Страница 9 из 70
Собиралась еще на руины отправиться, поискать варежки, но так и привозилась до самого вечера. Опомнилась уже перед зеркалом. В своем весеннем светло-голубом платье, подчеркивающем медь в моих волосах и делающем их еще ярче. С прической у меня не было ни сил, ни времени заморачиваться, поэтому я заплела свободную косу, оставив для обрамления лица две вьющиеся прядки.
— Книжку я Фабиану принесла, — впорхнула в комнату Дорота, которая сегодня тоже мне помогала. — И тебе кое-что принесла… вот. Матери моей было, но я так и не надевала ее почти, только когда девчонкой была.
Маленькая брошка-бабочка раскрыла свои янтарные крылышки у нее на ладони.
— Мне кажется, к глазам и к волосам твоим пойдет. Да и к платью…
— Какая красота! — ахнула я.
— Бери, бери, — заулыбалась женщина. — Это тебе подарок. Ты же давно мне как дочка… — Она осеклась, махнула рукой, и, пока я крепила брошку к платью, тут же поспешно заговорила: — Суета там сейчас такая, не представляешь. Гости уже почти все собрались, Арлетта со Стеллой платьями да прическами своими перед ними щеголяют.
Ну, ничего нового.
— И Душан как настоящий павлин. Но он правда сегодня странный. Сначала вот тебя пригласил, потом на кухню явился, чтобы мне помочь блюда тяжелые потаскать на стол. Я аж опешила.
— Правда? — тут уже я сама опешила.
— Истинная! Ну, оно и к лучшему, а тебе пора спускаться. Застолье вот-вот начнется.
— Спасибо тебе! — я обняла кухарку порывисто, от души. — О такой маме можно только мечтать.
Своих детей у Дороты не было, Богиня-матерь не дала. Из-за этого они рассорились с мужем, и он ушел к другой, а она… она всю любовь переносила на нас с Фабианом. Если бы не Дорота, я бы, наверное, совсем ожесточилась, а так она согревала меня своей любовью. Согревала нас.
Дорота украдкой смахнула слезинку, а я поспешила вниз: не столько потому, что Стелла не любила опозданий, сколько потому, что не хотела привлекать к себе лишнее внимание. По большому счету надеялась, что меня вообще никто не заметит, особенно в таком простеньком наряде, но… не вышло. Стоило мне войти в гостиную, как все взгляды обратились на меня.
Особенно взгляд Душана. Он ко мне просто-таки прилип.
Я не успела сделать больше ни шага, как именинник подлетел ко мне, взял мою руку в свою.
— Позвольте представить вам мою очаровательную Лив. Лив, ты прекрасна!
Моя челюсть только чудом не пробила пол, но главное, что Душан не позволил и слова вставить, подхватил меня за талию, увлекая к столу, отодвинул стул рядом со своим местом.
— Прошу, моя дорогая.
«Моя дорогая» повторно лишилась дара речи, благо хоть там и без меня было кому говорить. От собравшихся отделился долговязый парень, одетый в дорогой костюм, и вразвалочку направился к нам. Его я узнала сразу: лучший друг Душана. Разумеется, с друзьями меня никто не знакомил, но я мельком видела парней, которые приходили к братцу, и вот это лицо мелькало чаще всего.
— Как и почему от нас скрывали такую прелесть?
— Я вам не прелесть, — наконец обрела я дар речи. Парень нахмурился, а вот Душану, кажется, мой ответ пришелся по душе, потому что он заулыбался, надавив руками на спинку стула.
— Моя сводная сестра не любит компании, но сегодня согласилась к нам выйти. Только ради меня. И не надо смущать ее комплиментами, — отразил все последующие атаки собравшихся. — Мы же не хотим, чтобы такое чудо сбежало от нас раньше времени?
Я мысленно покачала головой и опустилась на стул: в сложившейся ситуации это показалось мне наиболее верным решением. Тем более что мачеха с Арлеттой уже недовольно косились на меня — их высоченные, как на балах у Снежных, прически да платья, которые по цветам напоминали оперение экзотических птиц, не привлекли столько внимания, сколько моя скромная персона. Которая предпочла бы не привлекать его вовсе, но к счастью, слова Душана:
— Прошу за стол! — возымели эффект, и все начали рассаживаться.
