Дикий, дикий запад

А напоив, пустили гулять по травяному полю.

Привычно вспыхнул красный огонь, который сиу разводили на костях. Легли на землю одеяла. И я вытянулась, уставилась на светлое пока небо.

Ныли мышцы.

И кости.

И… как там матушка? Переживает, небось. Она-то думала, что мы съездим и вернемся. Мы съездили, а вот вернуться как-то оно не вышло. Затянулась поездочка.

А если…

Если нас там искать станут? Матушка ведь одна осталась. Доусон… чужой человек пока. И как знать, поможет ли в случае чего?

Я вздохнула.

- Устала? – Эдди опустился рядом и протянул тонкую полоску сушеного мяса. Я не стала отказываться, хотя есть не хотелось совершенно.

- Немного, - я впилась в мясо зубами.

За него стоило поблагодарить Великого Змея. Даже не знаю, чего ему в посмертии пожелать. Пусть уж боги решают. Или бог. Кто-нибудь, кроме меня.

- Я жалею, что потащил тебя.

- Отчего?

- Сама видишь, - Эдди прищурился. Он вглядывался куда-то туда, в травы, что шептались и шелестели, клонились к земле, меняли цвет с темно-зеленого на серо-седой. – И без того едва не пришибли.

- Не пришибли ведь.

- И сиу.

- Ну, сиу. Сиу как сиу, - я села и тоже уставилась на травы.

- Мертвый город… такое место… нехорошее.

Я фыркнула. Можно подумать, что тут, по другую сторону границы есть хорошие места. Нет, может, и есть, да только никто-то о них не слышал.

- Пройдем.

- Что за Мертвый город? – поинтересовался графчик, который умудрился кое-как отмыть, во всяком случае лицо. И теперь, избавленное от пыли, оно обрело некоторую странноватую пятнистость. Лоб и щеки успели облезть, а нос, подозреваю, и дважды, тогда как подбородок потемнел, а на висках и лбу кожа сделалась темной, загорелой. – Прошу прощения, что вмешиваюсь.

Мы простили.

Отчего б не простить хорошего человека, особенно, если настроение этакое, меланхолическое.

- И что касается сомнений, то, возможно, это не мое дело…

- Это не твое дело, - охотно подтвердил Эдди.

- …но мне кажется, что Милисенте будет безопаснее рядом с вами. Если вспомните, то те люди желали забрать именно её.

Эдди заворчал.

Не понравилось ему воспоминание о тех людях.

- От поселка до вашего дома не так и далеко. И в ваше отсутствие забрать её было куда проще.

Ворчание усилилось.

Я погладила Эдди по руке и сказала, утешая.

- Я же здесь.

Утешение, честно говоря, слабое.

- А матушку они не тронут. К чему её беспокоить? Тем более, вдруг да ты вернешься?

Эдди нахмурился сильнее прежнего и взгляд бросил на скалы такой, что я испугалась, выдержат ли. Этак с него станется и обратно повернуть. Нет, я была бы не против обратно. Может, оно и глубоко эгоистично, только матушкино благополучие мне куда важнее какой-то там девицы, которой, если подумать, ничего особо и не грозит. Ну, пока Чарли жив.

А он живой.

Сопит сосредоточенно и кожу со щек сколупывает. И главное вид при этом деловитый такой. Сразу видно, графья даже дурью маются по-особому.

- Добавь Доусона…

- Он мне не нравится, - проворчал Эдди, несколько успокаиваясь. – Мог бы и сказать, если чего.

- После того, как ты Фишеру нос сломал? Или выбитых зубов Клайда?

Что? Я ж правду говорю. С зубами он точно поспешил, хотя Клайд сам виноват, нечего было к матушке подкатывать, а потом на весь бар орать, что рано или поздно он своего добьется.

Судья вот тоже так подумал.

И еще штрафу навесил. За оскорбление чести и второй – за вред имуществу, потому как, прежде чем зубы выбить, Эдди его через окно выкинул. А то закрыто было. Вот и получился тот самый ущерб.

Но Доусон, мнится мне, человек иного складу.

- И наши в обиду не дадут, - продолжила я, сама потихоньку успокаивать. Нет, а чего тут нервничать? На нервах горы не перейдешь. И сиу, подозреваю, откажутся заворачивать. А потому и остается, что сидеть, жевать мясо и искать те самые «обстоятельства», после которых дышать станет легче. – Не из любви к нам, но чтоб этим, змеевичам, напакостить. Их, между прочим, больше чем тебя не любят.

