился котелок с вареной картошкой и кусками мясных консервов, рядом в миске аппетитно поблескивали моченые яблоки.

– Вот это пир, – восхитился Алексей, волнение после общения с полковником схлынуло, и он почувствовал зверский аппетит. Редко они видели в череде атак и наступлений обычную домашнюю еду. Тем более неоткуда было взяться такой роскоши, как картошка и яблоки.

– А это калым за Кольку, – чуть ли не лопаясь от сдерживаемого смеха, выдал Руслан. Серьезный и сосредоточенный в бою, он давал волю своему горячему чеченскому нраву в минуты отдыха. Семья младшего сержанта Омаева была из Краснодарского края, и парень охотно рассказывал о крепких традициях своего народа и даже демонстрировал кинжал, с которым еще его дед в Первую мировую бился против врагов.

Бочкин от колкой шутки залился густой краской и ткнул с возмущением ложкой в бок приятелю. Но того, как хулиганистого школьника, маневр только раззадорил, и он с ликованием почти выкрикнул:

– Это девушка из деревни нам к воротам принесла картошку и яблоки. Она в Бочкина влюбилась. После такого подарка он обязан на ней жениться. Калым за Кольку!

Степенные Логунов и Бабенко старались изо всех сил сдержать улыбки, но в шутку младшего сержанта поддержали:

– А что, Николай, белорусские невесты хороши, воспитанные, красивые девушки. Считаю, что стоит согласиться. Я вот не женился, и бывает, что жалею об этом.

Бочкин с недоверием смотрел на всегда серьезного мехвода, не понимая, шутит он или нет. Парень перевел взгляд на земляка Логунова, ища поддержки. Но Василий Иванович улыбался всем своим широким лицом, на секунду представив вдруг, что получится у него погулять на свадьбе названого сына, на невесту он был согласен любую. Хоть на девушку из белорусской деревни, хоть на студентку консерватории, Лизу Зотову, которую пасынок, кажется, полюбил всем сердцем. Молодому ефрейтору стало приятно и одновременно досадно от шуток товарищей, он буркнул:

– У меня вообще-то девушка есть, меня Лиза ждет в Куйбышеве. – И Бочкин уткнулся в свою порцию еды.

Во время обеда Руслан веселил товарищей рассказами о выкупе невесты на Кавказе, откуда был родом. Когда же смешки и разговор стихли, Соколов решил поделиться новостью:

– Командир полка мой рапорт одобрил, в ближайшее время откомандируют нас к другому формированию, перекинут ближе к линии фронта. Особый танковый полк прорыва. На передовой мы нужны, товарищи, готовится битва за Днепр и за Белоруссию.

Словно в подтверждение его слов, в окне мелькнула шинель. Вестовой без церемоний ввалился в избу и козырнул:

– Здравия желаю. Приказ командира полка: через полчаса формирование колонны у выезда из деревни, вместе с частью механизированной бригады направляетесь в Деражичи, в расположение 9-го танкового корпуса. Там поступаете под командование генерала Бахарова. На время передислокации командир мехколонны лейтенант Соколов.

Дисциплинированный экипаж дружно поднялся из-за стола, мирный перерыв закончился, пора собираться в дорогу.

Через полчаса скромная колонна вытянулась и спешно покатила по проселочной дороге. Короткий ноябрьский день к тому времени закончился, и деревня мирно спала, даже вездесущие деревенские мальчишки не бежали вслед танку с красными звездами на бортах. Впереди в переднем эшелоне, возглавляя колонну, шел танк. За ними гудели грузовики с личным составом и офицерами стрелковой роты. Алексей по привычке, укоренившейся за время войны, наблюдал из командирской башни за местностью, вслушиваясь в каждый звук. Между танком и часовыми на грузовиках поделили сектора наблюдения на время марш-броска, и теперь он неотрывно следил за дорогой и редколесьем на левом фланге. Ноябрьские ранние сумерки окутали лес вокруг, слились с дорожной грязью. Колонну с погашенными фарами теперь практически не было видно, танк накрыли брезентом, чтобы внутрь не просачивалась сырая ноябрьская морось. Темнота как черным плащом обняла изуродованную воронками взрывов, братскими могилами, минными полями землю, даже и не скажешь, что здесь недавно шли ожесточенные бои. И фронтовики снова рвутся в бой, чтобы гнать немецких захватчиков прочь с родной земли.