Недовольно фырча, напротив меня села Арлетта, а рядом с именинником во главе стола — его мать. Справа от Арлетты устроился парень, который назвал меня прелестью. Остальные гости расположились, как кому хватило места, и пиршество началось.
— Позволь за тобой поухаживать. — Душан потянулся было за кувшином с вином, но я покачала головой.
— Нет, спасибо.
— В честь моего дня! — воскликнул братец, но я осталась непреклонна:
— Нет.
— Ладно, тогда налью тебе воды, — недовольно пробурчал он. — Но поднимать бокал с водой…
— Можешь ничего не наливать, — тихо ответила я. Если можно чувствовать себя не в своей тарелке, то я себя именно так сейчас и чувствовала: под пристальными взглядами гостей, как бы вопрошающими — откуда она вообще вылезла, эта Лив.
Все собравшиеся хорошо меня знали, но они же знали, что я никогда не появляюсь на семейных праздниках. Еще они знали, что в честь моего Дня появленья или появленья моего брата после смерти отца ни разу никто не собирался, из-за чего атмосфера за столом была несколько напряженной. Все глазели на меня, набирая себе еды, негромко переговариваясь. Что касается Душана, он уже успел наполнить мой бокал водой, а в тарелку наложил салатов в таком количестве, что получилось несколько высоких горок.
Можно подумать, я все это съем!
— Тост! — Мачеха постучала вилкой по бокалу. — Предлагаю тост. Мой мальчик, ты всегда радовал меня… с того дня, как появился на свет. В честь этого мы все и собрались сегодня! Пусть все у тебя будет просто чудесно! За тебя, дорогой!
— За Душана! — подхватил его друг.
— За Душана! — понеслось эхом вокруг стола.
Мы с Арлеттой мрачно переглянулись. Похоже, сестрица была не в настроении из-за случившегося, но особенно — из-за того, что теперь на меня посмотрел еще и мужчина с усиками, в пенсне, который устроился рядом.
— Что же, дорогая Лив, ваша природная скромность мешала вам радовать нас своей красотой?
Я подавила желание опрокинуть в себя всю воду, которую мне налил Душан, вместо этого сделала несколько глотков и ответила:
— Я не люблю многолюдье.
— Ох, ох, как это похоже на скромных девиц! — Мужчина лихо подкрутил ус, а Душан наградил его мрачным взглядом.
— Не наседайте на Лив, нэр Пайк. — Он указал мне на тарелку с салатами. — Кушай.
Еще бы в меня хоть кусок лез! Но пришлось есть, чтобы ко мне не приставали с расспросами и странными замечаниями. К счастью, разговор понемногу перешел на Душана. Мачеха, весьма недовольная вниманием ко мне, делала все, чтобы обо мне забыли, и я в кои-то веки была ей по-настоящему благодарна.
Спустя некоторое время обо мне уже и не вспоминали: пошло обсуждение политики.
— Сатрапы эти Снежные! — буйствовал нэр Пайк. — Только и знают, что налоги драть…
— Ну, все-таки вы несправедливы, господин адвокат, — вмешалась вдова доктора, круглолицая и пышнотелая. — Они защищают нас от гротхэнов…
— Да куда уж там, защищают! Когда ты в последний раз гротхэна видела, Арна?
И так далее, и все в том же ключе. От разговоров за столом я довольно быстро отключилась, радуясь тому, что меня представили скромницей. Можно было спокойно ковыряться в тарелке, не предпринимая даже попытки поучаствовать во всеобщем веселье, которое потихоньку переходило в политические дебаты. Ну и еще меня очень сильно смущало внимание Душана, он постоянно на меня смотрел, вглядывался в мое лицо. Когда это произошло в десятый раз, я не выдержала и спросила:
— Что происходит? — шепотом, чтобы не привлекать внимания.
— А что происходит? — подавшись ко мне, так же шепотом спросил он.
— Не представляю. Ты ухаживаешь за мной весь вечер. Вступился за меня перед матерью и Арлеттой… Хотя никогда раньше этого не делал.
— Ты несправедлива, милая Лив, — братец подпер ладонью щеку, продолжая буравить мое лицо своими блеклыми глазами. — Разве я мало для тебя делал? Ведра носить помогал…
— Потому что Стелла тебя заставила!
И то лишь потому, что случайно новый доктор в гости заглянул, поздороваться.