Эдди фыркнул.

И задумался. Потом вздохнул, видно, сообразивши, что деваться нам по сути некуда.

Вот и я о том же.

Вернемся и… не приведите Боги окажется, что какой-нибудь придурок матушку обидел.

- Гм, если подумать, то вы безусловно правы, - Чарли поднес к глазам лоскут собственной кожи. А я ему еще когда говорила, что мазаться надо погуще и почаще. Но он же гордый. Вот и пусть дальше ходит, гордый и облупленный. – Однако мне все еще интересно, что такое Мертвый город.

- А что, на Востоке не слышали? – лениво поинтересовался Эдди.

- Как бы слухи ходят, - лоскут кожи он выкинул и пальцы платочком вытер, но потом опять к морде потянулся. Понимаю. Сама терпеть не могу, когда шкура облазит. Прям пальцы все выкручивает, если не облупить. – Однако Географическое общество напрочь отрицает саму возможность существования здесь городов.

- Ага, - сказал Эдди.

- Города – признак наличия цивилизации, причем высоко развитой, ведущей оседлый образ жизни, тогда как местные племена большей частью кочевники.

- Ишь ты, умный какой!

- Издеваешься?

- Да нет, и вправду… на самом деле хрен их знает, откуда они взялись. Наши шаманы говорят, что когда-то земли эти принадлежали ур-кхамат.

- Кому?

- Ур-кхамат. Народ. Они так себя называли. Они жили в городах.

- Ага…

Я ноги скрестила. Люблю, когда Эдди рассказывает. Вовсе он не дикий, что бы там некоторые не говорили. И говорить умеет красиво. Матушка учила. Меня тоже, но со мной сложнее. Это Эдди на матушку с первого самого дня глядел, как на живое воплощение Матери Прерий. Я же… я была еще той засранкой.

Хотя… почему была?

А Эдди и стихи умеет. И Шекспира тоже может целыми страницами цитировать. И не только Шекспира. Просто из-за Шекспира он как-то с Тоддом Криворотым подрался… ну, дрался Эдди, а Тодд в процессе проникался любовью к классике.

Сложно не проникнуться, когда том этой классики тебе в пасть засовывают.

- Про них мало что известно… - Эдди выдернул травинку. – Разве что… города их Мертвыми прозвали вовсе не потому, что в них никто не живет.

- А почему?

Чарльз словно устыдился своего вопроса и вперился взглядом в степь. И вправду надеется хоть что-то разглядеть, помимо ветра, который из стороны в сторону травы катает.

- Потому что мертвые там живы. И ты не прав, дитя многих кровей. Народ этот называл себя кхемет, что на их языке означало «ищущие путь». Ур-кхамат их нарекли уже твои родичи.

- Вы знаете? – Чарли повернулся к сиу, которая подошла со спины и совершенно беззвучно. Сразу вот и поверилось, что способны сиу подобраться вплотную к любому поселению, а потом и вырезать его, не потревоживши сторожевых псов.

- Помню, - сиу прикрыла глаза, но, когда Чарли подвинулся, освобождая место, опустилась на одеяло. – Мы передаем память. Моя мать отдала свою мне, когда наступил её час уходить в мир мертвых. А ей передала память её мать. У меня много воспоминаний.

В тонких пальцах появилось ожерелье из камней. Простых. Кривоватых. Даже неограненных. Будто собирали первые, что попались на пути.

А может, так все и было.

- И среди них есть те, которые о начале миров. И о тех, кто полагал себя истинными детьми богов. Они ставили свои города, и владели всею землей, сколько её есть, - она перебирала эти камни, один за другим, так быстро, что я не успевала проследить взглядом. – И никто-то не смел оспорить их право.

Почему-то звучало как-то… жутковато, что ли.

- Ибо не было существа, которое, взглянув на кхемет, оставалось бы в разуме.

- И… что с ними случилось? – поинтересовался Чарли, что было весьма кстати, потому как меня данный вопрос тоже интересовал.

- Они умерли.

- Вот так просто взяли и умерли?

- Почему, просто? – сиу закрыла глаза. – Просто никогда не бывает. Они полагали себя равными богам, позабыв, что за все приходится платить. Но лишь после их падения прочие народы обрели свободу.