Стремительное движение линии фронта, успехи освободительных операций привели к тому, что Ставка нацелила РККА на освобождение Белорусской ССР, дальше армию освободителей ждет истерзанная немецкими фашистами Польша, а потом путь советских воинов лежит через Варшаву прямо к сердцу фашистского зверя – Берлину. Перелом в войне произошел, больше они не отступают, а гонят прочь захватчиков.

Это все Алексей понимал, но за годы войны привык быть осторожным, недоверчивым к собственным хрупким надеждам. Сколько погибших товарищей в мгновение ока расставались с жизнью, поэтому мечтать о мирной жизни можно только после окончательной и бесповоротной победы Красной армии.

Снизу раздался сочный бас Логунова:

– Спускайтесь вниз, товарищ командир, отдохните, я подежурю. Через полтора часа прибудем, и я вас разбужу.

Алексей возражать не стал, веки тяжелели, а голова все глубже и глубже покачивалась в такт мерному движению танка. В темном нутре железной машины он закрыл глаза, просунул руку за ворот комбинезона и прикоснулся пальцем к сложенному бумажному прямоугольнику в нагрудном кармане. Это стало его ритуалом перед сном – читать письмо Оли. Но буквы, написанные карандашом, быстро стали бледнеть, а бумага тончать от ежедневных прикосновений, да и текст письма он запомнил наизусть. Поэтому парень стал просто прикасаться к сложенному листку, закрывать глаза и читать мысленно про себя строчку за строчкой.

Алешенька! Мой дорогой командир! Нас срочно отправили в город. Зачем, сказать не могу. Ты же сам понимаешь, что этого говорить нельзя. Я не знаю, когда мы теперь с тобой увидимся, милый. Война, страшная война на нашей земле. Ты командир Красной армии, я комсомолка. Но я не это хотела тебе сказать.

Леша, если мы больше не увидимся, если нас разбросает эта война, то помни, что я всегда любила и буду любить тебя. Только тебя одного! И я буду хранить тебе верность и буду ждать тебя, как всегда на Руси женщины ждали воинов. Я глупая, да? Фантазерка?

Просто я люблю тебя. И пусть фантазерка и выдумщица. Ты сохрани это письмо. Это мои мысли, частичка моей души в этих строках. И моя любовь будет беречь тебя на войне.

Твоя Оля.

Сегодня только он закрыл глаза, как зазвучал ее голос, а потом и сама Ольга прикоснулась к щеке тонкими прохладными пальцами. Под строгими бровями блестел озорной взгляд. В своей стремительной манере она обняла его за шею и уткнулась холодным носом в шею. От ледяного прикосновения Соколов вздрогнул и проснулся. Сонно коснулся шеи, но под пальцами оказалась всего лишь холодная капля конденсата с люка танка.

Глубокой ночью, на командирских часах стрелки показывали три часа, когда колонна прибыла в назначенную точку – поселок Держачи. Луч фонаря дежурного офицера на блокпосту прошелся по документам красноармейцев и погас. В кромешной темноте лейтенант почти не различал лица говорившего, лишь слышал команды уверенного бодрого голоса:

– Командир танковой роты с остальным командным составом в грузовик, направляетесь в соседнюю деревню, в штаб корпуса. В семь утра совещание для всего командного состава. Мехводам отвести танк и грузовики для осмотра на соседнюю улицу. Возле здания подстанции подвижное ремонтное подразделение, там же получите горючее. Личный состав на ночевку в два крайних дома по правой улице. Места мало, товарищи, потеснитесь.